— Тебя силком в наше болото никто не тащил, — зло сказал Пряников. — Сама в койку прыгнула.

— Да, прыгнула! Потому что дура была. И если не уйду, дурой и останусь. Потому я сейчас поставлю точку, понял?

Она не хотела плакать, но горло предательски свело, а слезы, яростные, жгучие, брызнули из глаз.

— Боже, как пафосно, — хмыкнул Пряников, словно не замечая ни слез, ни раскрасневшегося от злости лица. — Точку она поставит… Милая, в нашей профессии точки ставят только когда на пенсию выходят. Лет в тридцать пять. Ты что возомнила о себе? Ты кто? Ты что? Актриса великая? Певица? Супермодель? Ты — среднестатистическая блядь, которой судьба подкинула лакомый кусок, выигрышный билетик в моем лице. А иначе ты бы продолжала в кабаках подносы таскать, а, может, уже на Ленинградке стояла бы с проваленным носом. Так что не фиг из себя царицу Савскую корчить. Послезавтра чтобы в девять нуль-нуль была на студии, и капризы свои засунула, куда больше нравится.

— Нет, — всхлипнула Олеся.

— Что — нет?

— Нет — значит, не приду.

— Придешь, рыбка моя, — оскалился Пряников. — Как миленькая. И не просто придешь — прибежишь. Или ты думаешь, что твое мнение тут что-то значит?

Олеся открыла рот, чтобы запальчиво крикнуть о проекте, кастинге и новом этапе своей жизни, но вовремя спохватилась.

— Чего как рыба пасть разеваешь? — усмехнулся Пряников. — Рефлекс? Так ты мне дай отдышаться, и продолжим.

Она бросилась вон из кухни и хлопнула дверью так, что задребезжали стекла в филенках. Всхлипывая, Олеся сунула ноги в сапоги и, набросив шубу, выскочила в подъезд, не оглядываясь на руины постельных утех, оставив насмехающегося любовника в квартире.

Желание разойтись с Пряниковым по-хорошему улетучилось. Дома Олеся быстро собрала вещи и, дождавшись утра, уехала в Останкино. Оказавшись в самолете, как только на табло погас знак «пристегните ремни», она первым делом забежала в туалет и спустила в унитаз старую сим-карту.

— Прощай, Андрюша, — ласково сказала она, нажимая на смыв.

Привыкнуть к жаре оказалось просто. К голоду — невозможно. Лежа в тени раскидистой пальмы, Олеся лениво покачивалась в косо подвешенном гамаке, изредка отталкиваясь одной ногой, и смотрела на линию прибоя.

И чего все так фанатеют от отдыха на море? Ничего особенного, просто жара и много воды. Хотя, наверняка, есть в этом своя прелесть, если вокруг порхают услужливые официанты, подающие прохладительные напитки и разные деликатесы, а потом, насладившись бездельем, можно окунуться в прозрачные воды Сиамского залива. Идти до глубины приходится довольно долго. Водичка, прогретая за день, напоминает теплый суп, а под ногами частенько разбегаются стайки рыбешек, белых, в черную полоску, разыскивающих еду в песке, почти неотличимом от них по цвету. Можно оттолкнуться от дна и проплыть несколько метров, а потом, вволю набултыхавшись, вернуться в бунгало под прохладные струи кондиционированного воздуха, и заснуть под крики тропических птиц.

Но все прелести юга не имеют особого значения, если ты вынужден сам добывать себе пищу, готовить еду и строить дом. Словом, выживать, как Робинзон Крузо. Окунувшись в первобытный рай, Олеся моментально почувствовала отвращение к морю, солнцу и телепроекту, на который так рассчитывала. Надо признать, в своем ужасе от условий она оказалась не одинока. Первое же испытание показало: брутальные экранные мачо в жизни далеко не так отважны и смелы.

Прибыв в Паттайю, участники шоу быстро перезнакомились друг с другом на вечерней пьянке в отеле. Съемочная группа еще загодя уехала на остров, предоставив жертвам эфира возможность отдохнуть. Режиссер, оставляя группу, попросил не налегать на спиртное, сообщив, что завтра состоится первая съемка.

— Оденьтесь поприличнее, — сказал он. — Это будет что-то вроде бала на яхте.

— Бал так бал! — прорычал патлатый певец и актер Никита Жихорь, залпом осушил бокал коньяка и, оттащив в угол бездарную певичку Риту Овсову, начал ее тискать. Певичка хохотала, неубедительно отбиваясь от Жихоря, а его двусмысленные матерные комплименты, отскакивали от стен.

— Зря старается, — презрительно фыркнул подзабытый юморист Виталий Яремчук. — Камер-то нету, никто очередного постельного подвига не засчитает.

Олеся рассеяно улыбнулась и отошла в сторону. Ссориться не хотелось, хотя Яремчук вел себя, как последняя свинья еще в самолете, задирая попутчиков. Особенно доставалось пенсионерке Людочке, доброй, безобидной, с трудом переносящей обидные нападки Виталия. Олесе тоже досталось от злого языка пародиста, оттого она держалась из последних сил.

«Чего выпендривается-то? — думала она. — Давно уже ни в одной программе его не видно. Кому нужны его пародии на Горбачева и Брежнева? Кто сейчас помнит Брежнева? Уже и Горбачева забыли. Неудивительно, что он сюда поперся. Рейтинги падают, эфиров нет…»

Пить крепкие напитки не хотелось из-за жары и акклиматизации. Бродя между участниками с почти нетронутым бокалом шампанского, она щедро раздавала улыбки, заговаривая со всеми, кто хотел слушать. Однако даже тут звезды пока еще держались особняком, на других участников шоу смотрели свысока, цедя слова сквозь зубы.

Черского среди гуляющих не было, и это почему-то показалось Олесе недобрым знаком.

На следующее утро всех подняли очень рано, но сборы все равно заняли около двух часов. В то время как участники из простых смертных уже смирно сидели на своих баулах, недовольные звезды ахали и охали, требовали кофе и что-нибудь «покрепче» на банальный опохмел, маскировали покрасневшие глаза с темными кругами солнцезащитными очками.

На яхте, белой и прекрасной, ждала съемочная группа во главе с Черским: чистеньким, свеженьким, одетым в белую майку и белые шорты, выгодно оттенявшие его загорелую кожу и черные волосы. В ухе торчал наушник с проводком, прячущимся где-то за спиной, к майке был прицеплен микрофон. Дождавшись команды, Егор плотоядно улыбнулся в камеру и радостно произнес:

— Добрый вечер, дорогие телезрители. Мы начинаем наш телепроект «Остров Робинзона»! С вами я, Егор Черский. Это уже восьмой сезон, и как видите, наша компания пополнилась новыми покорителей тропических джунглей. Именно этим счастливчикам придется доказывать свою силу, ловкость, проявлять мужество и чудеса лояльности в борьбе за наш главный приз — пятнадцать миллионов рублей! А сейчас разрешите представить наших участников!

Участники подобрались, однако камеры лишь вскользь прошлись по лицам, а потом и вовсе выключились.

— Чего ждем-то? — усмехнулся Черский. — Там заставку пустят, зря что ли вас накануне снимали? Поднимайтесь наверх, поляна уже накрыта.

Олеся пожалела, что в видеодневнике появится ее снятое накануне маловразумительное интервью, а не видео с яхты. В новом желтом платье она выглядела ничуть не хуже разряженных звезд. Она поднялась на верхнюю палубу, где действительно стоял небольшой круглый столик с закусками, бутылками и бокалами. Участники в атмосфере фальшивого братства столь же неубедительно затянули старую, чуть ли не революционную песню, слов которой Олеся не помнила.

…Рядом, рядом — радость и беда!

Надо, надо — людям дать ответ!

Солнечному миру — да, да, да!

Ядерному взрыву — нет, нет, нет!..

Громче всех горланил Никита Жихорь, приобняв оробевшую от такого соседства пенсионерку Людочку. Она попискивала где-то в подмышке Никиты, не попадая в такт. Звучало это так неискренне, что Олесе стало противно. Она отошла к борту, и, облокотившись о низенькие перильца, уставилась на море. Рассекаемые носом яхты волны ритмично подбрасывали судно вверх-вниз, а вода была такой пронзительно синей, что казалось ее можно резать ножом. А впереди уже виднелся заросший зеленью остров, еще плохо различимый в сыром мареве.

— …Ядерному взры-ы-ы-ыву — нее-е-ет, не-е-е-ет, не-е-е-ет!!!