Надо жить наобум, напролом,

наугад и наощупь во мгле,

ибо нынче сидим за столом,

а назавтра лежим на столе.

Игорь Губерман

Грейсон с удовольствием смотрел, как Мидж жадно поглощает жаркое: она с фырканьем дышала от удовольствия, как щенок, не стесняясь с чмоканьем облизывать пальцы и обгладывать кости. О, она очень давно не ела свежего мяса!

– Так ты плоть от плоти цунцу? В первое мгновение я бы поставил на что угодно, что ты, как и я, полулинорм, хотя и бледновата для нашего рода. – Ухмыльнулся Грейсон. Мидж ответила не сразу. Только отставив опустевшую миску, которую она даже облизнула по краю, сказала:

– Я воспитывалась в семье людей.

– Этого я бы тоже не сказал.

Они оба хохотнули. Мидж притянула к себе второе блюдо – кашу с яблочным пюре, и по нос погрузилась в мисочку. Грейсон решил подождать с вопросами, пока девушка не насытится. Он откинулся на спинку стула (дерево жалобно заскрипело под его немалым весом), рассматривая новую знакомую. Ничего так, хотя не красавица – во всяком случае, по меркам линормов. Плащ Мидж сняла, короткий топ открывал плоский живот и туго обтягивал грудь, крепко подпоясанные штаны болтались мешком на бёдрах… Грейсон подозревал, что девушке в пути пришлось несладко, и тут он угадал. За всё время дороги она потеряла больше двадцати фунтов веса. Мидж давно не мылась и подозревала, что от неё дурно пахнет, но ей было – временно – плевать на это. Очаровывать собеседника она не собиралась, особенно сейчас, когда ей хотелось только поесть как следует, поспать не в седле, и, может быть, уже после этого помыться. Удивительно, но в прошлой жизни, до путешествия, она воображала, что ванна будет для нее важнее сна и еды. Ошибалась…

Грейсон же, при том, находил её запах отнюдь не отталкивающим. Впрочем, у линормов понятия о привлекательном испокон века расходились с человеческими. И полукровки всегда считались ближе к своим рептилоподобным родичам, чем к людям, хотя на вид каждый легко сошел бы за обычного смуглого человека. По крайней мере, в сумерках, когда не так заметен антрацитовый отлив их кожи. Слишком холодный оттенок для простого человеческого загара.

– Надолго в городе, крошка?

– Думаю, на эту ночь, не дольше, – Мидж осеклась, прикидывая, не прозвучало ли это сейчас как приглашение. В конце концов, линормы славятся своим сластолюбием, а по Песчаному Тигру было видно, что линормовой крови в нём больше, чем человечьей. – Кажется, я нажила тут врагов, когда спасала эту таверну от разрушения… тобой.

Грейсон расхохотался, хлопнул себя по колену, обтянутому кожаными штанами.

– А я-то думал, чего ты влезла! Экзорцист служит людям, как может, и не только своими способностями, так ведь?

Мидж не ответила, вылизывая вторую посудинку подряд. После её ждала ещё добрая кружка молока с пряностями, но его, кажется, оставалось разве что предложить Грейсону: в Мидж не влезло бы и глотка.

– Просто поговорить не пробовала? – Грейсон прищурился, сам понимая, какое это нелепое предложение: грубияны вроде его недавних собутыльников не стали бы слушать женщину, да еще и чужачку, так что Мидж в любом случае пришлось бы показать силу. – Впрочем, тебе нет нужды уносить ноги. Рядом со мной тебя не тронут, да ты, кажется, и сама не промах… Но про работу тебе тут не скажут, это да. Вот только я знаю, что дело для тебя здесь есть.

Мидж откинулась на спинку стула, с подозрением глядя на нового знакомца.

– И чем же объяснить твою благожелательность?

Грейсон ухмыльнулся.

– Все просто. Я лично хочу тебя нанять. Только… сперва ты должна будешь продемонстрировать своё мастерство на ком-нибудь другом.

Мидж вскинула брови, пытаясь понять, в чем подвох.

– Я должен быть уверен, что ты – хороший экзорцист, цунцу.

– Что ж, неожиданно, но я понимаю. – Мидж наклонилась над столом, заговорщицки-лукаво сощурившись. – Тогда и я нанимаю тебя, Серый Песчаный Тигр. Защищай меня – хрупкую, нежную девушку, а я отплачу тебе своими навыками. Можешь отвести меня к больному завтра же утром.

– По рукам, крошка.

Он произнес это – четко и ясно, но они снова не пожали друг другу рук.

Мидж сняла комнату наверху в той же таверне. Грейсон спал на сеновале, так что на ночь они расстались. Хотя Мидж боялась, что будет спать тревожно, часто просыпаться, её одолел крепчайший сон без сновидений, продлившийся до самого рассвета.

С утра она приказала служанке согреть ванну и как следует помылась. Если бы Мидж была заурядной экзорцисткой, как многие странствующие полукровки, отцом или матерью которых были цунцу, или, тем более, полностью человеком, омовение было бы для неё необходимой частью ритуала. Но Мидж не нуждалась в церемониях. Она просто хотела перестать вонять.

Очистившись от дорожной пыли и пота, она достала из сумки свежие панталоны и чистую рубашку, болтавшуюся на ней теперь мешком. Штаны пришлось оставить старые – грязные, засаленные.

Когда девушка спустилась в конюшню, на стоге сена в углу, возле стойл, она обнаружила спящего Грейсона. Или, может быть, всего лишь дремлющего – как только она приблизилась, мужчина тотчас открыл глаза (двойное веко линорма двинулось, как у варана, расползаясь в разные стороны) и усмехнулся:

– Не терпится показать свои умения, крошка?

– Я искала своего коня, а не тебя, – фыркнула Мидж. И тут же прикусила язык: будь с ним понежнее, напомнила она себе, ты в нем нуждаешься.

Впрочем, казалось, она нужна ему не меньше.

– Твой конь вымотан, я бы посоветовал тебе сменить лошадку. – Грейсон сел, опершись локтями на колени. – Если ты собираешься продолжать свой путь.

Мидж покачала головой, скорее для того, чтобы ощутить прикосновение чистых волос к щекам от этого движения, чем для того, чтобы выразить недоумение. Да Грейсон все равно не смотрел на неё, уставясь в слепящий предполуденный свет, отрезанный дверным проемом в прямоугольник, как ломоть пирога.

– Ты ведь еще не проверил, насколько я хороша в своем деле.

– И то верно. – Серый Тигр поднялся одним плавным движением, не опираясь и не отталкиваясь, и подошел к Мидж. Навис над ней всей массой своего могучего тела, испытующе взглянул в глаза… – Так насколько же ты хороша?

– Это единственное дело, что мне удаётся… – девушке непросто было выдерживать давящую ауру мощи Грейсона. – Но в нём я лучше всех.

– Проверим.

И они отправились к дому одержимого.

Как оказалось, одержимым был маленький мальчик. Его мать хранила это в секрете, боясь, что суеверные жители городка просто избавятся от её крохи, однако кто-то из слуг дома проболтался, и поползли слухи. Пока никто не занялся ребенком, да он и не выходил из дома, но кто знает, что бы случилось в будущем? В лучшем случае, мальчика следовало отослать в ближайший монастырь (а «ближайший», возможно, находился в месяцах пути от городка), но кто станет заниматься этим в провинции с её суровыми законами, если убить проще и надежней? Вот поэтому экзорцисты, как состоящие в ордене, так и «вольные» (как правило, полукровки-цунцу, легче людей наследующие дар духовной магии), путешествуют от селения к селению, спасая невинные души, и так зарабатывая себе на кусок хлеба. Конечно, всех не спасти, но учитывая, что одержимых становится всё больше, даже небольшая помощь принималась с радостью.

Грейсон и Мидж постучали в дверь молоточком на изящной цепочке («Хороши хоромы, – прокомментировал мужчина, – много можно стрясти с хозяйки!»), и им вскоре открыла заплаканная женщина. Судя по всему, как только начались сплетни, местная аристократка, мать одержимого ребенка, рассчитала слуг. Несмотря на её убитый вид, Мидж не намеревалась с ней церемониться, а Грейсон – тем более.

– К делу, сударыня. Покажите мне, где пациент.

Женщина опешила, замерла на несколько секунд, затем на её лице промелькнуло сперва выражение неземной радости и облегчения, затем брови сошлись в недоверчивую галочку.