Но и второй понтон был поврежден осколком снаряда, и начал тонуть. А западный берег уже близок. Теми же поясными ремнями и канатом, снятым с затонувшего понтона, Попков и его расчет вытащили пушку и снаряды на берег.

Когда вражеские танки во главе с «тигром» ринулись в атаку, немцы никак не предполагали, что у наших переправившихся пехотинцев есть противотанковые средства, тем более артиллерия. Но пушка Ф. С. Попкова уже заработала. Отважный сержант занял место наводчика и вторым выстрелом подбил «тигра». А следующими выстрелами пушка вывела из строя еще два вражеских танка.

…Другой наш артиллерист, Василий Белозеров, тоже доказал, что и один в поле — воин. Все солдаты из его расчета были ранены, когда гитлеровцы прорвались в тыл нашей части, угрожая штабу полка. Белозеров развернул пушку и меткими залпами рассеял атакующих.

На трех переправах — через Десну, Днепр и Припять — пушка Белозерова разрушила десять вражеских дзотов, сожгла четыре танка, истребила до роты пехоты.

Нет возможности перечислить всех пехотинцев, артиллеристов, саперов, связистов, чье беззаветное мужество обеспечило успешные действия корпуса на Днепре.

Отдавая дань глубокого уважения живым, склоняя голову перед погибшими, хочу еще раз повторить: «Кто погиб за Днепр, будет жить в веках, коль сражался он как герой…».

Через десять дней после освобождения Киева штаб 15-го стрелкового корпуса был поднят по тревоге. К нам прибыл офицер из штаба 13-й армии с картой маршрута и с приказом командарма: «К утру 21 ноября 1943 года корпусными частями и дивизией генерала Мищенко выйти на рубеж Черняхов, Радомышль. Форсированные марши совершать ночью».

Мы уходим в состав 60-й армии генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского, которая действует в районе Житомира, где крайне осложнилась обстановка.

Что ждет нас на новом участке, в новой армии?..

На фронте не гадают, а действуют. Корпус трогается в путь.

Корпус еще на марше, а меня вызывают в штаб 60-й армии: требует командарм. С Иваном Даниловичем Черняховским я до этого не встречался.

Первое знакомство оказалось для меня не из приятных.

Из-за неполадок с машиной добираться пришлось на попутных и даже пешком.

Командарм встретил меня, хмуро насупив брови:

— Вы обязаны были прибыть два часа назад. Не в гости вас звали…

Я промолчал, считая излишним оправдываться. Но за меня заступились начальник штаба армии Тер-Гаспарян и член Военного совета В. М. Оленин. Черняховский смягчился и даже пошутил:

— Если у генерала Людникова такие адвокаты, то сразу приступим к делу.

С исчерпывающей ясностью командарм обрисовал мне обстановку в полосе армии и тут же поставил корпусу задачу: жесткой обороной на рубеже Каменный брод, Радомышль не допустить прорыва гитлеровцев в направлении города Малин. В дальнейшем мы убедились, что противник готовился наступать именно в этом направлении, рассчитывая выйти к Днепру и в случае успеха снова овладеть Киевом. Такой замах был сродни порыву отчаявшегося игрока. Мы понимали, как велико желание гитлеровцев отыграться за поражение на Днепре, и не могли не учитывать этого.

Корпус занял оборону. Около двух недель продолжались мелкие стычки с противником. Горячие бои развернулись только в начале декабря.

Еще до рассвета 6 декабря меня разбудил начальник штаба корпуса полковник Г. Г. Андреюк и с плохо скрытой тревогой сказал:

— В тылу, на правом фланге дивизии Мищенко, происходит что-то непонятное. У ее соседа справа, тридцатого стрелкового корпуса, в тылу идет бой, а перед передним краем обстановка спокойная. Отмечается лишь вялая пулеметная перестрелка.

— Что докладывает начальник разведки нашего корпуса?

— Ничего он не может доложить.

Связаться со штабом соседа — 30-го стрелкового корпуса — нам не удается. Звонит генерал Мищенко:

— У меня спокойно. Танковый бой идет в тылу соседа. Откуда там появился противник — мне невдомек.

— Пошлите в тридцатый корпус своих разведчиков.

Дождавшись, пока отдам необходимые распоряжения, адъютант сообщает, что прибыл новый командующий артиллерией корпуса полковник Дзевульский.

В комнату вошел рослый, подтянутый человек.

Есть люди, узнать которых можно, только съев вместе пуд соли. А есть и такие, что располагают к себе с первого взгляда. Полковник А. О. Дзевульский явно относился к последним. Уже через несколько минут после официального представления я допустил его к исполнению обязанностей. Предупредив, что обстановка усложняется, попросил Дзевульского немедленно заняться противотанковой обороной на правом фланге. Там находилась артиллерийская бригада полковника Чевола. Ничего худого сказать о ней я не мог, но знал: командир бригады не любит отражать атаки танков с открытых позиций.

Что же случилось на правом фланге корпуса?

Три полка немецкой мотопехоты и шестьдесят танков нанесли удар по соседнему 30-му стрелковому корпусу, вышли к его тылам и одновременно начали наступать на фланг нашей 148-й дивизии. Заняв село Корчивку, гитлеровцы ввели в бой свежий резерв, развивая наступление на северо-восток. Обозначилась угроза глубокого охвата правого фланга и тыла нашего корпуса. Четыре вражеские танковые дивизии (среди них и отборные — СС «Адольф Гитлер») рвались вперед. Гитлеровцы все еще надеялись осуществить глубокий прорыв и обойти Киев с севера.

К исходу первой недели сражения они продвинулись на двадцать пять — тридцать километров, потеряв при этом большое количество танков.

В ночь на 8 декабря командный пункт 15-го корпуса находился на западной окраине Маньковки и должен был переместиться в другой район. Вместе с полковником Дзевульским и офицером из оперативного отделения я выехал на промежуточный пункт связи, чтобы оттуда управлять войсками до перехода командного пункта на новое место. У села Хадары мы услышали шум приближавшихся танков и остановились. По звукам невозможно было определить принадлежность машин. А в селе царил мир. Артиллерийский дивизион растянулся вдоль домов, солдаты крепко спали.

— Чей дивизион? — спросил я Дзевульского.

— Из бригады полковника Чевола. Ждет подхода другого дивизиона, с которым находится командир полка.

Часовой показал нам промежуточный пункт связи корпуса. Зашли в дом. Кто-то, завидев нас, включил электролампочку от аккумулятора, а занавесить окна не успели. В тот же момент ударили выстрелы из танков. Когда мы выбежали на улицу, дивизион уже изготовился к бою и вел интенсивный огонь по немецким машинам.

Вовремя подоспели на выручку и наши танкисты — две бригады 4-го Кантемировского танкового корпуса и бригада 3-й танковой армии. Во взаимодействии с ними части нашего корпуса остановили гитлеровцев. В полосе, где мы оборонялись, фашисты потеряли около шестидесяти танков.

Противник выдохся. Под Житомиром к концу года явно складывалась благоприятная обстановка для мощного контрудара.

— Готов ваш корпус к наступательным боям? — Этим вопросом встретил меня Черняховский при вторичном вызове в штаб армии.

Я доложил о пополнении, которое получили из освобожденных районов, о том, как обучаем новичков, о предстоявших тактических занятиях с боевой стрельбой и отработкой элементов взаимодействия.

— А времени для этого нет. — Командующий подвел меня к своей карте. Там были обозначены участок прорыва обороны противника и главное направление наступления нашего корпуса. — Готовность к наступлению — исход завтрашнего дня.

Я напомнил И. Д. Черняховскому то, что он знал по предыдущим докладам: гитлеровцы имеют перед нашим корпусом закопанные танки. Чтобы подавить их огонь, нужна большая плотность артиллерии.

— Она нужна всем, — перебил Черняховский. — Не знаю командира, который отказался бы от лишних стволов. Сверх того, что имеете, выделить ничего не могу. И так уже Военный совет дал вашему корпусу привилегию.