На другой день мы с комиссаром бригады Козловым пробирались на «газике» к новому командному пункту. За обочиной дороги заметили красный провод. Остановившись, обнаружили немецкий кабель и первые три километра провода для связи с подразделениями. Не скрою, этот вроде бы незначительный факт обрадовал нас тогда не меньше, чем сотня захваченных у врага мотоциклов…

Под ударами советских войск поспешно отходила, теряя технику и вооружение, изрядно потрепанная танковая группа фон Клейста.

Наша бригада продвинулась с боями более чем на сто километров. На пятый день наступления мы оказались у реки Самбек, северо-восточнее Таганрога. Однако преодолеть миусские позиции, хорошо подготовленные противником, нам не удалось.

В конце января 1942 года бригада провела успешную ночную разведку боем в селе Вареневка, а затем рота, составленная из курсантов, ушла в тыл врага разведать объекты в районе таганрогского морского порта. Курсантам предстояло пройти по льду шестнадцать километров, и местные рыбаки снабдили их бузулуками[4]. Разведчики скрытно просочились через боевые порядки гитлеровцев, оборонявших побережье, проникли на территорию порта и выполнили боевое задание. Но обстоятельства сложились так, что отходить они начали с опозданием и в густом утреннем тумане сбились с пути.

Когда туман рассеялся, старший лейтенант Алексеев, командовавший разведчиками, обнаружил, что ведет своих людей вдоль побережья, на виду у немцев. Надо иметь исключительное самообладание, чтобы не растеряться в такой ситуации. Алексеев не растерялся. Он мгновенно сообразил, что его разведчиков гитлеровцы принимают за своих: ведь оружие и форма не видны под маскхалатами.

— Подтянись! Выше голову! Тверже шаг! — вполголоса скомандовал старший лейтенант и, круто свернув, повел роту в сторону от переднего края…

Многие курсанты 16-й отдельной стрелковой бригады были удостоены за свои боевые дела высоких наград. Позднее командирам соединений предоставили право награждать отличившихся. Но под Таганрогом и Ростовом я мог лишь приказом по бригаде отметить достойных солдат и командиров. Старшего лейтенанта Алексеева за дерзкий рейд в тыл врага мы представили к ордену боевого Красного Знамени.

28 мая в здании Краснодарского краевого исполнительного комитета вручали награды отличившимся в боях за Ростов.

Обстановка, которая к тому времени сложилась на южных фронтах, не располагала к особой торжественности. Врученный мне орден Красного Знамени я воспринял как знак доверия народа: самые трудные испытания были впереди.

В тот же день командующий войсками Северо-Кавказского фронта Маршал Советского Союза С. М. Буденный приказал мне принять командование 138-й стрелковой дивизией. Около тысячи бойцов дивизии, эвакуированные из Крыма, находились в станице Выселки, куда мне предстояло выехать.

Вышел на дорогу, проголосовал. Первая грузовая машина оказалась попутной.

Десять месяцев командовал я 138-й дивизией, из них сто дней и ночей — в Сталинграде. С этой дивизией связаны дорогие для меня воспоминания о минувшей войне.

Боевой путь 138-й (после Сталинградской битвы ее преобразовали в 70-ю гвардейскую) начался на Карельском перешейке. Там дивизии вручили первый орден, там же свыше тысячи бойцов и командиров были награждены орденами и медалями, а сержанту Демуре и комбату Петраковскому присвоили высокое звание Героя Советского Союза. День Победы дивизия праздновала в Праге.

Газета «Красная звезда» в передовой статье, озаглавленной «Отбить наступление немцев на Сталинград», в сентябре 1942 года писала: «Там, где создана несокрушимая оборона, где защитники боевого рубежа полны решимости умереть, но не пропустить врага, — никакое преимущество в танках, никакое воздействие с воздуха не помогает немцам. В боях за Сталинград многие части Красной Армии проявляют выдающийся героизм и стойкость. Примером могут служить гвардейская дивизия, которой командует генерал-майор Глазков, и стрелковая дивизия под командованием полковника Людникова. Упорно защищая подступы к Сталинграду, мужественные воины этих дивизий беспощадно уничтожают немцев и уничтожают их технику».

Эти строки были опубликованы 4 сентября 1942 года, после пятидесятидневных боев дивизии между Доном и Волгой.

От Дона до Волги…

На карте нетрудно восстановить каждый рубеж, но только человеческая память способна сохранить подвиги воинов, сражавшихся на этих рубежах. До сих пор охватывает волнение, когда вспоминаю бой под Воропаново, почти у самых стен Сталинграда.

День клонился к закату, но грохот от разрывов бомб и снарядов не умолкал. Гитлеровцы долго обрабатывали нашу оборону, прежде чем бросить в атаку танки и пехоту. Прорваться им удалось только на стыках нашей дивизии с соседями. Бой длился четырнадцать часов, и 138-я удержала свои позиции.

Комбат 1-го батальона 344-го полка старший политрук Николай Щербак (солдаты по-прежнему называли его «товарищ комиссар», хотя Щербак уже больше месяца исполнял обязанности командира) был накрыт в своей щели вражеским танком. Помянули мы добрым словом Николая Щербака, храбреца и весельчака, а он, будто чудом воскресший, объявился на новом наблюдательном пункте, откуда сообщил, что продолжает руководить боем. Выскочив из щели, Щербак полоснул из автомата по офицеру-танкисту, высунувшему голову из люка машины, и уже через минуту был среди своих солдат.

Враг бросал в бой свежие силы. Из 768-го полка пришло известие, что в первой траншее погиб почти весь взвод младшего лейтенанта Калинина, но немцев через эту траншею не пропустили и сейчас там ведет рукопашную схватку другой взвод. Потом оборвалась связь с 344-м полком. Когда ее восстановили, я узнал о подвиге младшего сержанта Беляева. Раненный в спину, он продолжал ползти вперед, истекая кровью. И все же нашел обрыв провода, устранил повреждение.

А на рассвете с наблюдательного пункта дивизии мы увидели, что творится на огневых позициях пушечной батареи, где старшим был лейтенант Кушнирь. Батарея располагалась южнее высоты 143.5 и подверглась жестокой бомбардировке. Немецкие танки были в двухстах метрах от нашего переднего края, когда внезапно для врага ожила и заговорила батарея. Один за другим запылали три танка, но появилось еще восемь машин. Стреляя на ходу, они устремились вперед. По тому, как вздрагивают стволы наших пушек, мы догадывались, в каком темпе ведут огонь артиллеристы.

Было подбито и сожжено еще пять танков, но и у наших стреляла только одна пушка. В ее расчете уцелел заряжающий, и к нему подбежал лейтенант Кушнирь. Вдвоем они сожгли еще один танк. Осколком снаряда насмерть сразило заряжающего. У пушки, один против двух танков, остался лейтенант. Пока он, повернув орудие, успел почти в упор выстрелить в одну машину, другая вырвалась на огневую позицию. Волоча раненую ногу, лейтенант Кушнирь пошел навстречу с автоматом наперевес. Танк остановился, попятился, а потом застрочил пулемет…

Враг потерял большое количество людей и техники, так и не добившись своей цели. Но и наша дивизия лишилась таких офицеров, как Кушнирь и Калинин, и таких солдат, как Беляев.

Пройдя путь от Дона до Волги, 138-я закалилась в тяжелых боях и стала грозной силой для врага. Чтобы подтвердить это, вернусь к дням формирования дивизии, к ее первым боям в излучине Дона.

На собственном опыте я убедился, как важно иметь в дивизии безупречного начальника штаба. Уезжая в Выселки, я просил отдел кадров фронта назначить на эту должность подполковника В. И. Шубу, которого довольно хорошо знал. Просьбу удовлетворили.

Вместе с Шубой в Выселки приехали подполковники Тычинский и Алесенков, встреча с которыми очень обрадовала меня. С Сергеем Яковлевичем Тычинским, назначенным к нам начальником артиллерии, я расстался во Владикавказе шестнадцать лет назад. Ветеран 200-й дивизии Леонид Алесенков, прибывший на должность командира полка, был ранен, когда его полк вырвался из окружения. Второй раз, и притом тяжело, Алесенкова ранило на Дону.