В общем, тихие, работящие соседи, никаких от них бед.

– Вот как. И что за лектор? Толковый хоть?

Я поднялся, разминаясь, кивнул автомату:

–Два кофе.

Тот мигнул красным, издевательски каркнул:

–Отказано. Слишком частые запросы, повторный запрос возможен через полтора часа.

–Раскурочу.

Аппарат тихо взвыл, но продолжил смело моргать лампой. Я постоял, примериваясь к наглой машине. Стоило ее проучить, чтоб не смела перечить, но… Ладно, кофе и разговоры подождут. Плюнув, я вышел из каморки, махнув головой Малому:

–Труба зовет.

Дел на сегодня оказалось не особо много. Побитый малолитражный дэу, который приволокли накануне, сиротливо сгорбился в слишком широком для него стенде. Машина приветливо моргнула фарами, когда я подошел к операторскому пульту. Запущенная с вечера программа диагностики бодро доложила о всех неисправностях, не преминув наябедничать на автомобиль:

–Ночью замечены и пресечены две попытки покинуть территорию сервиса. Объяснения не получено, так что аппарат временно зафиксирован. Разблокировать?

Фары Дэу вспыхнули, но тут же притухли, я откинулся на спинку стула, уставившись на него самым суровым взглядом.

–Ну, и что это такое? Тебя только вчера притащили! Кормят тебя хозяева черте чем, а ты все равно к ним рвешься. – Я бегло просмотрел результаты проверки, – Вот, точно, опять индийские батареи! А колеса? А? что это такое?

Я ткнул в пункты, выделенные красным. Маломерок негромко пискнул, в отдельном окошке понеслись, сбиваясь и толкая друг друга, строки кода. В глазах зарябило, я протестующее прикрикнул:

–Все! Все! Понял, не истери! Делать мне нечего, кроме как уговаривать некоторых. – Я повернулся к Малому, – Пункты с седьмого по двадцатый. А я пока вытащу эти сволочные батареи…

Малой ухватил со стоек тестер и пошел вокруг замершего Дэу, а я, закатав рукава, принялся за работу. Бдительно следящий за нашими перемещениями автомобиль щелкнул внутренним запором на аккумуляторной крышке левого переднего двигателя еще до того, как я откинул крыло. Час от часу не легче. Начинать шаманские танцы с уговорами и угрозами? Черт бы побрал эти «интеллектуальные» вещи вместе с изобретателем! А эта гадина, попадающая к нам едва не каждый месяц и упорно не желающая сдохнуть? Интеллектуал, мать его, каждый раз приходится изобретать что – то новое.

Но не в этот раз. У меня свой такой же стоит трясется где – то на трассе, так что в этот раз не до уговоров. Я свистнул Малому, выразительно зыркнув под открытый им распределительный блок. Тот в ответ замедленно моргнул, неожиданно даже для меня ткнув щупом куда – то в скопление схем. Автомобиль сдавленно охнул, мгновенный сбой отключил систему, и пока он ошалело попискивал, я рывком открыл аккумуляторный отсек. Лишившееся питания колесо просело, а я уже перешел к следующему. Тут как, главное, открыть первый отсек, а потом машина перестает сопротивляться.

–Как там дела?

Я уложил последний аккумулятор на тележку и остановился передохнуть у обездвиженной машины. Маломерок затих, изредка помаргивая аварийными огнями, когда косолапистый Малой тестилкой замыкал контакты. Не дождавшись ответа, я утопал в душевую, а когда вернулся, пространство мастерской заполняли ароматы кофе и ругань Малого. Я замер в дверях, с интересом наблюдая открывшуюся картину. На полу исходило паром нечто, бывшее, вероятно, раньше овсянкой, а сам Малой выламывал из стены верещащий дурным голосом автомат. Заметив меня, железяка попыталась воззвать к милосердию, но мне было интереснее наблюдать за этой битвой разумов. Тогда отчаявшаяся машина, напрягшись изо всех сил, выпустила струю кипящего кофе, второй раз за день испоганив обидчику комбинезон. Малой обиженно взревел и, выпустив подлое создание, умчался прочь. Пока он сыпал проклятиями из дальнего угла, я приладил полувыломанный аппарат обратно. Когда наш доблестный подавитель бунтов вернулся, обходя по дуге зашипевший на него автомат, я уже заканчивал наводить порядок.

–Что вы с ним не поделили?

Малой втиснулся в кресло, покосился на обидчика, едва не плюясь:

–Он первый начал. Я его попросил чего?

–Чего? – Я с любопытством посмотрел в раскрасневшееся в праведном негодовании лицо.

–Я ему говорю – дай мне пирога, а он?

–Не дал?

–Нет. – Малой, нисколько не впечатленный моей проницательностью, все таки плюнул, не попал и разъяснил: – Говорит, судя по медкарте, мне пирог нельзя, и непонятно, как я еще жив вообще. Эта гадина следит за мной, представляешь?!

Он обличающе ткнул в аппарат пальцем так энергично, что мне на мгновение показалось, что тот еще плотнее вжался в стену. Я потряс головой, прогоняя наваждение.

–Ну, положим, не он один, и не только за тобой, но не в первый же раз?

–Да я знаю, – Малой кивнул. – Только они раньше не такие наглые были. Этого, – палец снова уперся в затаившуюся кофеварку, – Можно было переспорить, а сейчас он мне хрючево кинул, нате, мол, получите, и все. Я, говорит, ни при чем, отстаньте!

Я задумался. Действительно, автоматика в последнее время совсем распоясалась. Хотя бы тот же Дэу. С каждым разом обмануть его все сложнее. С этими самообучающимися алгоритмами они того и гляди совсем на шею сядут. Эти светлые головы в Исследовательском центре сидят в своем придуманном идеальном мире, где человек и машина идут, взявшись за руки, к всеобщему счастью, а мы тут мучайся. Хорошо устроились, весь мир – тестовый полигон. Все, что осталось… Я отбросил грустные мысли и, громко хлопнув по замурзанным подлокотникам, отрезал:

–Все, хорош препираться, устроили мне тут! И вообще, обед!

Яркий после искусственного освещения мастерской, дневной свет ослепил, перед глазами поплыли цветные круги. Щурясь, я кое как проморгался, из – под руки оглядывая пыльную улицу. На древнем асфальте дрожали миражики, поэтому я не сразу разглядел приближающуюся фигуру. Еще не видя лица, я уже узнал ее. Ника Громова, легкая и подвижная, в легкомысленном тонком платье, приближалась к мастерской. Она прощебетала приветствие и проскочила мимо, оставляя едва заметный запах духов.

Когда я вошел, она уже мило ворковала с Малым, вынимая из незамеченного мной контейнера гигантские бутерброды. Тот, покрасневший от счастья, что – то смущенно бормотал, не забывая при этом усиленно жевать. Мне оставалось только молча разевать рот, так что я принял волевое решение. Аккуратно прикрыв за собой дверь, я тихо удалился, бросив напоследок:

–Ну, вы тут это, без этого только, ага?

Обед пролетел скомкано и сумбурно. Съел что-то, не оставившее о себе памяти, не переставая рассуждать об увиденном. Часть меня нежно напевала, убаюкивая, что все в порядке, это всего лишь шизофренические бредни, и никакой Ники в мастерской нет и не было. Я пребольно ущипнул себя, и встрепенувшийся мозг изменил показания. Потащилась скорбная вереница образов, один другого гаже. Вот они стоят, обнявшись, затем свадьба, выводок спиногрызов и рожа Малого, такая добрая, что хочется взять и пожелать ему добра в глаз!

Не будем о грустном. Может, все хорошо, и Ника просто маньяк, специализирующийся на крупном рогатом… тьфу! На таких вот Малых. Я невесело усмехнулся. Как бы то ни было, придется разъяснять этот вопрос с самим виновником. Я домучил остывший чай и, чмокнув в макушку только вернувшуюся с дежурства мать, поскакал на работу.

Пинком отворив дверь, я влетел ураганом, рассчитывая поймать парочку на горячем. Шаманящий у автомобиля Малой мамкнул, выронив деталь, а я как ни в чем не бывало протопал в каморку. Влепив попробовавшему распоряжаться чайнику, получил свой кофе и выплыл в зал.

– Ну, сознавайся, негодяй. – Я стрельнул глазами поверх стакана. – Развратничали небось?

Малой уставился в ответ честным коровьим взглядом.

– Ты чо говоришь? Это ж Ника! Она мне бутербродов принесла, по-дружески…

– Знаю я эти ваши «по-дружески»: сперва она тебе бутерброды носит, а потом ты ее на шее таскаешь. – Я хохотнул. – Смотри, как бы жениться не пришлось.