В прошлом Грейсон всегда выбирал таких, как Геселин – уризенианское общество превозносило их как красавиц, иметь таких дам в любовницах было престижно. И Геселин воистину была совершеннейшей из них, даже настолько, что захватывало дух, настолько, что казалась нереальной – словно выточенная из мрамора статуя, с идеальной фигурой без изъяна. Но однажды жизнь Грейсона изменилась, и теперь он предпочел бы Мидж – если ты силен, как линорм, и даже больше, тебе нужна крепкая девушка, с которой вы будете терзать друг друга в постели, как двое псов, пока не насытитесь игрой.

– Пусти меня.

– Если тебе неприятно, можешь просто сбросить мою руку. – Грейсон сжал пальцы сильнее. – Ты ведь это можешь, не так ли? Оттолкни меня.

Мидж не шевельнулась.

– Что, я тебе нравлюсь? Ты в меня влюблена, поэтому не можешь?

– Нет. – Глаза девушки сузились. – Я в тебя не влюблена.

Да, мысленно согласился Грейсон, тут что-то другое. Другое. Но что?

– Если уж ты спрашиваешь, то сразу уясни, что и в перспективе я не намерена в тебя влюбляться. – Нос девушки презрительно наморщился. – Самой природе это было бы противно, змея и птица не сходятся в пару.

Грейсон рассмеялся. Слова Мидж не обидели его, не расстроили, но желание домогаться ее у него пропало. Пальцы разжались, ладонь стекла с ее ноги. Мидж отошла от Грейсона. У нее был выбор – остаться на открытом воздухе, в поле зрения Тигра, или идти в карету к Геселин, чтобы дышать воздухом, смешавшим испарения их с Грейсоном тел. И то, и другое было в равной степени неприятно Мидж. Она выбрала все же лечь спать под открытым небом: завернулась в плед на периферии зрения своего телохранителя, там, где проходила граница света. За спиной Мидж простиралась непроглядная тьма.

День умирал, как угольки в камине;

Лишь в небесах, в зеленоватой сини,

Дрожала утомленная луна,

Как раковина хрупкая, бледна,

Источенная времени волнами.

Уильям Батлер Йейтс, «Проклятие Адама»

На следующий день они продолжили путь, как и прежде. До города оставалось всего ничего, и в дороге предстояло провести считаные часы. Грейсон все так же сидел на козлах, правя лошадьми, Геселин отдыхала в карете, отодвинув занавеску и глядя наружу. Мидж скакала верхом на Ясене то позади, то обгоняя повозку. Она старалась не оказываться вровень ни с одним из своих спутников.

Но когда они подъезжали к городу, Мидж послала Ясеня легкой рысью, и поравнялась с окном, из которого виднелись голова и локоть Геселин.

– Так ты соврала мне? – аристократка лукаво прищурилась, рассматривая Мидж.

– О чем ты?

– Ты нас избегаешь. Грейсон все-таки тебе нравится.

Мидж повернула голову, взглянула на Геселин сверху вниз.

– Нет. Дело не в этом. Ты, кстати, разве не должна прятаться от солнца, чтобы загар не нарушил твою идеальную красоту?

Геселин убрала руку и голову под сень кареты, но не задернула шторку.

– Нет. Моя красота не подвержена никакому воздействию. Я даже намного старше, чем выгляжу. Такое уж свойство колдовства Айнара, прокляни Айне его душу, и Уризен сверху добавь посильнее.

Мидж напряглась, спина ее невольно выпрямилась. Но это движение ее и успокоило: тело приятно ныло после вечерних упражнений, ощущения напоминали ей о прошлом, когда тренировки входили в ее ежедневный распорядок. Скоро, очень скоро, она вернет себе прежнюю форму, нарастит былые мышцы, и это избавит ее надобности постоянно держаться Грейсона, хотя бы во время мелких вылазок – ночью, например.

Геселин будто прочла все эти мысли по лицу спутницы.

– А, поняла. Не Грейсон тебя волнует, а Айнар. Ты ревнуешь меня к нему. К прошлому. Но расслабься, говорю же, мы не спали.

Мидж искоса глянула на аристократку, не поворачивая головы.

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

– Мера за меру. Как только ты начнешь доверять нам, чтобы честно рассказать про свое прошлое, тогда и мы с Грейсоном тебе доверимся тоже. Пока что я не вижу ничего и близко похожего на доверие. – Геселин вздохнула. – Ты отличаешься от нас. И я, и Грейсон прокляты, это легко почувствовать на интуитивном уровне. А ты – одарена. Твоя магия экзорциста – благодать. Ты словно с другого полюса, нежели мы. Но нам нужен твой дар, нужна твоя информация об Айнаре, чтобы исцелиться.

Не отвечая, Мидж послала Ясеня вперед. Грейсон смотрел ей вслед. Как и у всех линормов, у него был очень тонкий слух.

Благодаря деньгам Геселин, путники смогли расположиться в самой лучшей гостинице города. Мидж покривила бы душой, если б сказала, что ей не нравится, и все же, она заметила:

– Рано или поздно деньги закончатся.

– Да. Надеюсь, наши жизни не закончатся раньше, – сказал Грейсон. Мидж посмотрела на него, подняв бровь. На этом разногласия по поводу выбора места проживания были закончены.

Вечером трио собралось у камина, чтобы докончить разговор с прошлой ночи. Геселин сидела в кресле боком, отвернувшись от огня и своих собеседников: она передумала рассказывать дальше. Но чувствовала, что должна это сделать. И пути назад нет.

Мидж поджала под себя ноги, свернувшись на втором кресле. Тело ее пело: сытое, натруженное энергичными упражнениями с мечом. На ладонях под тремя последними пальцами вспухали мозоли от оружия, и это полузабытое ощущение, прежде раздражавшее Мидж, ныне ее успокаивало.

Грейсон сидел на корточках у самой решетки камина, грея руки, спиной к обеим спутницам.

– Ты обещала докончить, – сказал Грейсон, не оборачиваясь. – Так дорасскажи, принцесса. Мы ждем.

Геселин не ответила. Мидж двинула плечом, уютнее устраивая его в выемке между спинкой и подлокотником.

– Ты сама говорила о доверии.

– Что ж, ладно. – Геселин повернулась к огню, и отблески на ее щеках смешались с румянцем. – Слушайте. Юный лорд Фрутберт сделал меня своей любовницей. Я мечтала об этом, и потому почувствовала себя счастливой, когда, наконец, добилась своего. Дура, дура, дура!

Девушка закусила палец на сгибе, сдерживая нервную дрожь. Всхлипнув, она продолжила:

– Несколько месяцев все действительно было хорошо. Но моя колдовская красота заставила Фрутберта желать нашей свадьбы. Его отец был против. Сперва – потому, что считал меня не ровней сыну. Но после, увидев меня, старик воспылал страстью к служанке, которую еще утром хулил, на чем свет стоит. Он воспользовался моей слабостью и своей властью: и взял меня силой.

Мидж медленно поднялась с кресла, побледнев. Она сделала Грейсону знак, намекая, чтобы тот ушел, однако мужчина не двинулся с места.

– Фрутберт был в гневе. При помощи моей красоты, я убедила его, что невиновна, и все же, отца… отца он отравил. Из мести и практических соображений одновременно. И мы наконец могли бы пожениться. Я была готова забыть весь этот ужас, и тут оказалось, я пробыла с Фрутбертом рядом слишком долго. Даже колдовская красота надоедает. Я была для него всего лишь игрушкой, очаровательной вещью. Он хотел детей – я не могла их ему дать. И юный лорд понял, что ему досталась милая, но бракованная штучка. Он женился на дебелой купчихе, мгновенно вздувшейся от его стараний. Но Фрутберту было мало нанести мне такую сердечную рану. Он запер меня в замке, не желая терять, и продолжал пользоваться моим телом, когда захотел.

Наконец, Грейсон понял, что его присутствие неуместно. Они с Мидж вынудили Геселин вынуть из тайников памяти ужасающие вещи – она страдала по их прихоти. Грейсон почувствовал себя ничем не лучше молодого лорда, измывавшегося над красавицей. Полулинорм встал и как можно бесшумнее (при его росте и весе это было проблематично) покинул комнату. А Мидж подошла к Геселин, обняла ее и прижала к себе. Какое-то время они так провели, замерев, пока Геселин не перестала тяжело дышать, на грани с рыданиями, а ее разгоряченный лоб, притиснутый к шее Мидж, не остыл.

– Ты снова меня лечишь, малышка, – шепнула красавица, мягко отстраняя от себя Мидж. Та выпрямилась, виновато глядя на спутницу.