Причём законы придумали те, кто жили по понятиям, чтобы остальные, кто не в теме, были под контролем. Я тогда понял, что если не хочешь остаться на всю жизнь участковым в Остроге, с перспективой повышения до лейтенанта, то нужно перестать жить по законам и начать присматриваться к понятиям.

И Жандармерия существовала не для того, чтоб соблюдался закон, а для того, чтоб народ, живущий не по понятиям, был под наблюдением.

Этот случай был мне хорошим уроком. Усвоив его, я стал попозже шеф-капитаном.

Ну, слышь, я не сразу эту науку усвоил. Сначала сглупил. Выяснил, кто был этот адвокат. Явился к нему в контору, наскандалил. Угрожал, что донесу результаты расследования до самого императора.

Адвокат приказал коллегам выйти из кабинета. Остановился напротив меня, низенький, худой, кривые ноги колесом. Весь его вид говорил: «Я тебя убью, а мне ничего за это не будет. А если ты меня хотя бы пальцем тронешь – тебе конец».

Слышь, Нуэллен? Ты ничего девочка, не принимай к сердцу мою критику. Красивая. Я от такой красоты млею, плакать хочу. Поэтому мне легко тебе признаться – я испугался. Жан-Люк, этот юрист, смог меня запугать просто без слов. Смог сделать так, что я сам всё понял.

Такой урок не забудешь до конца жизни, пута…

– Всё понял? – спросил меня Жан-Люк.

Я молча вышел. Напоследок он мне бросил:

– Жандармерия – цепной пёс режима. Не будь дураком, и длину цепи увеличат до самого трона.

…

Иван Лавинь замолчал.

Нуэллен лежала рядом с ним. Чулочки и трусики стянуты наполовину. Иван Лавинь задумчиво водил пальцами по её спине, забирался под трусики, потом вновь вёл по спине до затылка. Изредка обхватывал её шею ладонью. Она была такая тонкая, что полностью скрывалась в его лапе.

Молчание затянулось, а Нуэллен боялась пошевелиться, чтобы проверить, не уснул ли клиент:

– Вы спите?

– М… м… что? Нет. Нет.

– Зачем вы мне всё это рассказали?

– Затем, шлюшка ты моя ненаглядная, что я все эти годы старался не быть дураком.

– Тут какая-то мораль для меня?

– Да кому ты интересна, пута? Я стал настоящей тварью. Тварью с самой длинной цепью в Империи. Вот о чём я. Так и передай своему Жан-Люку. Меня не запугать и не задобрить.

– Причём тут Жан-Люк какой-то? Я не от него.

Иван Лавинь убрал руку с её шеи:

– А от кого?

Поняв, что «свидание» закончено, Нуэллен подтянула колготки и трусики:

– Меня попросили передать вам, что скоро вас попросят об одолжении.

– Я работал с клиентом раньше?

Нуэллен плаксиво скривилась:

– Откуда я знаю, дяденька? Я простая девочка, выполняю работу.

– Ладно, не ной. Просто твой заказчик знает подход ко мне. Какого рода одолжение надо?

Нуэллен смутилась:

– Это, наверное, код какой-то… Он сказал, что надо «пару палок»… Так же дал этот номер, сказал выйти на связь, когда у вас появятся эти палки.

Нуэллен вынула из сумочки визитную карточку и положила на кровать.

– Ясно. Ну, иди. Хватит тут.

Иван Лавинь не дал инфетке одеться до конца и вытолкнул в прихожую. Закрыл за ней дверь, проследил в глазок, как она оделась и ушла. Потом снова достал из сейфа секретный коммуникатор:

– Костян? Ты спишь? Ты не помнишь, у нас среди конфиската не поступали ВГИКи? Есть клиент на два ствола.

Выслушав Костю, вздохнул:

– Ну, раз нет, будем ждать. Слышь, одна пута, передавая слова клиента, вместо «стволы» сказала «палки». Ха-ха, вот это я называю «профессиональная деформация».

Глава 11.

Имперская тварь

Гвардейский тяжёлый авианонесущий ракетный крейсер «Императрица Екатерина» был самым большим управляемым аэростатом воздушного флота, когда-либо построенным людьми.

Жёсткий каркас купола состоял из ста двадцати отделений для газовых баллонов. Все секции каркаса защищались тонким листом сверхпрочной брони, созданной из остатков австралийских авионов. Физики и химики Империи Ру́сси так и не выяснили, из каких металлических компонентов сделан сплав, применяемый для изготовления корпусов военной техники в Австралии, поэтому для создания брони попросту использовали обшивку конфискованных авионов австралийцев, а так же обломки с поля боя.

Каждая секция воздушного судна управлялась отдельным микро-ординатёром, контролирующим подачу газа и раскрытие межсекционных шлюзов. Такой подход позволял объединить десятки газовых секций в одну большую. Чередование количества газа в ней давало возможность поднимать или задирать нос корабля.

Задирание носа – манёвр совершенно не нужный в практике воздухоплавания, но он потрясающе смотрелся на парадах. И не важно, что резкая перемена угла расположения гондолы вела к обвалу незакреплённых снастей, износу каркаса и увечьям персонала, не успевшего ухватиться за поручни. Главное – больше никто в мире так не умел!

Силовая установка «Императрицы Екатерины» представляла собой сложную систему из десяти модифицированных авионных реактивных двигателей. По пять по каждому борту. Располагались они в отдельных моторных гондолах, которые крепились к коротким толстым крыльям.

Несмотря на комбинированную мощь движков, тяги не хватало, чтоб развить скорость, равную хотя бы лёгкому гражданскому эликоптеру. Людей, интересовавшихся воздухоплаванием, удивляло уже то, что дорогостоящая махина вообще двигалась.

В ходе войны с Австралией дирижабли проявили свои наихудшие качества. Они несли много живой силы и техники, но легко сбивались австралийскими авионами. По количеству жертв потеря одного дирижабля равнялась проигранной битве.

Император Володимар, как и всё семейство Михайлковых, обожал дирижабли.

С помощью угроз и подкупа, он убеждал Парламент перекроить государственный бюджет, увеличивая финансирование воздушного флота. Миллионы эльфранков уходили на строительство новых бессмысленных и дорогих воздухоплавательных аппаратов.

Пенсии ветеранов уменьшались. Военно-морская инфраструктура ветшала. Офицеры Имперской Армии и бюджетные работники, вроде учителей или жандармов, месяцами не получали жалования.

Чтобы прокормить семью, офицеры подрабатывали рядовыми в Приватных Военных Компаниях, где их не уважали, и посылали на смертельные миссии или на грошовые подработки по разгону стойбищ выживанцев, раскинувшихся слишком близко к границам Санитарного Домена.

Жандармы, потеряв всякий стыд, брали взятки, отпуская преступников, или торговали конфискатом.

Зато каждые полгода в небо Империи Ру́сси взмывал новый воздухоплавательный аппарат, красивее, мощнее и больше прежнего. Патриоты и дворяне радовались «возросшей мощи государства».

Император, патриоты и дворяне верили, что потенциальный противник из Ханаата, узнав, что дирижабли имперского флота способны задирать или наклонять корпус, испугаются технического превосходства Ру́сси.

Впрочем, наследственная любовь монарха к дирижаблям легко объяснялась.

Строительные верфи принадлежали семье Михайлковых. Компаниями, что проводили отделочные работы на новых дирижаблях, руководили близкие родственники. Двигатели и оружие разрабатывали корпорации, типа «Дирижабль-аэронефные заводы Бамако». Они не забывали вносить многомиллионные вклады в так называемый Фонд Поколений, организованный дедом Императора Володимара с целью «обеспечить внутренний рост и финансовую подушку безопасности для наших детей».

Особой гордостью авиононесущего дирижабля «Императрица Екатерина» являлась семиуровневая гондола в триста метров длинной и варьирующейся от уровня к уровню шириной – от сорока до десяти метров.

Первый, самый нижний уровень был модульным. При необходимости позволял присоединить к нему или обычную гондолу пассажирского дирижабля или гондолу грузовую. Сейчас тут располагались ангары для размещения эскадронного авиакрыла: десяток эликоптеров, три штурмовых авиона и полсотни ещё не подготовленных к использованию бес-пилотов, упакованных в ящики.