Бабуля наклонилась к листьям лопуха и плавно вытащила его из земли с длинными желтыми корешками, отряхнув от грязи, она отгрызла острый наконечник, причмокивая от удовольствия, протянула оставшуюся часть мне.

Пробудившись, день был в разгаре, солнечные лучи скользили по верхушкам листвы, играя солнечными зайчиками на дне глубокой ямы. Амелия сразу же бросила взгляд на лопух, он прекрасен среди черной густой земли, над которой возвышаются огромными шляпами бархатно-изумрудные зеленые листья. Вот оно! Мысли ласкали сознание о том, что бабуля рядом и не даст ей умереть! Соскользнув с кинжалов, она снова докарабкалась до заветного куста. Выдернув его из земли, отломив коренья, она запустила их в рот. Да! Они сладки! Сочны! Ох, бабуля! Сняв пропитанную розовую шелковую ткань в крови, девушка стала закладывать дрожащими руками прожеванную кашицу в знойно-болящую рану, тут же вспыхнули воспоминания про урок перелома.

Конечно! Фиксация! Мысли продолжали двигаться в правильном направлении, с перекошенным лицом от боли Амелия перевязала ногу с прочными прутами. На какой-то миг боль отошла. Немного закружилась голова, вокруг все заплясало, невероятно, но яма, в которой она еще сидит, показалась необъятным широким полем! Прилетели бабочки, их так много, что они вот-вот вытеснят ее из ямы, Амелия стала отмахиваться от их щекотливых крыльев, но они вдруг превратились в обозленных ос. Которые беспощадно налетели на ее больные места и стали жалить, боль вернулась с невероятной силой, и казалось, что осы вот-вот съедят ее, их жала сверлили, вспышки в глазах, вздох и мрак.

Сумерки. Теплый день сменился прохладой. Немного озябнув, Амелия пришла в себя, оглядевшись вокруг, ее мысли привели к тому же, от чего она пытается уйти, она в капкане, но боль в ноге поутихла и теперь правая нога взяла на себя оставшуюся боль, ближе к лодыжке выпирающая кость разбарабанилась до немыслимых размеров и, кажется, вот-вот взорвется. Попытавшись опереться на ногу, чтобы ухватиться за кинжалы, выпирающие из земли, боль только разыгралась еще сильнее, нога подвижна, а значит, не сломана – это главное, мысли настораживают, оглядев свое временное убежище в поисках лопуха, но под покровом ночи уже не разглядеть волшебных листьев, нужно выкарабкаться! Нужно ползти, нужно тянуться, пока боль поутихла в левой ноге, нужно раздобыть еще лопуха, я смогу, я сильная! Мысленно успокаивала себя Амелия! Резким движением перевернувшись на живот, она стала карабкаться по земляному рву, хватаясь за ветки обломанных деревьев, за траву и холодную и влажную землю, так как она не могла просохнуть от густоты веток деревьев, создававших препятствие для солнечных лучей. Борьба за жизнь дала результат, и вот она на поверхности с тяжелым грузом в ногах, которые тянули вниз, вниз. Яма позади. От дикой усталости прильнув щекой к земле, заливая ее слезами то ли от боли, то ли от радости, что она смогла преодолеть такой непростой путь. Отдышавшись, она повернула голову в сторону леса, где мрак съедал все видимое и невидимое. Ощущение ничтожной ползучей твари, которая ползла, не зная куда, не зная, зачем остановило. Вот то, что она не ожидала от судьбы, то, что она увидела перед собой, заставило даже биться сердце, боль остыла, кровь свернулась, то ли это наяву, то ли это во сне. Два ярких желтых глаза сверлили ее, сопровождая лацканьем острых клыков. Волк! Мысль кольнула прям в сердце, разнося ужас и страх, что будет дальше? Лучи молодого месяца обволакивали густую шерсть крупного силуэта. Волк был в боевой стойке, его белоснежные клыки оголились, уши прижались к голове, а огромные желтые глаза смотрели на Амелию. Она оцепенела, слюни во рту застыли, глаза застекленели, но мысли продолжали двигаться и привели ее к тому, что ей захорониться в этом лесу, острые ветви не проткнули, так острые зубы волка сожрут, и от бессилия и от жуткого голода она смирилась со своей смертью. Выдавив из себя:

– Жри меня! Жри меня, тварь! – вызывающе крикнула Амелия, стуча кулаками о сырую землю. Ну что же ты стоишь, жри, давай, ну давай!

Волк осторожно смотрел, но продолжал скалиться.

– Люди ничтожны!

Волк наклонил голову в сторону, отжал уши и прислушивался к ее голосу, клыки спрятались под волосатой губой.

– Жри меня! – С глубоким всплеском эмоций она выплескивала свои слезы, а руки в кулаках, покрытые грязью, стучали о землю, не останавливаясь, больше она ничего сделать не может. Адреналин пробежался по венам и остановился на переломанной ноге, забирая остатки энергии тела, слабость уволокла в забытие. Неподвижный кусок окровавленного мяса затих.

Волчище оскалил зубы, на носу образовались серо-белые морщинки, а желтые голодные глаза сузились, глядя на нее. Амелия была неподвижна, пальцы приклеились к земле, лица не видно из-за копны спутанных волос, голос утих в лесной тишине.

Всмотревшись в комок неподвижного мяса, он фыркнул, не торопясь, обошел вокруг, не отрывая взгляда и шевеля носом, вёл запах своей чуть лохматой седой мордой, рисуя в воздухе круги незнакомого запаха.

– Опять никто трубку не берет! Я не понимаю, они что, уехали? – с нервозностью процедила Лия, глядя на маму, которая бесхлопотно носилась по небольшой кухне от шкафчика к шкафчику, творя свое очередное кулинарное произведение.

– А ты сходи к Амелии, – ласково произнесла мама, не обращая своего взгляда на Лию.

– Вот еще! Хотя, наверное… – задумалась Лия. Ей так натерпелось рассказать про свою ночь с Костиком, глаза так и горели, а руки сами по себе потерлись друг об друга.

Сладкие воспоминания о Костике уволокли в ту самую ночь, где было очень хорошо, Костик ласкал и пел сладкие речи! Его чуть пухлые губы целовали, а нежные руки ласкали невинное тело.

Лия полностью и без остатка отдалась любимому человеку, как ей казалось, что он ее без памяти любит и хочет провести всю свою жизнь рядом с ней. Она была наивной и глупой девочкой, она верила в любовь, верила в то, что Костик ее по-настоящему любит, она верила в то, что любовь – это очень красивое, воздушное чувство, за которым стоит то самое волшебство, от которого хочется летать и порхать. Но почему-то после сладкой ночи, после сладких речей у нее осталось горькое послевкусие. Почему? Она не могла найти ответ. И ей хотелось поделиться с кем-нибудь о своих впечатлениях, мыслях и сомнениях. Мама! Первое, что возникло в голове! Нет! Она не поймет, разозлится! Разочаруется, разгневается! Неееет! Только не мама! Надо поскорее бежать к Амелии и все рассказать ей! Ведь она моя подруга, она знает все про меня, она чувствует меня! Надо скорее к ней! Мысли крутились в голове одна за другой.

– Доченька, милая, вы поругались с Амелией? – Нежный голос матери, прервал нескладный ход мыслей. – Ведь прошли уже сутки, а ее так и нет, – ласково сказала мама, поглаживая тыльную часть головы дочери и заглядывая в ее озадаченные глаза.

– Я думаю, она на меня, скорее всего, обиделась, – с грустью выдохнула девочка.

– Так и сходи да поговори с ней, может, что случилось.

– Обязательно! – Соскочив с небольшого диванчика, Лия понеслась в свою комнату.

– Вот и ладно! На чем я там остановилась, о! Да! Яйца, яйца, где они? – И принялась порхать опять по кухне, как фея с волшебной палочкой в руке.

Погода стояла невероятно солнечная, на небе ни одного облачка, только яркие тонкие лучи, повсюду рассекавшие плотность воздуха, делая его еще сильнее сухим и невыносимым. Подойдя к Амелиному двухэтажному голубому дому, украшенному цветами, оглядев его, Лия увидела, что каждое окно было настежь открыто, вот только Амелины на первом этаже были закрыты и задвинуты занавесками ярко-желтого цвета.

Она наморщила лоб и быстрыми движением влетела в подъезд.

Тук, тук. Тишина. Тук, тук. Тишина.

– Очень странно, – в недоумении произнесла девушка.

Лия всем телом облокотилась на дверь лбом в глазок, и тут она открылась. С широко распахнутыми глазами Лия ахнула и почувствовала, как ее глотка обожглась, в глаза и в нос ударил густо стоящий смрад. Зажав нос двумя руками, она вошла в дом. Тишина, солнечный мрак вперемешку с запахом навевал страх.