Конечно, волки воют на луну, но зачем они это делают? Задумалась Амелия. Вой ее друга плавно затих, и с левой стороны отвесной скалы раздался совсем чужой грубый вой.

– Это… – затихла Амелия, когда на нее желтым взглядом посмотрел волк. Затих грубый вой, с другой стороны раздался скрипучий и, видно, уже старого волка, и так с разных сторон доносились стоны несчастных волков, которые так и казалось, что они плачут, а не воют на луну. Волки передают луне свою печаль и скорбь, обиды, они жалуются ей, а луна в свою очередь дарит им свое сияние и вразумление. А может, волки так общаются? Всплывают в голове у Амелии вопросы. Нет, они общаются в любое время суток, тоже воем, каждый вой несет свою информацию, тональность, продолжительность имеет свою роль передаваемой информации. Скорее всего, они так передают свое местонахождение, предупреждая об опасности, не суйтесь, а то убью. Ведь живя в этом кусочке леса, я не встречала чужих волков, задумалась Амелия, как возле нее раздался пронизывающий страшный вой, глубокий и немного с рыком. Она вздрогнула, мысли отступили, страх вошел в нее, что это, какой-то голос, чей-то голос, похож на человеческий страшный крик души, а может, это дьявол кого-то мучает или за спиной стоит? Страх невыносим, темень, страшные вой и звуки вокруг, я одна! О! Боже, спаси меня и сохрани! Серый прервал этот вой своей глубокой и угрожающей сигнализацией.

Стало не очень страшно, но она поняла одно: воем при луне они разграничивают свою территорию, окончив это, они отдаются плачущему вою и немного повизгивающему, разделяя боль внутри них.

В это время у мэра небольшого городка Каменка Науменко Сергея Антоновича болела голова, как спрятать своего сына Иванко и уберечь его от наказания за совершенные поступки.

– Папа, говорю же тебе, я не виноват, ты знаешь моих друзей, стоит им выпить, как их тянет на приключения! – Трясучими руками он раздирал на своей голове волосы в разные стороны, стоя у окна огромного загородного дома, где вокруг пожелтевшие розы опадали и огромные кусты еще в цвете готовились к грозящей зиме.

– Ты понимаешь, что ты сделал, маленький подонок! – с кулаками замахнулся отец на Иванко.

Сын зажался в угол, закрыл лицо руками и заплакал.

– Я не думал, что так обернется.

– Ты не думал, а ты вообще думать умеешь? – Надвинулся на него отец своей мощной фигурой и угрожающим видом.

– Ты отобрал любимых дочерей у отца с матерью, у кого-то они были последними надеждами, ты убийца! – Ударив огромной лапой по лицу сына так, что тот откатился в другой угол. – Ты убийца! – Ударив его еще раз необъяснимой ненавистью к сыну. – Сидеть и гнить тебе в тюрьме до окончания дней своих. – Замахнувшись огромной ручищей на сына, как в комнату влетела его жена Мария.

– Прошу, тебя, прошу! – Упав на колени перед Сергеем, схватившись за гачу брюк, умоляла его не избивать сына.

Сергей Антонович глубоко вздохнул, задержал свою руку в воздухе, закрыл глаза и быстрым шагом вышел из комнаты со словами:

– Мать благодари!

– Мама, спасибо, мама! – Вытирая рукавом своего пиджака кровь из носа, сквозь слезы пробормотал.

Мать поднялась с колен и грозным взглядом озарила сына, беспомощного и низкого в ее глазах, развернулась и вышла, подбирая длинную юбку в свои белые и тонкие руки.

Сергей Антонович стоял возле окна, в гостиной наблюдая за мелким моросящим дождем за окном, и курил трубку, выпуская клубки дыма из носа. Мария вошла к гостиную, склонив голову, шурша юбкой, она присела в кресло с высокой спинкой, скрестив руки на коленях, она обратила взор на мужа. Он обернулся к жене, затушил трубку и, подойдя к ней, смотря на ее лицо, заговорил:

– Милая, разреши!

Слезы выпустились из ее глаз, губы затряслись.

– Ты понимаешь, что наш с тобой сын сделал? – Молчание… – Он изнасиловал. – Молчание… – Невинных девушек. – Молчание… – Ведь они могли быть и нашими дочерями…

Молчание… – Убил… – Он развернулся, опять закурил трубку, часто прикладывая ее к губам, его руки тряслись. Его глаза выпрыгнули на унылый осенний пейзаж за окном.

– Если ты его посадишь, я не смогу жить, – поднимаясь с кресла, чуть слышно вымолвила она.

– А так ты сможешь жить? – Оборачиваясь к жене, смотря ей в глаза, наполненные печалью.

– Тяжело, но смогу. – Ухватившись рукой за сердце. – Ты ведь знаешь, помнишь, как мы его ждали, молили Бога подать нам ребенка, когда Бог подарил нам это счастье, которое забрало у меня здоровье, красоту, сон и покой. Ты хочешь взять его и растоптать в прах.

– Он сам себя растоптал! – вскрикнул Сергей.

– Растоптал и даже более, пока я жива, не отбирай его у меня, какой он ни был, я его люблю, материнской любовью. – Ухватившись за руку мужа, она взмолилась.

Ему стало жаль ее, ведь она была тяжело больна и ее дни сочтены. Он любил ее всем сердцем и душой, она была также по-прежнему красива, болезнь ее красила, но его сердце обливалось тоской, как только он думал о том, что ее рядом скоро не будет. Отбросив трубку на письменный стол с документами, ухватившись за ее тонкие прозрачные руки, стал покрывать их своими поцелуями.

– Только живи, прошу, тебя! – Слезы его катились по щетинистой коже и сосредотачивались на его седых и густых усах, аккуратно выстриженных.

– Я живу, пока живу! – Прильнув к его груди, она прикрыла глаза, а его руки скользили по ее жидким седым волосам.

Лесной мир стал иным, когда Амелия наконец-то мало-помалу начала вставать на ноги, она почувствовала прилив жизни, счастье того, что она заново учится ходить. Серый не отходил от нее ни на минуту, помогал ей и кормил ее. Амелия приноровилась жить в лесу, и это ей очень нравилось, она чувствовала потребность в своем лохматом друге и представить не могла, как она оставит его, когда сможет самостоятельно хорошо ходить.

Забрать его с собой в город – это безрассудство полное, и жить в лесу, как волк, думать и мыслить, как волк, ей было по душе, иногда она становилась на четвереньки и пыталась повторить за серым, но ее раздирал смех над собой, она выражалась – рожденный летать, ползать не может, и вот рожденной человеком стать волком не может, но мыслить, как волк, я могу! Раз Бог затащил меня в лес, подарил мне этого чудного зверя, я буду его любить и никуда в ближайшее время от него не денусь. И зимовать придется в лесу, и нужно ее встретить с достоинством.

Амелия научилась разводить огонь, жарила заячье мясо, высушивала шкурки, пыталась соединить их между собой на своем точеном и худом теле, но становилось с каждым днем все холоднее и холоднее. Мысли ее были заняты, как себя одеть потеплее и где они будут зимовать. Одна проблема была вроде как решена, заметив на смолянистой сосне куски шерсти волка, в ее мыслях созрела идея. Обмазавшись смолой, она прилепила на себя его шерсть, было ужасно неприятно, телодвижения сковывало липкое и тягучее вещество, помимо шерсти, на нее липло все, чего она касалась телом, волосы скатывались в один липкий комок, но успокаивало одно – пока тепло, и ногам не больно ступать по усыпанному лесу сломанными ветками, сухими сучками, по неровностям, выпирающим камням. Не жалея смолы, она обмотала всю себя шерстью и выглядела довольно смешно и нелепо, серому нравилось смотреть на нее, в его глазах и не звериных поступках проявлялись любовь и нежность к ней. С каждым днем волк водил все больше и больше, знакомил ее с лесными угодьями, стараясь выбирать те тропы, где он оставлял свои метки, то это были куски его шерсти, то разодранная кора дерева когтями, то сильный запах мочи.

Лес становился золотым и красивым. Ходя по отмеченной волчьей территорией, Амелия стала ориентироваться в лесной гуще. Гуляя по лесу, слушая свои шаги, где-то постукивание птиц крыльями о ветки, щебетание и сварливые переговоры птичьих голосов. Девушка приглядывалась к каждой травинке, каждому кустику, но и, конечно, необыкновенные старые деревья поражали ее взор. Четыре ствола сосны, рядом стоящие близко друг к другу, между ними не протиснуть даже руку. А их ветви, как волосы, в одну сторону развиваются на ветру. Гуляя дальше, Амелия встретила две березы белые, белые, поразительно какие белые, обвивают друг друга с такой любовью и нежностью, их крона кучерява и золота. Среди их кроны не видно солнца, приглядевшись, совсем не видно, только ярко-желтый цвет рябит в глазах. Каждый день новые тропы, новые пейзажи, ну конечно, серый никогда не упускал возможности поохотиться на мелких грызунов. Как-то они пробирались сквозь каменистую местность, где прямо из твердых огромных серых камней тянулись ввысь лиственницы, их мелкие пушистые иголки радовали глаз. Но и на вкус приятно, кислые иголочки, при ярком солнце кончики иголок были чуть желтые и грозились упасть на землю разом, как конфетти, чуть тронь ветку, где уже золотые иголки, они сыпались с переливающим звоном и цветом. Как волк прильнул к земле, спрятал морду за серый выпирающий камень, заднюю часть тела держал в напряжении для быстрого и ловкого прыжка. Амелия затихла и уставилась вдаль разглядеть кого-нибудь, но ее глаза не находили никого. Быстрым разом серый настиг добычу, только белый окрас мелькал то с задних лап, то с передних, то под серым, хватка была продолжительна, девушка напряглась, думая, что с зайцами он в два счета справляется, а тут кто-то иной, интересно, кто? Вот ожиданию пришёл конец, волк с довольной мордой выступил из каменистого покрова с добычей в пасте.