– Не знаю, кто такой этот МакБьои, но, кажется, раз я не слышал его имени, слава его не опережает!

Мидж состроила гримаску и, вскинув голову, удалилась, ругая себя весь путь до комнаты: дура! Сболтнула лишнего! А Грейсон тем временем только вздохнул: о, женщины… Но имя графа засело в его голове. Это всё, определенно, было не просто так. И нежелание Мидж фехтовать, при её недурных, тем более, для женщины, навыках, крылось не в смущении или внезапном капризе.

Серый Тигр никогда не обольщался насчёт своих логических способностей, но, слава Уризену, и дураком не был. Если у Мидж имелась какая-то тайна, которую та предпочла бы скрыть, девушке следовало бы отныне быть ещё более осторожной в словах и реакциях.

Мидж с трудом заснула, взволнованная произошедшими событиями. Её пытались убить уже не раз, но прежде, измученная голодом, она мало думала о происходящем с ней. Выжила – и ладно, и здорово, вовсе нет никакого повода об этом размышлять. Теперь же, когда её организм оживал, в девушке просыпалась прежняя эмоциональность, вернулась та же палитра чувств, что и раньше: волнение – от воспоминания, что смерть прошла стороной, разминувшись с ней буквально на пару мгновений, любопытство – определенно, мужчина в чёрном знал её маску, а Мидж знала его голос, и, в конце концов, ей было все же неуютно от близости Серого Тигра, хоть сейчас Грейсон и находился относительно далеко от неё – на конюшне. Он наотрез отказался занимать комнату, сославшись на что, что может привыкнуть к роскоши, которой наверняка скоро лишится.

Грейсон был… странным. И не только потому, что полулинормы встречаются довольно редко, а те, которые есть – как правило, королевских кровей… В нём была тайна посерьёзнее происхождения. Зачем ему нужна Мидж? И если он так заинтересован в её услугах, отчего не заговаривает о них больше, ведь она доказала, что искусна? Да, линормы крадут прекрасных дев, чтобы жениться на них, но Мидж не настолько хороша, чтобы обаять мужчину до такой степени, что он пойдёт за ней, вмиг изменив свой намеченный прежде маршрут, готовый защищать до последней капли крови.

Переполненная мыслями, Мидж не заметила, как уснула, однако и во сне она продолжила размышлять, пока не открыла глаза с первым лучом солнца. Но то не было мирное пробуждение. Девушка села на кровати, сжала виски руками, тихо постанывая. Это её дар, он же её проклятие, напомнил о себе. Магия, бурлящая внутри Мидж, поднимала ее, заставляя изгонять демонов. Как полное вымя коровы ждёт, когда его опустошат, так голова и руки экзорцистки гудели от сконцентрировавшегося волшебства. Какое-то время назад, когда истощение перешло допустимую грань, организм Мидж словно включился в режим выживания: она больше не чувствовала надобности творить ритуалы, совершая их от случая к случаю ради заработка, а теперь, когда тело приходило в порядок, магия напомнила о себе. Как голод, заглушающийся сильной зубной болью, волшебство спало в кончиках пальцев.

И вот теперь оно тянуло Мидж разыскивать в городе одержимых.

Многие сделались жестокосердными,

потому что раньше были сострадательны

и не раз обмануты.

Иммануил Кант

Мидж спешно оделась и, не думая, что помешает другим постояльцам топотом, сбежала по лестнице, на ходу завязывая тесемки плаща на шее. Меч и маска висели у пояса, ритуальное платье девушка зажимала под мышкой. Конечно, хоть Мидж и звала свой дар проклятием, он не делал с ней ничего особенно ужасного, если она противилась ему – штука в том, что долго сопротивляться она и не могла, как трудно сдержать тик или чихание. Если раньше она только становилась все беспокойнее день ото дня, когда не использовала свою магию, то теперь ее словно на веревке тянуло вперед. Если сейчас же не найти одержимого, догадывалась Мидж, она просто уедет из города, как всегда, почти загоняя Ясеня. Так уже было пару раз до того – неприятное происшествие, когда дар берет тебя за горло.

На конюшне Мидж ожидала увидеть не только своего коня, но и Грейсона, однако полулинорма, как ни странно, там не было. Впрочем, чего удивляться? Мидж решила, что Серый Тигр наверняка сейчас где-то пьянствует, щупает официанток и танцовщиц да играет в карты. Вот так и нанимай телохранителя – неизвестно, где он и чем занимается. На секунду девушке стало обидно, что она отдала ему половину своего гонорара, но тотчас же она вспомнила, что Грейсон спас ей жизнь. Это стоило много больше мешочка золотых.

Эта мысль словно одернула Мидж, она готова была подождать возвращения спутника, но дар уже через минуту разгорелся в ней с новой силой, требуя выхода, закинул ее в седло и заставил сжать коню бока пятками. Мидж направилась к святилищу, в котором побывала день назад.

А в этот самый миг Грейсон, совершавший утренний обход, проверил черный ход гостиницы и вошел в опустевшую комнату Мидж.

На сей раз Мидж вошла через женские ворота: не было времени огибать святилище. Внутри она встретила двух жрецов, зажигавших лампадки по углам священной залы – скоро нужно было начинать утреннюю службу. Мидж спешно коснулась лба скрещенными пальцами и подбежала к ближайшему служителю.

– Мне нужен список одержимых! – В волнении девушка схватила жреца за рукав, и он разлил немного масла на пол. Он помнил Мидж, недавнюю жертву, подвергшуюся нападению в его присутствии, но теперь она внушала ему не меньший страх, чем вчерашний мужчина в черном. Однако, Мидж была экзорцисткой – и это значило, что она имеет право на список одержимых, даже если при взгляде на нее кажется, что она не в себе.

– Я сейчас принесу.

Жрец вернулся через несколько минут, подал Мидж вытянутой рукой свиток, оставив на нем жирные пятна от масла. Девушка жадно схватила бумагу, развернула, пробежала глазами…

– Но тут все отмечены, как излеченные! О, святое Древо! Что же мне делать! Я должна хоть кому-то помочь!

– Помоги мне.

Мидж обернулась. В дверях святилища стояли трое: два мужчины в доспехах, а чуть впереди… девушка. Даже в скромном утреннем свете было видно, как она красива, а уж ее платье! Изысканный шелк переливался в лучах утреннего солнца. Очевидно, это была некая аристократка с телохранителями, явившаяся помолиться с рассветом. Что ж, очень возВышенно.

Это она обращалась к Мидж.

– Вам? – Мидж понадобилось чуть больше секунды, чтобы «прочувствовать» всю природу аристократки. – Но Вы не одержимы.

– А если я скажу, что нет? – У нее был потрясающий голос, она говорила ничуть не приглушенно, но казалось, что девушка томно шепчет. – Я дожидаюсь помощи вот уже несколько лет, и никто не может исцелить меня… Постой-ка! Что это за меч у тебя на поясе, объясни мне!

Мидж похолодела. Так это, судя по всему, та самая принцесса, оружие которой перекупил Грейсон! Вот так телохранитель, подумала она с досадой, одной рукой спасает, другой губит.

– Стража, взять ее!

Мидж выронила свиток, бросилась назад, но узорная решетка, разделявшая мужскую и женскую половину, помешала ей бежать. В зазор между решеткой и стволом Древа девушке было не протиснуться. Она успела только вжаться в узкий проем, как телохранители принцессы выдернули ее назад и заломили ей руки за спину. Один жрец, уже второй день подряд видящий насилие в священном месте, от волнения потерял сознание, второй выскочил из залы, точно муха, метавшаяся по комнате и, наконец, нашедшая окно. Мидж было неоткуда ждать помощи. Принцесса медленно подошла к ней, покачивая бедрами.

– Так-так. Меч и маска. И обе вещи тебе не принадлежат. Воровка, прикрывающаяся званием экзорциста? Забавно… и в той же степени омерзительно. В мой дворец ее, парни!

На сей раз Мидж потеряла сознание уже привычным ей способом: от удара по голове, все перед глазами мгновенно погасло, точно задули свечу.

Очнулась она тоже от не то что бы оригинальной причины: на девушку вылили ведро ледяной воды и отшлепали по щекам (даже несколько сильнее, чем требовалось). Первым, что Мидж увидела, открыв глаза, была одутловатая бурая физиономия одного из телохранителей принцессы.