Аню Илья увидел сразу. Окружённая золотым сиянием пробивающихся из-за туч солнечных лучей, она стояла на верхней ступени пристани вполоборота к нему. Длинное белое платье, расшитое цветами, струилось на ветру. В рыжих волосах, собранных на затылке, сверкали крупные жемчужины, в ушах золотые капли, на шее — тонкая цепочка. Застывший взгляд, гордая осанка и будто каменное лицо. Такая притягательная и неприступная. Как прекрасная Елена, ждущая своего Париса. Илья длинно выдохнул, понимая, насколько красива его невеста. Он даже произнес «невеста» вслух, словно пробуя это слово на вкус. Оно ему понравилось, как манящая своей красотой Аня. Тогда он не подозревал, что именно она станет причиной его персональной Троянской войны. С самим собой.
Едва дыша, на цыпочках Илья приблизился к ней и закрыл ладонями глаза.
— Не бойся, Маша, я — Дубровский, — шепнул он пушкинскую фразу. И коснулся губами лебединой шеи с пульсирующей жилкой. Обычно Аня оборачивалась — в её васильковых глазах плясали озорные огоньки — и, смеясь, крепко-крепко обнимала его, шепча на ухо, что за любую «Машу» она его непременно прибьёт. А он говорил: «Лучше поцелуй», — и Аня целовала. И эти простые слова стали их своеобразным ритуалом. Чем-то незыблемым, что невозможно было разрушить. Илья так думал, пока вместо заливистого смеха не услышал ледяной голос, который мог принадлежать Снежной королеве, но никак не его солнечной принцессе.
— Здравствуй, Илья.
— Ань? — сердце сбилось со счастливого ритма.
Она отстранилась, оставаясь стоять к нему спиной.
— Аня, что-то случилось? — занервничал Илья. — Что?! Дома чего? С Василием Игнатьевичем? — Василием Игнатьевичем звали Аниного дедушку семидесяти шести лет. — В институте? Аня, я с кем разговариваю?! Да посмотри же ты на меня!
Он схватил её под локоть и развернул лицом к себе. Над асфальтом взметнулось облако атласа. Аня гордо вскинула голову, обожгла холодным взглядом. Илья поперхнулся словами, выпустил её руку. Аня поправила смявшуюся кружевную перчатку, а перед глазами Ильи мелькнуло кольцо. Что это? Аня никогда не носила колец. В тот день Илья хотел подарить ей первое. Он перехватил её правое запястье. На безымянном пальце дерзко сверкало широкое обручальное кольцо. Илья даже провёл по нему большим пальцем, убеждаясь, что оно настоящее. Холодный металл больно уколол кожу, как током. Красные астры упали на ступени.
— Что это? — прохрипел Илья внезапно севшим голосом.
— Отпусти! — прошипела Аня, попыталась вырвать руку. Илья не отпускал. Ядовитое чувство заколыхалось где-то на задворках его души, медленно затопляя.
— Что это?! — процедил он, сжимая её пальцы. Хотя уже и сам знал ответ.
— Я вышла замуж, — едва ли не по слогам выговорила Аня. Слова хлестанули по сердцу. Обожгли, как пощёчина.
— Отпусти… — прошептала она, дёрнулась. — Илья, мне больно…
— Больно?! — прохрипел он, не разжимая пальцев. — Тебе?! — ощутил, как злость чёрной мутью подобралась к разуму. Боль острым лезвием скользила под кожей. Он сжал кулак. И он бы ударил. Сильно, наотмашь. Чтобы ей действительно стало больно. Невыносимо. Так, как ему. Уже замахнулся…
— Нюта?! — мужской голос оборвал Илью. Он не сразу понял, что обращаются к Ане. Опустил кулак. — У тебя всё в порядке? Эй, парень, отпусти мою жену!
Последние слова подействовали на Илью, как красная тряпка на быка. Ничего не соображая, он отпустил Аню и посмотрел на мужика за её спиной. Брюнет в чёрном фраке был на полголовы выше Ильи и смутно ему знаком. Весь такой зализанный, прилизанный, аж тошно было смотреть. Илья брезгливо скривил губы, взглянул на Аню.
— Почему? — только и спросил он. Не понимал, зачем она предаёт его. Она, клянущаяся ему в вечной любви. Врала? Нет, Илья видел, как горели её глаза. На каждом свидании, едва стоило ей взглянуть на него. Чувствовал, как трепетало её тело от одного его прикосновения. Так невозможно сыграть даже гениальной актрисе. Или возможно?
Аня резким движением одёрнула платье.
— Люблю его, — выплюнула она ему в лицо. Как колодезной водой окатила.
— Любишь? — не поверил Илья. Не ожидал, что она скажет именно это. Что угодно, но только не эти два слова. — А что тогда было между нами?
Аня пожала плечами, усмехнулась.
— Ничего.
— Ничего, — тупо повторил Илья. — А с ним?
— А с ним у меня семья.
— Зачем?! — Илья сжал её плечи, вглядываясь в синие глаза. Но они оказались такими же пустыми, как стекляшки на её платье. А она улыбалась. Насмешливо и дерзко, будто вызов ему бросала.
— Зачем? — повторил хрипло. Всё внутри дрожало от страха и ненависти, медленно оживающей в душе.
— Назло. Чтобы приревновал, — и бросила беглый взгляд через плечо. На мужика, стоящего за её спиной.
— Шлюха, — процедил он сквозь зубы. Оттолкнул от себя Аню, едва сдерживаясь, чтобы не ударить, и резко шагнул к мужику. Тот стоял, засунув руки в карманы, и победно улыбался.
И Илья слетел с катушек. В один шаг он оказался рядом с мужиком и вмазал ему в челюсть. Тот от неожиданности отшатнулся и едва не упал. Но Илья не дал ему очухаться. Ударил снова. Услышал, как хрустнул нос. Кровь залила холёное лицо женишка. А Илья не останавливался. Бил, ничего не чувствуя, кроме ненависти, сжигающей до углей. Чьи-то руки легли ему на плечи, выкрутили руки. А он, ослеплённый ненавистью, рвался в драку. Чтобы убить. И почти вырвался, как вдруг взглядом наткнулся на неё.
Аня лежала на ступенях в разорванном белом платье. Лицо перепачкано грязью и кровью. Губы разбиты, локти содраны. Расшибленная нога неестественно вывернута. Она не шевелилась. Ветер тормошил её распавшиеся из причёски волосы.
Илья обмяк в сильных руках. Его отпустили. Он упал на колени. И в те минуты для него существовала только Аня. Ни живая, ни мёртвая. Красивая кукла, сломанная хулиганом. Им.
Что происходило дальше, Илья помнил смутно. Только злой ветер, хлеставший по лицу острыми каплями дождя, и улыбчивого бармена, подливавшего водку. А потом была вонючая камера «обезьянника», жуткая головная боль, взбешённый каплей, рапорт об увольнении из рядов Военно-морского флота и двухнедельный запой. Не спиться и не сойти с ума от постоянно преследовавшего его во сне и наяву образа Ани ему помогла смерть отца…
— Помогите! — женский крик разорвал туман воспоминаний.
Илья вытер ладонью влажное от дождя лицо и прислушался.
— Отпусти меня! — донёсся до него тот же самый голос. Значит, кричат не в его голове, а в промозглой ночной реальности. И где-то совсем рядом.
Он посмотрел вдоль слабоосвещённой улицы. Под желтоглазым фонарём шагах в тридцати разворачивалась омерзительная сцена. Парень исполинского роста (Илье при его ста восьмидесяти тот казался сущим великаном), изрядно покачиваясь, грозно наступал на хрупкую девушку, едва достающую тому до груди. Девчонка плакала, рвалась убежать, но почему-то не убегала. Причину Илья увидел не сразу. Только когда спустился с тротуара на дорогу, заметил, что бугай мёртвой хваткой вцепился в руку девчонки. Совсем как он сам в далёком прошлом. На короткий миг Илья испытал лёгкое ощущение дежавю. Только на этот раз он играл другую роль.
— Эй, ты! — окликнул Илья парня, когда тот замахнулся для удара.
Этот ударит — понял Илья. Этого Господь не отведёт. Впрочем, его тоже не отвёл в своё время. Он ударил Аню. Случайно. Только разве это что-то меняет? Факт оставался фактом. Но парню он этого сделать не позволит.
Бугай обернулся, не выпуская руку девчонки, мазнул по Илье мутным взглядом и рявкнул:
— Чё надо?
— Девушку отпусти, — ласково попросил Илья. Парень был не просто пьян, а наверняка разбавлял выпивку какой-нибудь синтетической дрянью. — Отпусти, урод, — жёстче добавил он, увидев, как исказилось от боли девичье лицо. Она вся съёжилась и вскрикнула.
— Заткнись, сука, — прошипел бугай девчонке. — Слышь, мужик, — снова Илье, — вали отсюда.
— С удовольствием, — Илья уверенно шагнул в сторону парочки, — но только с ней.
