Ощущение слепоты и глухоты тут же прошло. Улица наполнилась запахами, образами и силуэтами. Сколько же полуночников среди лютых. Серые насторожились, но не они сейчас волновали. Веста сосредоточилась и принюхалась. Дальше, еще дальше. Тревога, обличенная в конкретный образ, пугала ничуть не меньше неясной опасности. Даже больше. До этого верилось, что все беды позади. Теперь стало ясно – только начинаются. Узнав, что хотела, сменила облик и прошмыгнула в дом.

Тревога сменилась ожиданием, отчего боль уменьшилась. Ум лихорадочно перебирал пути спасения и не находил ни одного. Она достаточно узнала ящеров, чтобы не верить в их милосердия и обещания.

– Зачем я тебе? Для чего? Не понимаю… Игидар, – тихонько прошептала она. Перед взором против воли возникло лицо, которое тщетно старалась забыть. Она сжалась, как от сильной боли, и уставилась в пол невидящим взглядом. – Не отдам! Только не тебе! – решила она и оживилась, точно и не было мига слабости.

Веста с утроенной скоростью пошаркала по дому, ища свечи, все какие есть. Выстроила их в большой круг, зажгла и решительно улеглась на холодный пол, положив на грудь малыша. Ноги соединила, а руки, наоборот, развела в стороны. Закрыла глаза и мысленно позвала.

– Выходи. Я знаю ты всегда со мной. Обещаю не причинять вреда.

– Ты мне? – хриплый голос раздался совсем рядом и сменился заливистым смехом.

Молодая женщина вздрогнула и открыла глаза. Уродливая старуха со слишком длинными руками и глазами-плошками весела в воздухе точно над ней и с любопытством разглядывала.

– Вештица, – завороженно прошептала медоедка, рассматривая ту в ответ со странной смесью восхищения и ужаса. Все-таки, догадываться, что тебя изгнали неспроста, и точно знать – разные вещи. – За что ты так со мной?

– Ты же сама согласилась. Тогда во сне, – беззлобно удивилась старуха. – Хотела богатства и славы. Помнишь?

– Где это все? – Веста выразительно обвела взглядом полупустую избу.

– Как где? Князь в тебя влюбился? Влюбился! Замуж за богатого отдал? Отдал! Останься и до конца жизни, как у Зверя за пазухой жила бы. Кто тебе виноват, что воспользоваться не смогла? Я уговор честно выполнила.

– Хм… да? – молодая женщина искала подвох и не находила. Выполнила, а что не так, как мечталось, так и не обещала в точности. Уж как умеет. – Помоги последний раз. Не за себя прошу.

– Мальца спасти? – понятливо кивнула вештица. – Ты же понимаешь, что тогда тебе не жить? Он не простит. Сына князь и так не тронет. И поможет, когда тот подрастет.

– Бастард? Кем он станет? Невелика должность.

– Уж, звиняй, – старуха качнулась, взмахнув руками, и ядовито улыбнулась: – Сыном советника ты его видеть не захотела.

– Я не могу так, – прошептала Веста, смахивая непрошенные слезы. Подняла сына на вытянутых руках и, решившись, кивнула: – Забирай. Дай, попрощаюсь только.

Она вышла из круга. Прижала малыша и прошептала:

– Дареном назови. Скажи, у него же будет хорошая судьба? Легкая? Скажи!

– Легких судеб не бывает. Клубок судьбы спутан так причудливо, что не каждому кончик найти под силу. И нельзя этот моток разрубить, только размотать, – заметила старуха, приземляясь на пол. – Он будет искать правильный путь. И подсказчики у него сильные будет. Посильнее меня. Найдет или нет, то не ведаю.

– Найдет. Обязательно найдет! – произнесла медоедка и отдала малыша.

Вештица исчезла, как и не было, а вместе с ней и младенец. Веста вздохнула, сглатывая слезы, и улеглась на кровать, дожидаться того, кому предстояло решить ее судьбу.

Ждать оказалось сложнее, чем представлялось. Веста изучила все черточки на потолке, все щербинки на стенах, все пятнышки на стареньких занавесках, а ее карателя все не было. Неужто не добрались еще? Конечно, можно проверить сызнова. Можно попытаться сбежать. Но куда и как надолго? У ящеров она пробыла всю духоту. У лютых – морозы. Сколько выпадет на долю сохатых? Вряд ли больше.

«Хватит. Не могу больше бежать». Она безразлично посмотрела в окно. Показалось или мелькнули тени. Неужто осталось такая малость?! В горле пересохло, ладони, наоборот, увлажнились. «Зря осталась, – подумала Веста, стискивая пальцы. – Надо было у вештицы защиты просить. Она бы не оставила, – и тут же ужаснулась от крамольной мысли. – Так ведь с вештицы все и началось».

Медоедка вскочила и кинулась к печке, где на жердочке стоял туесок с солью. Набрала полную горсть белых крупинок и широким взмахом очертила круг. Поставила внутрь зажженные свечи и ступила сама. Места как раз хватило чтобы не задеть подолом огонь.

– Зверь милосердный, к тебе взываю… – зашептала она слова старинного обряда. Неизвестно действует сие или нет. Неизвестно, откликался ли Зверь хоть однажды, но, когда выбора нет, хватаешься и за ниточку.

С каждым словом пламя свечей менялось. Прозрачный желтый сменился оранжевым, красным, и наконец фиолетовым. Темное пламя смотрелось дико и чуждо, но Веста не замечала его. Прикрыв глаз, она продолжала призыв, затверженный из книг отца, что написаны подозрительно красными чернилами. Не замечала она и кружение кристалликов соли, которые неведомая сила подбросила над полом и закружила в причудливом танце.

И лишь чересчур яркое сияние, которого точно не было в домике раньше, заставило открыть глаза. Оно шло из-под крыши, будто на чердаке среди соломы затесался тлеющий уголек, обернувшийся бедой. Холодный синий свет казался выходцем с нижнего мира. И уж точно не вызывал желания знакомиться с его создателем. Да есть ли выбор?

Прозрачная фигура собиралась из света по крупинке, словно притягивая к новому телу распыленные в воздухе частицы. Чем больше проступала она, тем темнее становилось в комнате, и лишь пламя свечей сияло прежним сиреневатым светом.

Из своего узкого пяточка безопасности Веста с ужасом наблюдала за пришедшим и костерила себя за глупости. С чего она взяла, что Зверь поможет? Кто ей сказал, что он безопасен? Да Игидар рядом с этим пушистый зайчик!

Она вглядывалась в очертания фигуры, изо всех сил сдерживая ужас. Пришедший имел мужскую фигуру. Это все, что она смогла определить. Загадкой так и остался его зверь и его настоящий облик. Да и звуком голоса пришедший радовать, – а может пугать? – не стал. Он молча протянул призрачную руку и легко пересек барьер, призванный защищать от него.

Скрипнула дверь. На пороге застыл Игидар, зорко всматривающийся в темноту дома. Призрачную фигуру рядом с застывшей каменным изваянием Вестой он заметил не сразу. Зато хорошо рассмотрел свечи с потусторонним пламенем и клубящуюся соль.

– Что ж ты натворила, безумная? – выдохнул он и бросился вперед.

Темная фигура отбросила его одним движением руки. Зверь и прикоснуться не успел, а крупный ящер отлетел назад, точно наткнувшись на невидимую преграду. Все, что ему осталось, – это смотреть, как фигура легко пересекает круг из соли. Как протягивает призрачную руку. Как отшатывается побелевшая Веста. Как оборачивается к нему и, будто бы передумав, сама ступает навстречу призраку.

И вроде вот она в кругу, как и прежде. И вроде ничего не изменилось. Так почему тело падает на внезапно потухшие свечи? Широко распахнутые глаза на белом лице недоверчиво смотрят на потолок. И кажется Игидару, что живут они свой жизнью. И вот-вот в немом ужасе распахнется рот и протянутся руки.

Вспыхнули свечи на стенах, возвращая свет в омертвевший дом. Ящер заслонил глаза ладонью и ринулся внутрь. Снова. В этот раз он вошел без труда. Подобрал еще теплое тело и хорошенько тряхнул. Осторожно положил на пол и припал к груди, отчаянно надеясь услышать стук сердца.

– Что же ты? – глухо повторил, садясь.

Этого ритуала он не знал, да кабы знал остановить не сумел бы. Для этого Ждан надобен. Хотя под силу ли это шаману? Игидар снова тряхнул тело, сидя качнулся взад-вперед, и достал нож.

Сверкнуло лезвие и тут же обагрилось кровью. Защитные руны он знал наизусть и теперь с остервенение вычерчивал их на когда-то белом теле. Кровь хлестала из ран, но он обращал на это внимания не больше, чем на досужий ручеек, встреченный в лесу. Руна за руной он создавал узор, призванный найти душу его медоедки. Закончил рисунок он уже на себе, прочерчивая на запястьях кровавые дорожки.