Сначала она отказывалась это признавать, но когда успокоилась и пробормотала самые щедрые благодарности миссис Пелэм, то признала, что это неприятное чувство оказалось обычной ревностью. Конечно, ревности не к Белле, для которой этот визит оборачивался гораздо более благоприятно, чем она когда-либо могла надеяться, а к Саре Пелэм, которая с этого времени, если план продолжит идти по тому же пути, познакомиться с Беллой гораздо лучше, чем Демельза могла бы даже надеяться.

Где-то в глубине ее души рыдало одинокое несчастное создание.

— Я потеряла первую дочь Джулию много лет назад, еще младенцем, всего три года назад Джереми, мой старший сын, на самом пике своего очарования и юношеской зрелости погиб при Ватерлоо, а сейчас мне приходится расстаться с младшей дочерью, которая уедет за триста миль, чтобы жить в прекрасном доме с элегантной пожилой дамой и строить певческую карьеру. Какая трагедия, что она встретилась с Кристофером Хавергалом. Какое счастье для Нампары, если бы в школе Труро она пела ради удовольствия. Какое счастье, в конечном итоге, для самой Беллы.

Она сглотнула подступивший к горлу комок.

— Я уверена, что мадам Шнайдер ее возьмет. И профессор Фредерикс. Я уверена. Вы... Вы рекомендуете мадам Шнайдер, миссис Пелэм?

— Когда я впервые услышала о профессоре Фредериксе как о лучшем учителе в Лондоне, — заговорил Кристофер Хавергал, — и в июле отвез Беллу к нему на прослушивание, у меня не было конкретных мыслей по поводу того, где она может остановиться. Как вы знаете, я надеюсь жениться на ней, но согласился отложить свадьбу и весьма преуспел в поиске подходящего для нее жилья. Но, разумеется, притягательное предложение миссис Пелэм делает все это ненужным. Мадам, должен признать, вы делаете для нас величайшее одолжение. Благодарю.

Миссис Пелэм улыбнулась.

— Миссис Энис напомнила о расстоянии до двух других учителей, — продолжил он. — Профессор Фредерикс чуть больше чем в полумиле. Мадам Шнайдер почти в двух милях. Я измерил расстояние по карте. Возможно, это не определяющий фактор в принятии решения, но его следует учитывать.

— Возможно, — сказала Кэролайн, — нам следует спросить Беллу.

Белла лучезарно улыбнулась.

— Я очарована.

— Обоими?

— Обоими.

На время отсутствия Демельзы и Изабеллы-Роуз Клоуэнс отправилась в Нампару, составить компанию отцу и помочь с Гарри. Зимой прямой путь становился чуть более опасным, поэтому она решила выбрать дорогу до Труро, а там ее встретит Мэтью-Марк Мартин и проводит до Нампары. На полпути в Труро она сделала небольшой крюк, чтобы заехать к Харриет и сообщить о недельной отлучке. Конечно, она не застала дома ни Харриет, ни ее гончих, так что прошла в дом и оставила записку. Посыпая чернила песком, она услышала шаги в коридоре, а когда обернулась, увидела приближающегося к ней Филипа Придо.

— Миссис Каррингтон, рад вас видеть. Боюсь, Харриет нет дома.

— Я уже заметила. Этого стоило ожидать. А вы решили пропустить утреннюю охоту, мистер Придо?

— Да, решил остаться и почитать. Иногда мне думается, что я за свою жизнь слишком много времени потратил на лошадей.

Придо выглядел как обычно: накрахмаленный воротничок и шелковый шейный платок, под бутылочно-зеленым жакетом белая рубашка из тонкого батиста, узкие черные панталоны. Он только что водрузил на нос очки. Проводивший Клоуэнс в дом лакей топтался возле двери.

— Я собираюсь на северное побережье повидать отца, так что тороплюсь, — произнесла Клоуэнс.

— Паркер, я провожу миссис Каррингтон, — сказал лакею Придо.

— Хорошо, сэр.

Когда лакей вышел, Филип продолжил:

— Я вам писал, миссис Каррингтон.

— Правда? Я ничего не получала.

— Нет, я бросил письмо в огонь.

— Да? Почему?

— Я не смог... Мне показалось, что мои извинения выражены недостаточно хорошо.

— Извинения?

— За то, что свел вас с миссис Полдарк, вашей невесткой. Разумеется, я и понятия не имел о ваших натянутых отношениях.

— Это мне следует извиниться, — ответила Клоуэнс. — Я в крайне неподобающем тоне попросила вас уйти. Ваши намерения были вполне достойные и подобающие.

Придо натянуто улыбнулся.

— Кто-то недавно писал об одном выражении, скорее остроумном, чем милосердном: благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот почему я уничтожил письмо.

— Я вас не понимаю.

Он снял очки и положил в карман. Цвет его карих глаз всегда оказывался темнее, чем за стеклами очков. Привыкая к новому фокусу, глаза некоторое время смотрели отрешенно.

— Я подумал, что подобное письмо, прочитанное в спокойной обстановке, может только усугубить нанесенную мной обиду. Сдается мне, за время нашего знакомства я слишком часто делал или говорил что-то, что вы сочли неуместным. Я не хотел усугублять вину, пытаясь ее искупить.

— Наверное, мы должны простить друг друга, — ответила Клоуэнс, улыбаясь в ответ. — Ватерлоо... думаю, тень Ватерлоо все еще нависает над нами. Это многое объясняет. Наверное, мне следует признать, что встреча с Кьюби помогла разрядить обстановку.

— Я чрезвычайно рад. Считаю миссис Полдарк очаровательной. Признаюсь, ее семья мне не слишком по душе.

— Вот как? — Клоуэнс с интересом взглянула на него. — Почему вы так говорите? Она очень привязана к родне.

— Знаю. Но ее братья чересчур высокомерны.

— Я едва знакома с ними. Третий погиб в Голландии.

— А тот огромный замок, который они строят? Мне сказали, что у них нет средств завершить строительство.

— Это верно, он приносит много проблем, — ответила Клоуэнс, снова вспомнив вероломство Кьюби.

— У моего кузена в Падстоу огромный дом, — продолжил Филип Придо. — Но он достался ему в наследство. Может, я придираюсь, но мне кажется, что подобная претенциозность более простительна для предков, чем в себе самом.

— А ваши предки сумели заплатить строителям? — спросила Клоуэнс.

— Именно так, именно так, — Филип протянул руку и склонился над ее ладонью, — могу я вам как-нибудь снова написать?

— Разумеется, — ответила Клоуэнс, спускаясь по лестнице.

Он проводил ее и помог сесть на лошадь.

В отсутствие двух самых энергичных домочадцев в Нампаре царила угрюмая тишина. Демельза теперь не щебетала дни напролет, как раньше, но все же оставалась сердцем этого дома, и без нее сразу становилось пусто. С каждым новым визитом Клоуэнс замечала, как вырос малыш Гарри. Через неделю ему исполняется шесть, и Демельза собиралась вернуться к его дню рождения. Гарри, самый крепкий и добродушный из молодых Полдарков, сиял такой же солнечной улыбкой, как его вторая сестра, только гораздо чаще.

Вообще-то, Росс и Демельза сошлись на том, что Гарри, очевидно, уже осознал силу своей неотразимой улыбки: с ее помощью он очаровывал, просил прощения, уходил от наказания и настаивал на своем. Вполне возможно, что с возрастом он отточит это мастерство, чтобы добиваться своего. В его отношении к учебе — чтению и письму — уже сквозила небрежность, ему не хватало прилежания и вдумчивости. Но если ему что-то взбрело в голову, то ума и сообразительности ему было не занимать, так что родители решили не волноваться. Пока он еще дружелюбный и занятный малыш. Росс знавал одного профессора в Лондоне, который отправил своего сына к мозгоправу, потому что тот в трехлетнем возрасте не мог прочесть утреннюю газету. Для Росса это стало примером того, как не надо поступать.

Пару раз Клоуэнс видела Бена Картера. Он до сих пор не женился, а к Клоуэнс неизменно обращался со смесью восхищения и уважения на чернобровом бородатом лице. Он ей очень нравился, но дальше этого дело не шло. После гибели Стивена Клоуэнс гадала, сможет ли кто-либо снова пробудить в ней такое глубокое чувство. Почему в памяти все еще всплывал обман Стивена? Он лгал, чтобы заполучить ее. Неужели это так непростительно? Ведь он от нее не отказался. Уже не в первый раз она задумалась о том, не превращается ли в вечно скорбящую вдову... Но с сердцем трудно спорить.