Сгустившаяся темнота меняла очертания деревьев, превращая в нездешних монстров, что тянули скрюченные лапы к припозднившейся путешественнице. Та зябко ежилась, несмотря на жар костра, и плотнее придвигалась к пламени – единственной защите от темноты и зверья. Распаленное воображение подкидывало все новые ужасы, в красках расписывая, что поджидает в дальнем пути глупую волчицу. Треск огня усиливался с каждым мигом, точно и не дерево горит вовсе. Костер взмывал все выше и выше, поднимая язычки пламени сперва до плеч Нюры, потом до макушки, а после вовсе вспыхнул в ее рост.

– Защити Зверь всемогущий. Не оставь дочь твою, – она отшатнулась, повалившись на склизкую траву, и осеняя себя знаком.

Пламя сменило цвет на кроваво-багряный и сильнее загудело, словно разозлившись на глупую просьбу. Молодая женщина ползла прочь. Передвигаться кверху животом не очень-то удобно, но, когда страх побеждает, и не такое возможно. Она на ощупь переставляла руки и подтягивала ноги, стремясь оказаться как можно дальше от взбесившегося огня, в котором явственно проступали выпуклые буквы:

– Возвращайся домой! Это не твой путь! – гласило послание.

– Зверь всемогущий, за что?

Нюра замерла, не в силах отвести взгляд от грозного предупреждения. Мысль в голове билась только одна: возвращаться прямо сейчас или можно подождать до утра?

Пламя опало также внезапно, как и поднялось. Спустя шерстинок восемь ничего не напоминало о творившемся безумии. Огонь, как огонь. Буквы исчезли, словно и не было. А когда путешественница сумела подойди к котелку, она всерьез засомневалась в реальности происходящего. Грибы, от которых должны были остаться одни головешки, ничуть не изменились и выглядели все также аппетитно. Котелок закоптился не больше обычного, а похлебка булькала так, словно и не утонула в гигантском огне.

– Зверь балует, – шепнула Нюра.

Аппетит пропал, и сытный дух вызывал тошноту. Ей стоило больших трудов не загасить огонь и не пуститься в припрыжку назад. Остановила только непроглядная темнота да извилистый путь, что не найти в темноте.

– Завтра. Все завтра, – решила она.

Через силу поела, наспех соорудила ложе из сухих веток и улеглась спать подальше от огня. А то вдруг Зверю опять пообщаться захочется. Уснула она, как ни странно, мгновенно, точно провалившись в вязкую мглу, где горел одинокий огонек, что манил к себе. Этот сон повторялся четвертый раз подряд. Дальний поминальный огонь загорался в ее сознании каждую ночь с гибели чародея. Костер звал, обещал помочь, а наяву предал, передав грозное послание.

Она ожидала, что уж в этот раз он точно не приснится. Ведь ясно видно, что волю Зверя она истолковала неверно. Тем неожиданней стало повторение сна и новый зов. Проснулась Нюра в темноте с больной головой и хаосом в мыслях. Умылась студеной водой из ручья, затоптала кострище, наспех перекусила и поднялась с первыми лучами солнца. Страх отступил, сменившись привычной зудящей апатией, что мешала дышать и думать.

– Буду идти, пока горит огонь, – решила она и вышла на прежнюю дорогу. – Ошибаешься! – со злостью крикнула она лесу: – Это мой путь к себе. И ты его не изменишь.

Дарен уселся на подоконник. Голова гудела, словно колокол. Перед глазами вольготно расположился туман. Пламя под котлом потухло, но это уже и неважно. Послание он передал, а что не сработало, – не его вина.

– Дарен, получилось?

Она вошла без стука, но ступала до того осторожно, точно боялась отвлечь.

– Нет, Веста.

Женщина приподняла брови, не зная, что сказать. В чародействе она разбиралась плохо, а сын казался ей очень искусным.

– То есть, конечно, получилось, – исправился он. – Только она не послушала.

– Попробуй еще!

– Пробовал. Она идет. А я выдохся.

– Мост убьет ее, – женщина заметалась по комнате, шагая из угла в угол.

– Знаю, – поморщившись отозвался Дарен и печально добавил, старательно не глядя на мать: – Но я бессилен ее остановить. Мертвых она боится меньше живых.

– Бывает же, – Веста остановилась, глядя в пол. Она с силой обняла себя, пытаясь унять дрожа. – Приглядывай хотя бы.

– Чем я и занимаюсь, – мрачно процедил сын, прикидывая, чем может помочь на расстоянии. Он с сомнением добавил: – Может мост и не убьет. Может просто не пропустит.

– А такое бывало уже?

– Все когда-то бывает впервые.

Веста смерила его задумчивым взглядом и молча вышла, оставляя один на один с тягостными мыслями.

Ощущение, что потерялась не оставляло Нюру не на миг. С другой стороны, как можно потеряться коли идешь без цели. Она до сих пор сомневалась, не привиделась ли ей свеча, и то и дело останавливалась и закрывала глаза. Свеча горела исправно. Пламя мягко колебалось, но не гасло.

– Бред, – буркнула Нюра.

Идти в полутьме и тишине оказалось ужасно не уютно. Но и сдаваться она не собиралась. В беса она верила гораздо меньше, чем в чародея, убитого по наводке трусливого шамана.

Если раньше произошедшее казалось дурным сном, что вот-вот закончится, то теперь не сомневалась: идти надо. И догадывалась, кто оставил послание. Зверь, конечно, да не тот. Жаль, что лишь попугал. Мог бы и правильный путь подсказать. Сократил бы ей время и себе ожидание.

Камни и ветки хрустели под ногами Нюры, которая все больше углублялась в лес. Раньше она ходила только по трактам: долго, зато безопасно. Почти, безопасно. Лес ей нравился лишь тот, что около дома. В местах, знакомых с детства, она ориентировалась отлично. Здесь же не покидала мысль о болоте и огоньках, что заманивают. С ролью огонька превосходно справлялась свеча, что упорно вела в глушь. И не пойти нельзя и боязно.

Чтобы отвлечься, Нюра занялась поиском подходящей живности, что станет посланником лешего. Весточки матери она отправляла каждое утро. И вроде лишь вышла и клоков набралось столько, что жутко. В окрестностях она давно перестала ориентироваться. А чтобы не нервничать лишний раз, старалась не думать о глухомани, по которой бродит. Возможно, это наикратчайший путь к чему-то, но она предпочла бы длиннее, но проще. Через хутора и трактаты.

Птиц вокруг крутилось предостаточно, а вот мелкого зверья вовсе нет. Нюре подойдут и птицы, но их приманить не так уж и просто. Жаль, волки не повстречались. То ли перебили, то ли чуют ее и прячутся. С волками легче всего выходит.

Нюра замедлилась и пошла неслышно ступая. Хуторские охотники подобной походкой ходили всегда: сказывалась выучка. Ее тоже когда-то обучали подобным хитростям, как и всех сородичей, но пробовала она редко. Да и зачем?! Дома скрываться не от кого, а на охоту она не ходит.

Наконец, Нюра приметила русака. Юркий зверек затаился, провожая настороженным взглядом. Нюра вынула из-за пазухи родовой талисман, крепко сжала в ладони, подержала несколько шерстинок и метнула точно в зверя. Тот взвился и стреканул в сторону. Путешественница всмотрелась ему вслед. Над его хвостом вилось едва видное облачко. Передача прикрепилась и теперь последует дальше, от зверя к зверю, из леса в леса, не без помощи леших, стремясь к парному талисману, что носит Горяна. Главное, не забывать поднимать свой кругляш.

Настроение улучшилось. Мать тоже регулярно передавала весточки, мол приняла, но приходили они по вечерам. По ним Нюра и высчитывала, как давно ушла: клоков набралось порядочно, а цель даже не приблизилась. Да что не приблизилась?! Не наметилась! Она по-прежнему не понимала куда идет, хотя и хорохорилась изо всех сил.

Нюра зябко повела плечами. Одежда не спасала от пронизывающего ветра, который ловко забирался и под зипун. Чеботы, несмотря на тряпки, тоже грели неважно. А ведь морозы-то еще не начались. Что ж дальше-то будет?

С каждым днем темнело все раньше. Чтобы пройти подольше, приходилось идти и в темноте, ориентируясь на свет звезд. Звериную шкуру она пока не примеряла, но чувствовала, скоро придется. Волчья шерсть в стужу греет куда лучше, чем захудалая одежонка. А может рискнуть сейчас? Ночью волчица и видит лучше. Не придется натыкаться на коряги, да сучья.