Путников уже захватила дорога, каждый уже погрузился в свои мысли, но карета начала замедлять ход и вскоре совсем остановилась. Сан Саныч открыл дверцу.

— Што такое? — басом спросил он.

Уже спустившийся Лаврентий виновато поклонился.

— Позвольте-с нужду справить.

— Чёрт с тобой, справляй, — громыхнул генерал и повернулся к скучавшему спутнику. — А вас ещё не пришпорило?

— Нет-с.

Сан Саныч поглядел на обочину и крикнул кучеру вслед:

— Быстрей! Следы есть. Видать, разбойники рыщут. Кабы не нарваться.

— Может, показалось? — спросил молодой человек, и в его голосе скользнуло недовольство.

— Нет, Денис Тимофеич, не показалось.

Сан Саныч хлопнул дверцей и потёр большие ладони.

А кучер шагал между деревьями, вглядываясь в каждый ствол. Он проделал приличный путь, сворачивал то в одну сторону, то в другую, глядел под ноги в поисках следов или каких примет. Наконец он довольно крякнул: на коре величественного кедра белела глубокая зарубка.

Лаврентий, не мешкая ни секунды, вытащил из-за пазухи щепку с выведенными на ней рунами и вставил в зарубку. Дерево вздрогнуло, и едва уловимый шепот могучих исполинов пронёсся по лесу, подобно дуновению ветра. Кучер заметно трухнул и побежал в сторону кареты. Впрочем, одно задание Дениса Тимофеевича он уже выполнил.

— Пошевеливайся, — гаркнул Сан Саныч. — Сам же трещал добрые полчаса, что можем не успеть до сумерек.

Лаврентий разинул в улыбке рот с большой недостачей зубов, и то ли просто так, то ли со злым умыслом ответил с ударением на первое слово:

— Мы успеем, ваше высокоблагородие.

— Вот и славно, миазмы тебе в нос, езжай! — велел Сан Саныч.

На губах молодого человека впервые за поездку появилась лукавая улыбочка, которую он поспешил скрыть.

Карета понеслась дальше. Из-под колёс рвались комья повлажневшего снега, смешанного с грязью. Кучер правил лихо, так что деревья за окном струились единым серым потоком.

— Грустный вы сегодня, Денис Тимофеич.

— Отнюдь. Я думаю, день будет отличным.

Сан Саныч раскатисто засмеялся.

— А вечер будет каков! Друг мой Лев, уж поверьте, умеет принимать гостей.

— Он богат?

— Знаете, что я скажу? К таким людям, как Лев, нельзя применить понятие богатый-бедный. Он живёт таким удивительным образом, что ему всего хватает, а большего — не надо.

— Редкое нынче качество — быть довольным тем, что имеешь.

— Вы правы, Денис Тимофеич, но следует учесть, что он не жмот и не душит семью постом, он живёт размашисто и скромно одновременно. Вы сами увидите: стол будет ломиться от яств, а между тем всё будет съедено за один вечер, потому что лишнему нет места. А банька у него такая, что не тело (куда ему бедному!), — душа раскрывается, грешки в ней твои перемываются, а кости, и те, кажись, разбухают от пару да жару.

— Ну, вы так его расхваливаете, что я теперь ехать к нему боюсь, — улыбнулся Денис.

— Не бойтесь, — тоже улыбнулся Сан Саныч, но больше от воспоминаний, — к нему не со страхом, а с радостью великой ехать нужно. И не хвалю я его, а правду говорю…

Он осёкся. На какой-то миг ему показалось, что слух обманывает его, но нет, в воздухе действительно висел нарастающий разбойничий свист. Сан Саныч выхватил из кармана пистолет и щелкнул пальцем предохранитель.

— Ложитесь, Денис Тимофеич!

Но спутник тоже достал до блеска начищенное оружие, с отполированными втулками на ручке.

Свист не прекращался. Карета замедляла ход.

Громыхнул выстрел, и Денис увидел в окне вылетевшего из козел Лаврентия, чьё тело кубарем покатилось по снегу.

Пассажиров ударило о спинку кресла: это понесли кони, испугавшиеся выстрела. Карета рассекла шайку беснующихся разбойников. Несколько человек пришпорили коней и двинулись вслед. Самый лихой из них поднялся в стременах и соскочил на козлы. Путники тряслись в карете, готовой развалиться от бешеной скорости, пока разбойник не усмирил разгорячённых животных. Потом с руганью и гомоном, разодетые в порванные тулупы, широченные грязные штанищи, взлохмаченные шапки, разбойники окружили карету.

Сан Саныч ударил по дверце кулаком, высунулся на половину, бахнул в воздух и заорал так, что звякнули стёкла:

— Гони своих прочь!

Он взял на мушку голову разодетого разбойника, сидящего на самом высоком и стройном коне, и нажал на курок. Грохнул выстрел, и шапка главаря сделала в воздухе изящный пируэт.

Шайка притихла. Приземистый мужичонка соскочил с коня, подобрал шапку, отряхнул её от снега и подал главарю, который с непоколебимым достоинством водрузил её вновь. Надо лбом теперь зияла дыра.

— Грозный ты дюже, — сказал спокойно главарь, — уважаю таких. Бросай рэвольвэр, и я сохраню тебе жизнь.

— Как ты смеешь, ворюга и бесчестник, дарить мне жизнь?! — закричал Сан Саныч. — Мне, генералу великой ранийской армии?!

Денис давно опустил оружие. И теперь он холодным взором наблюдал в окошко за разбойником, который, крадучись, лез на карету. Денис надеялся, что Сан Саныч его не увидит.

— Отвечай же! — крикнул генерал.

Крыша прогнулась и скрипнула. Денис громко шаркнул сапогом по полу. Главарь усмехнулся в усы. Тут же прозвучал глухой удар, и Сан Саныч повалился лицом в снег.

Разбойничья шайка загикала, засвистела, конь главаря вздыбился. Ударивший генерала мужик заорал громче всех и победителем спрыгнул с кареты.

Генерала ссунули в сторону. Дверца кареты распахнулась, и по ступеням, в начищенных до блеска сапогах, спустился Денис.

— Сказано — сделано, барин, — пробасил главарь, кивнув Денису. — Давай обещанную долю.

Молодой человек сунул револьвер во внутренний карман френча и улыбнулся.

— Разве мы договаривались с тобой, Емельяныч, что доля твоя будет после дела?

— Видишь ли, я передумал, — хохотнул главарь, а вместе с ним и вся шайка.

— А я нет, — сказал Денис, и прозвучало это столь просто и уверенно, что главарь призадумался.

— Ну… если есть, — попросил он.

— Есть, — и Денис достал перевязанную пачку денег.

Шайка зашумела.

— Цыц!

Конь тонкими изящными ногами поднёс главаря к Денису. Разбойник провёл когтистым пальцем по краям хрустящих купюр.

— Неплохо, — выкрикнул он, чтобы все слышали.

Разбойники одобрительно загалдели.

— Вели помочь, — сказал Денис и стал раздеваться догола.

Главарь движением глаз подозвал своих друзей. Те резво стащили одежду с генерала и подали Денису. Денис, чтобы не мёрзнуть, принялся тут же её натягивать.

— Великовато, — усмехнулся главарь.

— Минуту, господа, — отозвался Денис и опустился на колени.

Он достал из тёмной бархатной коробочки маленькую обоюдоострую иглу — она блеснула на свету — и аккуратно вонзил в ладонь Сан Саныча. Потом, стиснув зубы, накрыл его ладонь своей ладонью, прошептав:

— Возьми образ мой, а я возьму твой.

Каждая клеточка Денисова тела будто вскипела. Ему стало ужасно жарко. На лбу выступила испарина, несмотря на мороз.

Тело разбухало, цвет волос и кожи изменялся, свисавшая одежда принимала строгую форму.

Прошла минута. Теперь на снегу лежал голый Денис, а над ним склонился Сан Саныч.

Кое-кто из разбойников первый раз наблюдал за превращением. Их грязные, заросшие лица выражали удивление и потрясение.

Генерал, который был на самом деле Денисом, поднялся с колен, спрятал иглу в складки одежды.

— Оденьте его, — велел он мощным басом и прокашлялся: разум Дениса ещё не полностью завладел новым телом. — И храните как зеницу ока. Вот тебе кольцо, Емельяныч, держи его при себе. Да не пропей. Когда камень начнёт светлеть, знайте, я близко и близка ваша доля. Если моё тело раньше времени обретёт черты генерала Зотова, значит, случилось непредвиденное, и вам следует ехать мне на выручку.

— На выручку? — вскинул бровь главарь.

— За это вы получите ещё треть от согласованной суммы.

— Половину.

— Треть, — стоял на своём Сан Саныч (то бишь Денис).