— Что? — выдохнул он вместе с клубом сигаретного дыма.

— Анна была беременна, — без эмоций произнес Мостовой. — Около четырех недель. Мне очень жаль.

Илья не знал, как смог сдержаться, взять у доктора клочок бумажки с какими-то цифрами. Не понимал, как дошел до машины, позвонил Андрею с просьбой пробить номер, а потом вырулил на трассу в сторону столицы.

Он не знал, как ему удалось не разгромить полбольницы. В одно мгновение мир стал черно-белым, глухим и немым к боли, сдавившей сердце. А внутри образовалась чудовищная, всепоглощающая тьма, которую, Илья понимал, уже не осветит ничто. Что-то умерло в нем. Душа, наверное. Осталась только груда костей и мяса, которая механически продолжала существовать. Зачем? Для чего? Илья криво усмехнулся тому единственному ответу, острой занозой засевшему где-то в болезненно ноющем сердце. Ради мести. И он отомстит. Хоть чем-то заглушит острую, сжирающую изнутри боль, чтобы потом попытаться начать жить заново. И он сумеет. Ради нее. Чтобы его маленькая солнечная принцесса навсегда выбросила из памяти тот кошмар, что с ней сотворили. Илья сделает все, даже самое невозможное, ради этого. Заберет Анину боль, потому что свою вряд ли сумеет забыть. Уже сейчас она стала его персональным адом, испепеляющим то живое, что еще осталось в нем.

Мобильный телефон зазвонил, когда от Первопрестольной Илью и Арсения отделяла пара десятков километров.

Звонила Тата.

Он почувствовал, что случилось непоправимое, едва услышал в трубке пустой голос жены своего друга. Сейчас, после того, как его душу выжигал персональный ад, Илья все чувствовал острее, особенно беду.

Тата не плакала, не всхлипывала, как в прошлый раз, когда пыталась убедить его, что Андрюха болтается между жизнью и смертью в какой-то больнице.

— Андрея убили, — сказала сухо, будто неживым голосом. Чужая, потерянная. Ей было больно, Илья ощущал ее муку даже на расстоянии сотен километров. Ощущал и не мог ничего сделать. И только злость черным демоном оживала в его душе, затопляла разум, но вместе с тем дарила расчетливость и понимание, что делать дальше. На этот раз те, кто это сделали, подписали себе смертный приговор. Окончательно и бесповоротно.

— Я скоро буду, — произнес Илья в трубку, разворачивая машину.

От трехэтажного деревянного дома остался только фундамент — все выгорело до тла. Войти за чудом уцелевший забор Илья не решился, замер у сорванной с петель калитки. Пожарные, наверное.

— Я не успела, — прозвучал за спиной тихий голос Таты. — Я в магазин пошла. Захотелось приготовить что-нибудь вкусненькое, Андрея порадовать, — она остановилась по правую руку от Ильи. Лицо перепачкано сажей, черные с проседью волосы растрепаны, на плечах непонятного цвета плед. А в глазах…Илья передернул плечами. В карих, еще недавно светящихся счастьем и любовью глазах не было ничего, кроме черной золы и пепельного тумана. И пахло от нее гарью и отчаянием, а на лице маска…застывшая, неживая. Илья сжал кулаки.

— Я найду их, — хрипло пообещал он. Тата внимательно посмотрела на него — Илья не выдержал ее взгляда, отвернулся. Ему вдруг стало страшно, что этот туман никогда не исчезнет из ее глаз. И он знал, что так и будет.

— Я знаю, — прошептала она, и голос ее дрогнул. Впервые за этот короткий разговор Илья ощутил хоть какую-то эмоцию, подтверждающую, что Тата жива.

— Тань, — Илья перевел дух, — мне нужно знать, что нарыл Андрей.

Она молчала долго, и Илья подумал, что она станет его осуждать, потому что он не спрашивает, что здесь произошло. Как погиб Андрей и почему не пострадала она. А он не стал выяснять, потому что знал — ей больно об этом говорить из-за чувства вины, что таилось на дне ее затянутых туманом глаз, запуталось в седых прядях ее черных волос. Илья заметил, как Тата кивнула чему-то своему, а потом заговорила. При этом она неотрывно смотрела на пепелище, а Илья поглядывал на брошенную неподалеку машину Шахова со спящим в салоне Арсением. Рассказала Тата немного, но и этого хватило, чтобы понять, кто заживо сжег его лучшего друга. Осталось только выяснить причину и найти Аню. И Илья уже просчитал, как он это сделает.

Но сперва нужно отвезти Тату и Арсения в безопасное место. Ребят Илья привез в загородный дом, который он построил, когда решил, что непременно женится на Ане. Здесь он намеревался начать жизнь заново, с чистого листа, потому что знал — он не имеет право строить семью с Аней там, куда приводил других женщин. Дом был такой, о каком мечтала его маленькая солнечная принцесса: уютный, светлый, с наполовину стеклянной крышей, огромным садом, детской площадкой, конюшней и видом на Финский залив. Дом мечты, о котором никто не знал. Идеальное место для убежища.

Не теряя времени, Илья отправился к Шахову, хотя сомневался, что тот дома. Но чем черт не шутит — проверить стоило.

Он и не подозревал, что проверка обернется для него наручниками на запястьях, полицейским «уазиком», стылой камерой и обвинением в убийстве родного брата.

Лето, 2014 год.

Аня сидела на полу, обхватив руками колени, и не шевелилась. Только ее потрескавшиеся, со следами запекшейся крови губы шевелились, бесшумно шепча молитву. Она не верила в Бога, ни разу в жизни не переступала порог церкви и однажды прокляла небеса за то, что они отняли у нее самых близких и родных людей: маму, а потом дедушку. Но в эти минуты Аня отчаянно просила у Господа помощи. Не для себя — нет, со своей участью она смирилась и приняла, когда взглянула на себя в зеркало после пластической операции. Бледное лицо с черными синяками под глазами и щекой, рассеченной кривым, от виска до подбородка шрамом.

Она просила помочь Арсению, указать правильный путь к Илье. К единственному человеку, который мог уберечь мальчика, всего за несколько часов ставшего ей родным. А еще она просила прощения. За то, что раньше не удосужилась поинтересоваться жизнью Арсения, выслушать, услышать его и помочь. Да, она старалась быть ему другом, и ей казалось, что у нее все получается.

Каждый раз, как Аня навещала Арсения в интернате, она чувствовала, что он радовался ей больше всех. Называл ее мамой. Аня закусила губу. Мамой Аней. А потом Влад запретил ей общаться с Арсением. Тогда он впервые накричал на нее. Она искренне не понимала, почему ей нельзя общаться с мальчиком. Поостыв, Влад объяснил, что ее приезды травмируют Арсения, и после ее ухода мальчик становится невменяемым и может себе навредить. Тогда же Аня предложила Владу забрать Арсения из интерната. Он отказался. А через какое-то время Аня узнала, что Арсения перевели в другой интернат, со строгим режимом, как в тюрьме. А потом…

Потом ей стало не до мальчика. Она встретила Илью, сводила счеты с жизнью и сбегала от Влада. Жизнь закрутила стремительным водоворотом, и Аня напрочь забыла о несчастном мальчике, заточенном за колючей проволокой интерната. Пока судьба снова не свела их вместе в пустой спальне семейного особняка Бондаренко. Тогда она уже знала, кто сломал ее, бросив в лапы уродливого извращенца Зомби. Знала и не могла поверить. А потом она узнала еще одну страшную вещь — Бондаренко собирается убить Арсения. Влад сказал ей об этом сам, в доверительной беседе, перемежающейся издевательствами и напоминаниями о сыром подвале и обезображенном оспинами насильнике.

Убить ее руками.

— За что? — спросила тогда Аня, не отводя глаз от безумного взгляда мужа.

— Ты меня бросила, унизила и должна была ответить за это, — холодно ответил Бондаренко.

— Арсения… за что? — сдерживая непрошеные слезы, уточнила Аня. — Он же твой сын?

— Сын? — он в изумлении приподнял бровь и неожиданно рассмеялся. Аня вздрогнула, по телу пробежали мурашки. — Этот ублюдок никогда не был моим сыном. Моя жена нагуляла его с другом детства. У них там большая любовь была. У меня тоже тогда любовь была, — Бондаренко на мгновение задумался, что-то вспоминая видимо. И лицо его преобразилось: стало светлее, нежнее, человечнее. — Но наши родители решили иначе. А потом будущая жена сообщила, что беременна. Нагло врала мне в лицо и улыбалась, сука. Она не знала, что я… — он осекся, а Аня неожиданно все поняла. И про Влада, и про их совместную жизнь.