В самой глубине стеклянного кольца был розовый свет. Он начал разгораться в пламя, распространяться по паутине к другим вкраплениям внутри кольца, пульсируя и пульсируя, с каждой секундой становясь сильнее и ярче.

Рубином размером с ноготь большого пальца сиял ярким красным цветом, другой рубин, поменьше, светился мерцающим светом, как горящая во тьме спичка. Третий рубин сиял как комета, а затем четвертый и пятый, заделанные вглубь прохладного стекла, начали подавать признаки жизни. Красный свет пульсировал и пульсировал, и Сестра Ужас почувствовала, что его ритм совпадал во времени с биением ее сердца.

Другие рубины мерцали, вспыхивали, горели, как угольки. Внезапно засветился алмаз чистым бело-голубым светом, а сапфир в четыре карата засиял ослепительным ярко-синим огнем. Когда биение сердца Сестры Ужас участилось, также участилось мерцание сотен камней, заключенных в стеклянном кольце. Изумруд светился прохладным зеленым светом, алмаз в форме груши горел огнем белого накала, топаз пульсирующим темным красно-коричневым, а дальше рубины, сапфиры, алмазы и изумруды начали десятками пробуждаться к свету, свечение трепетало, пробегая по линиям паутины, пронизывавшей толщу стекла. Линии из драгоценных металлов — золота серебра и платины — инкрустированные вовнутрь, тоже светились и служили как бы бикфордовыми шнурами, от них еще сильнее становились вспышки изумрудов, топазов и глубокий пурпур аметистов.

Все стеклянное кольцо рдело как многоцветный круг, и тем не менее под пальцами Сестры Ужас тепла не чувствовалось. Свечение пульсировало с такой же частотой, с какой билось сердце Сестры Ужас, а мерцающие волшебные цвета горели все ярче.

Она никогда не видела ничего подобного, никогда, даже на витринах магазинов по Пятой Авеню. Камни невиданных цветов и чистоты были заделаны внутрь стекла, некоторые до пяти-шести карат, а другие крошечные, но тем не менее ярко светившиеся. Стеклянные кольцо пульсировало…

Пульсировало…

Пульсировало…

— Леди? — прошептал Арти, в распухших глазах которого отражалась свечение. — Можно… Мне подержать?

Ей не хотелось отдавать его, но он смотрел с таким изумлением и желанием, что она не могла ему отказать.

Его обожженные пальцы сжали его, и как только оно освободилось от руки Сестры Ужас, пульс стеклянного кольца изменился, подхватив биение сердца Арти Виско. Также изменились и цвета, сильнее засветился голубой, а рубиновый цвет чуть-чуть уменьшился. Арти ласкал его, эта бархатистая поверхность напоминала ему ощущение ласкового касания кожи его жены, когда она была молода и они были молодоженами, только что начавшими свою совместную жизнь. Он подумал о том, как сильно любил свою жену и желал ее. Он ошибся, понял он в это мгновение. Ему было куда идти. Домой, подумал он. Я должен добраться домой.

Через несколько минут он осторожно возвратил эту вещь Сестре Ужас. Она опять изменилась, и Сестра Ужас сидела, держа ее в ладонях и всматриваясь в прекрасные глубины.

— Домой, — прошептал Арти, и она подняла взгляд. Мысли Арти не могли расстаться с воспоминанием о мягкой коже жены. — Я должен добраться домой, — сказал он, и голос его прозвучал уверенно. Он неожиданно быстро заморгал, будто бы получил пощечину, и Сестра Ужас увидела в его глазах слезы.

— Здесь…

Нет нигде телефона, а? — спросил он. — И полицейских тоже нет.

— Нет, — сказала она. — Я думаю, что нет.

— Ох, — он кивнул, посмотрел на нее, потом вновь на пульсирующее свечение. — Вам…

Нужно идти домой! — сказал он.

Она печально усмехнулась:

— Мне некуда идти.

— Тогда почему бы вам не проехаться вместе со мной?

Она рассмеялась.

— Проехаться с вами? Мистер, вы не заметили, что машины и автобусы сегодня слегка выбились из графика?

— У меня на ногах есть обувь. У вас тоже. Мои ноги еще ходят, и ваши тоже. — Он отвел взгляд от яркого свечения и оглядел окружающую разруху, как будто впервые отчетливо увидел ее. Боже наш, — сказал он. — О, Боже наш, за что?

— Не думаю, что…

Что Бог имел какое-то отношение к сделанному, — сказала Сестра Ужас. — Я помню, как молилась о Царствии Божием, молилась о Судном Дне, но я никогда не молилась о таком. Никогда.

Арти кивнул на стеклянное кольцо. — Вам нужно бы сохранить эту вещь, леди. Вы нашли ее, потому я считаю, что она ваша. Она может кое-чего стоить. Когда-нибудь. — Он восхищенно потряс головой. — Такие вещи не бросают, леди! — сказал он. — Я не знаю, что это такое, но такие вещи не бросают, это уж точно. — Он неожиданно встал и поднял воротник своего норкового манто. — Ну, я думаю, вы сами прекрасно поняли это, леди. — И, бросив последний взгляд на желанное стеклянное кольцо, он повернулся и зашагал прочь.

— Эй, — Сестра Ужас тоже встала. — Куда вы собрались идти?

— Я говорил вам, — ответил он, не оборачиваясь. — Я собираюсь попасть домой.

— Вы ненормальный? Детройт ведь не за углом!

Он не остановился. Чокнутый, решила она. Безумнее, чем я! Она положила стеклянные кольцо в свою новую сумку «Гуччи», и как только она отняла от него руку, пульсация прекратилась и свечение сразу же погасло, как будто эта вещь снова заснула. Она поспешила за Арти. — Эй! Подождите! А что вы думаете насчет пищи и воды?

— Думаю, что найду, когда мне будет нужно! Если не найду, обойдусь. У меня ведь нет выбора, леди, а?

— Почти никакого, — согласилась она.

Он остановился лицом к ней. — Правильно. Черт возьми, я не знаю, дойду ли? Я даже не знаю, смогу ли выбраться из этой чертовой свалки мусора! Но мой дом не здесь. Если кто-то умирает, он должен стремиться к дому, туда, где он кого-то любит, чтобы умереть там, вы так не считаете? — Он пожал плечами. — Может, я найду других людей. Может, найду автомобиль. Если хотите — оставайтесь здесь, это ваше дело, но у Арти Виско есть обувь на ногах, и Арти Виско способен шагать. — Он помахал рукой и зашагал опять.

Он теперь не сумасшедший, — подумала она.

Стал накрапывать холодный дождь, капли его были черны и маслянисты. Сестра Ужас снова открыла сумку и коснулась бесформенного стеклянного кольца одним пальцем, чтобы посмотреть, что произойдет.

Один из сапфиров пробудился, и это напомнило ей вращающийся голубой луч, освещавший ее лицо. Картина в памяти была близко, совсем рядом, но прежде чем она смогла поймать ее, она ускользнула. Это было что-то такое, что, она знала, она еще не готова была вспомнить.

Она убрала палец, и сапфир потемнел.

Один шаг, подумала она. Один шаг, а затем другой, и так постепенно ты дойдешь туда, куда нужно.

Но что, если ты не знаешь, куда идти?

— Эй, — крикнула она Арти. — Хотя бы поищите зонтик! Я постараюсь найти вам сумку, как у меня, чтобы вам было куда положить пишу и вещи! — Господи, подумала она. Этот парень не пройдет и мили! Ей надо идти с ним, решила она, хотя бы ради того, чтобы он не свернул себе шею. — Подождите меня! — закричала она. Потом он прошла несколько ярдов к фонтану из разбитого водопровода и стала под него, дав воде смыть с нее пыль, пепел и кровь. Затем открыла рот и стала пить до тех пор, пока у нее в животе не забулькало. Но теперь жажду сменил голод. Может, ей удастся найти что-нибудь поесть, а может, и нет, рассуждала она. Но хотя бы жажда теперь больше ее не мучает. Один шаг, подумала она. По одному шагу.

Арти ожидал ее. По привычке Сестра Ужас подхватила несколько кусков стекла поменьше, в которых вплавились камешки, завернула их в драный голубой шарф и положила в сумку «Гуччи». Она быстро прошлась по краю развала, рая для мусорщиков, таких как она, и нашла нефритовую шкатулку, заигравшую мелодию, когда она открыла крышку, и нежная музыка среди такого обилия смертей слишком растрогала ее.

Она оставила шкатулку посреди кучи мусора и зашагала к Арти по холодному дождю, а позади нее остались развалины ее любимого волшебного уголка.