Он перевернул страничку:

— По данным часовой давности, двенадцать советских подлодок класса «Дельта 2» все еще находятся на позиции в двухстах шестидесяти милях на северо-западе от Сан-Франциско.

Президент почувствовал изумление, как будто все это был сном перед пробуждением.

Думай! — приказал он себе. Думай, черт тебя побери!

— А где наши подлодки, адмирал? — услышал он свой голос, словно голос незнакомого человека.

Нэрремор вызвал другую компьютерную карту на настенный экран. На ней были показаны мерцающие точки на расстоянии около двухсот миль на северо-востоке от советского Мурманска. Следующая карта на экране принесла Балтийское море и другое скопление подлодок на северо-западе от Риги. Третья карта показала восточное русское побережье и линию подлодок в Беринговом море между Аляской и советским материком.

— Мы взяли Ивана в железное кольцо, — сказал Нэрремор, — только скажите слово — и мы потопим все, что только попытается прорваться.

— Думаю, картина весьма ясная, — голос Хэннена был спокоен и тверд, — мы должны опередить Советы.

Президент молчал, пытаясь выстроить мысли в логическую цепь. Ладони покрылись потом. «Что, если они не планируют первый удар? Что, если они верят, что это мы?.. Если мы продемонстрируем силу, не подтолкнет ли это их переступить через край?»

Хэннен взял сигарету из серебряного портсигара и закурил ее. И опять глаза Президента потянулись к пламени.

— Сэр, — Хэннен отвечал мягко, как будто разговаривал с неразвитым ребенком, — если Советы что-нибудь уважают, так это силу. Вам это известно не хуже, чем любому из присутствующих в этом кабинете, особенно после инцидента в Персидском заливе. Им нужна территория, и они готовы уничтожить нас и понести свою долю потерь, чтобы добиться этого. Черт, ведь их экономика слабее, чем наша. Они собираются подталкивать нас, пока мы не сломаемся или не ударим, а если мы затянем, не сломаемся… Боже, помоги нам!

— Нет, — потряс головой Президент. Они повторяли это много раз, и эта идея доводила его до тошноты. — Нет, мы не нанесем первого удара.

— Советы, — терпеливо продолжал Хэннен, — понимают дипломатию кулака. Я не говорю, что считаю, будто мы должны уничтожить Советский Союз. Но я, правда, верю — неистово — что сейчас самое время сказать им, и решительно, что нас не подтолкнешь и мы не позволим их ядерным подлодкам осаждать наши побережья в ожидании сигнала к пуску.

Президент уставился на свои руки. Галстук казался петлей висельника, и пот выступил под мышками и на пояснице.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Имею в виду то, что мы должны немедленно перехватить их чертовы подлодки. Мы уничтожим их, если они не уберутся. Мы приведем в боевую готовность «ноль» все наши военно-воздушные базы и установки МБР. — Хэннен быстро оглядел сидящих за столом, чтобы оценить, кто за его предложение. Только Вице-президент отвел взгляд, но Хэннен знал, что это слабый человек и его мнение не имеет веса. — Мы можем перехватить любое советское судно с ядерным оружием, выходящее из Риги, Мурманска или Владивостока. Мы снова возьмем моря под контроль, и если это означает ограниченный ядерный контакт, пусть будет так.

— Блокада… — сказал Президент, — а не заставит ли это их еще более хотеть воевать?

— Сэр? — генерал Синклер говорил с просторечным медлительным вирджинским выговором. — Я думаю, объяснение таково: Иван должен поверить, что мы рискнем нашими задницами, чтобы они взлетели до небес. Честно говоря, сэр, я не думаю, что здесь есть хоть один человек, который будет спокойно сидеть и позволит Ивану спокойно забрасывать нас ракетно-ядерным дерьмом, не отвечая ударом на удар, не думая при этом, каков уровень потерь, — Он наклонился вперед и направил свой сверлящий взгляд на Президента, — я могу привести стратегические военно-воздушные силы и Североамериканскую систему противовоздушной обороны в состояние нулевой боевой готовности через две минуты после вашего «добро». Я могу привести эскадрилью B-1 прямо к границам Ивана в течение одного часа. Только дайте мне слабый намек, вы понимаете…

— Но…

Они подумают, что мы атакуем!

— Дело в том, что они поймут: мы не боимся, — Хэннен стряхнул столбик пепла в пепельницу, — даже если это безумие. Но, Бог свидетель, русские уважают безумие больше, чем страх. Если мы дадим им подвести ядерные ракеты, направленные на наши побережья, и при этом не пошевельнем и пальцем, мы подпишем смертный приговор Соединенным Штатам Америки!

Президент закрыл глаза. Резко опять открыл их. Ему привиделись горящие города и обуглившиеся темные предметы, некогда бывшие человеческими существами. С усилием он произнес:

— Я не хочу быть человеком, начавшим Третью Мировую войну. Вы это можете понять?

— Она уже началась, — заговорил Синклер. — Черт, весь этот проклятый мир воюет, и все ждут, чтобы или Иван, или мы нанесли нокаутирующий удар. Может быть, все будущее мира зависит от того, кто возьмется стать самым безумным! Я согласен с Гансом, если мы в ближайшее время не сделаем шага, мощный стальной дождь прольется на нашу жестяную крышу.

— Они будут отброшены, — бесцветным голосом сказал Нэрремор. — Их отбрасывали раньше. Если мы пошлем группы охотников-убийц на те подлодки и они взлетят на воздух, то русские узнают, где проходит линия. Будем сидеть и ждать или мы покажем им свои мускулы?

— Сэр? — поддакнул Хэннен. Он глянул на часы, на которых было без двух минут одиннадцать. — Думаю, что теперь решение за вами.

Я не хочу принимать его, — чуть не закричал он. Ему нужно время, нужно уехать в Кэмп-Дэвид или на одну из долгих рыбалок, которые он любил, будучи сенатором. Но сейчас времени на это не было. Руки его сцепились. Лицо так напряглось, что он испугался, что оно сейчас треснет и распадется на куски, как маска, и ему не придется увидеть, что лежит под нею. Когда он поднял глаза, рассматривающие его энергичные мужчины все еще были тут, и ему показалось, что чувства покинули его.

Решение. Решение должно быть принять. Прямо сейчас.

— Да! — это слово никогда прежде не звучало так страшно. — Хорошо. Мы приведем… — он запнулся, сделал глубокий вдох. — Мы приведем войска в боевую готовность «ноль»: адмирал, поднимите ваши спецсилы. Генерал Синклер, я хочу, чтобы ваши B-1 ни на один дюйм не влезали на русскую территорию. Вам ясно?

— Мои экипажи могут пройти по этой линии даже во сне.

— Запускайте кодовые команды.

Синклер принялся за работу на клавиатуре перед собой, потом поднял телефонную трубку, давая устное подтверждение САК в Омаху и НОРАД в крепость в горе Шейен, штат Колорадо. Адмирал Нэрремор взял телефонную трубку, немедленно соединившую его со штабом военно-морских сил в Пентагоне. В несколько минут военно-воздушные и военно-морские базы страны заживут повышенной активностью. Шифрованные команды о нулевой боевой готовности прошелестят по проводам и несмотря на это будут выполнены другие подтверждающие действия на радарном оборудовании, датчиках, мониторах, компьютерах и сотнях других элементах высокотехнологичной военной машины также, как и десятках крылатых ракет и тысячах ядерных боеголовок, скрытых в бункерах по всему Среднему Западу от Монтаны до Канзаса.

Президент замкнулся. Решение принято. Председатель КНШ Бергольц попрощался с собравшимися и подошел к Президенту, чтобы взять его за плечо и сказать, какое правильное и твердое было это решение. После того как военные советники и чиновники покинули Ситуационную Комнату и двинулись к лифтам в ближайшем вестибюле, Президент остался сидеть в одиночестве. Трубка его остыла, но он никак не мог прийти в себя и снова разжечь ее.

— Сэр?

Он подскочил, повернувшись на голос. Хэннен стоял около двери.

— У вас все в порядке?

— Все в порядке, — слабо улыбнулся Президент. Воспоминания о славных днях астронавта промелькнули у него в голове. — Нет, Господи Иисусе, я не знаю. Думаю, что в порядке.

— Вы приняли правильное решение. Мы оба знаем это. Советы должны осознать, что мы не боимся.