Утреннее представление выбило меня из колеи, словно волну, которая теперь набегала на берег в ином направлении. Когда не попадаешь в шаг, нужно остановится, посчитать про себя, а потом двинутся дальше. И белый кофе был необходим мне, как небо.
Мастер только коротко кивнул, когда я пошла на перерыв. Я подобрала накидку из матовой серой кожи и выскочила из мастерской. Кута и Нута не наблюдалось. Я открыла стеклянную дверь и шагнула в полумрак лавки.
–Здравствуй, Антьяну! – поздоровалась я со спиной великана. Тот подбирал с пола какие-то корешки на жестяной поднос. Мартароец обернулся, выдавил улыбку и приложил палец к губам. Я замерла и указала на дверь.
“Может, мне лучше уйти?”
Антьяну замотал головой, кивнул на кресло и указал на второй этаж. Хотела помочь собрать коренья, но здоровяк меня остановил и снова ткнул пальцем наверх. Я подняла голову и услышала, как кто-то рассерженно топает каблучком.
–Это твой окончательный ответ? – прошипела, по-видимому, владелица каблучков.
–Да, и больше я не намерен это обсуждать! – Лар кричал, не стесняясь.
–Ты невыносим. Наш род, наша семья… Для тебя это пустой звук, да?
“Все-таки лучше уйти”.
Я попятилась и наткнулась на умоляющий взгляд Антьяну.
–Не бросай меня с ними! – прошептал он одними губами.
Я обреченно опустила плечи и села в ожидании кофе.
–Сколько же раз повторять, мама, – Черный с трудом подбирал слова, – я очень ценю, очень за все благодарен, и так далее, и тому подобное, но оставь уже эту тему в покое. Я не собираюсь закрывать лавку ни сейчас, ни через год, ни через сто лет. И меня совершенно не интересует, кто и что обо мне думает.
–А обо мне? – взвизгнула женщина, – ты думаешь, мне просто говорить, что мой сын торгует какими-то там травками в этой…этой провинции?
–Тогда говори, что у тебя нет сына! – закричал он и на пол что-то упало, – и я тогда буду с чистой совестью говорить, что с Советником Сантин мы просто однофамильцы!
Пощечина.
“А ты говорила, что у них просто. Добро пожаловать за кулисы”.
–Не смей. Не смей так говорить, пожалуйста – женщина разрыдалась и пожалела о том, что ударила сына, – я буду ждать, слышишь. Ты же мой сын, ты обязательно одумаешься!
–Непременно, – безучастно отозвался Лар и отошел от женщины.
Мать потопталась на месте, но быстро поняла, что разговор окончен, решительно зашагала к лестнице. Я увидела миниатюрную златогорицу с высокой прической. Лар унаследовал ее лазурные волосы и глаза. Черты лица маленькие, аккуратные, но преждевременные морщины тщательно замаскированы косметикой. Наряд богатый, на пальцах по четыре кольца с огромными камнями, а в волосах бриллиантовые шпильки. В лавке, полной пыли, непонятных приспособлений, сосудов и вязанок травы она выглядела настолько несоотвествующе, что больно было смотреть.
Женщина царственно спустилась, будто это дворцовая лестница. Антьяну, который не успел скрыться в подсобке, замер перед ней, как олень перед охотником.
“Она едва достает ему до пояса, а он ее боится. Да и я ее боюсь!”
Мать Лара стремительно к нему подошла и ткнула в грудь указательным пальцем, будто мечом.
–Ты! Ты-ы! – прошипела она, едва не плюнув, – Ненавижу!
Антьяну сделал шаг назад. Жуткая дама стрельнула глазами по сторонам, явно подыскивая аргумент потяжелее, но увидела только меня и поднос, поэтому хлопнула его снизу, рассыпав многострадальную траву на Антьяну, а потом гордо прошла мимо. Зыркнула на меня холодным взглядом, прошептав “дикарка северная”, открыла дверь и хлопнула со всей силы, чуть стекла не вылетели. Поднос перестал крутиться и надрывно звенеть. Мартароец тяжело вздохнул и снова опустился собирать корешки.
“Это что вообще было? И… Она что, серьезно назвала старшую расу… дикарями? Нормально так. Просто восхитительно”.
–Да пусть на хер катится! – громко заорал Лар со второго этажа, – женюсь на Эдне и все ей отпишу! – он появился наверху лестницы, – Вот как пить дать женюсь! Все как дражайшая матушка пожелает!
–Не говори так, – буркнул Антьяну, не поднимая головы.
–Она меня одолела. Всю душу вымотала! Женюсь!
Антьяну медленно поднялся. Я не видела лица, но от волны его ярости у меня зашевелились волосы.
–Хорошо, женись, – сказал Белый тихо и швырнул поднос на пол.
Травки в третий раз рассыпались дождем, несчастный поднос зазвенел, дверь снова хлопнула до дрожи стекол.
“Очешуеть, что делается”.
Лар, вопреки моим ожиданиям, не стал ругаться или выбегать следом, а только как-то неуклюже скатился со ступенек и сел на последней, свесив руки между колен. Я тихо встала, прошла за прилавок и зажгла жаровню, чтобы заварить самый чернущий кофе, на который только была способна.
“Может, эта черная гадость из него дрянь всю вытащит? Клин клином…”
–Неправильно, наверное, во всем мать винить, но по-другому у меня не получается, – пробормотал Лар не меняя позы.
Я поставила прогревать джезву.
–Мама очень старалась. Мама из кожи лезла, чтобы мою семью за грязь не считали, особенно после того, как отца за измену казнили. Мама дала мне крышу над головой, еду и образование.
–Звучит как мантра для успокоения нервов.
–Это она и есть, – хрипло рассмеялся Лар, – без нее я бы давно этой женщине что-нибудь сделал. Может, внешне она советница кароля Тога, но в душе все та же вечно испуганная женщина, которая попала на улицу с ребенком на руках.
Я разломила кардамон и палочку корицы, сверху засыпала молотые зерна.
–Вот только аристократизм, он не про деньги, и даже не про манеры и жесты. Она, представляешь, запрещает служанкам кормить крошками птиц.
–На черный день копит?
–Не удивлюсь, если в ее особняке есть комната для картофельных очисток.
Заливаю ледяной водой и внимательно жду.
–А что она вообще от тебя хочет?
–Чтобы я стал как минимум правителем Златогорья. Про максимум спроси ее сама, я лично боюсь.
–Спасибо, но пожалуй откажусь. А чем ее твоя лавка не устраивает?
–Кхм, всем. Даже столичные алхимики это все-таки ремесленники. А те кто держит сеть лабораторий, это скорее нувориши. Тоже не то.
–Что довольно забавно для страны, где нет потомственного дворянства.
–Так еще хуже, поверь. У вас хотя бы есть семьи определенного круга, к которым все пытаются пробиться. Или сдаются, справедливо решив, куда им с таким рылом в красный ряд. У нас это превратилось во всеобщую золотую мечту, где ты сидишь на алмазном троне, а все вокруг в накрахмаленных передниках склонились и в рот заглядывают. И каждый может на этом троне посидеть. И каждый может подсидеть, что самое неприятное. Титулы-то не передаются. Пока ты жив и солнце в зените, в седле держишься, а в завтрашнем дне не уверен.
–То есть, она как боялась от голода в канаве умереть, так и продолжает?
–Именно. И я, как ты понимаешь, ее страхи только подтверждаю. Про алхимию я узнал совершенно случайно в лицее, это был дополнительный предмет, – Лар вдруг тепло усмехнулся, – помню, меня буквально шокировало основное алхимическое правило о притяжении противоположностей, на том условии, что частицы желают союза.
Напиток поднялся пенкой, я постучала и сбила ее вниз, чтобы настоять.
–Почему так?
–Моя семья делала все для того, чтобы такого в моей жизни не случалось. Видеть только определенную сторону, знать орнов только определенного круга, жить сугубо благообразной и подобной им жизнью. Единственным контрастом для меня был оттенок шервани и штанов. Так что я попробовал алхимию в свободное время. Говорил даже всем, что это так, интересная тренировка для ума. Мама не возражала.
–А когда начались проблемы?
–Когда я бросил лицей на последнем курсе и ушел в ученики к мастеру на краю провинции.
–Радикально.
–По-другому не смог, – я подала ему чашку и устроилась рядом.
–Предназначение?
–Предназначение. И Антьяну.
–Ты его там же нашел?
–Угу. Опыты над ним ставил, все пытался из себя вывести. А когда вывел… – он смущенно улыбнулся, – на утро, в общем, мы были вместе. Больше не расставались дольше, чем на сутки.
