— А что, — произнёс над ним Гассан, — пожалуй нужно их рядком всех сложить, бок-о-бок…
— Верно! — согласился Мегмет. — Все они тогда и на виду, и на счету будут…
— Тогда постелим шкуры на пол, да и свалим всех этих пьяниц, — сказал Гассан. — Пусть спят, сколько хотят!
Он крикнул что-то на восточном наречии другим слугам; те дружно засмеялись и принялись готовить постели перепившимся холопам. Потом они довольно-таки бесцеремонно принялись стаскивать их к разостланным шкурам и швырять их как поленья дров. Пьяные до бесчувствия люди мычали, бранились, даже отмахивались, но глаз не размыкали и затихали тотчас же, как только попадали на мягкое, пушистое и тёплое ложе.
— Этого поосторожнее, — сказал Мегмет, как только очередь дошла до Серёги, — он словно бы и пил меньше всех, вдруг ещё проснётся, после опять уложить будет трудно.
Они бережно подняли Сергея; тот, продолжая притворяться пьяным, заметался, забрыкался, замычал что-то непонятное, но глаз не открыл. Гассан и Мегмет громко смеялись. Теперь они окончательно убедились, что и старый холоп спит так же крепко, как и все остальные.
Побыв ещё немного в людском покое, все люди Агадар-Ковранского ушли, вполне уверенные, что гости ещё долго проспят мёртвым сном. И действительно в покое раздавались громкое храпенье и сопенье на все лады. Серёга лежал, не двигаясь; мысли вихрем проносились в его мозгу, но он решительно не мог ничего придумать. Всё, что приходило ему в голову, казалось совершенно негодным, неисполнимым, и бедный старик готов был расплакаться от сознания своего полного бессилия.
Вдруг около него что-то зашевелилось и чья-то рука легко и осторожно дёрнула его за ногу.
— Дядя Сергей, а, дядя Сергей! — услыхал он тихий шёпот.
Сергей сейчас же по голосу узнал спрашивающего и также чуть слышно шёпотом спросил:
— Это ты, Федюнька?
— Я, дяденька, я самый…
— Чего тебе? Я-то думал, что и ты, как остальные, напился…
— Как можно, дяденька! Нешто ты не знаешь, что я хмельного отродясь в рот не брал?..
— То-то и оно… Уж и удивился же я, увидав, что и ты валяешься…
— А я притворялся. Я ведь по ихнему-то понимаю. Помнишь, у нас полоняник-калмычонок жил, так я от него по-ихнему малость насобачился… Калмыки, они из-под Астрахани. Слышь, дядя, плохо наше дело. Неспроста они угощали нас-то: им их князь приказал. Плохо, говорю я, дело: боярышню нашу вызволять надобно. Нас-то тут вином накачивали, а мамку та старая ведьма сонным зельем опоила… Вишь ты, князь здешний до нашей боярышни добирается.
— Что же нам делать, Федюшка? — чуть не в полный голос воскликнул Сергей, приподнимаясь на своём ложе. — Скажи хоть ты… Господь иногда младенцев умудряет…
Федюшка тихо засмеялся и сказал:
— Я-то, дядя Сергей, не младенец, а, что делать, знаю…
— Что, милый? — заволновался старик. — Говори скорее! Веришь ли, всё моё сердечушко изнылось. Ну, говори скорее, что делать?
— Что? Да боярышню прежде всего вызволять…
— Тьфу, дурень, — рассердился Сергей, — это я и без тебя знаю… Ты мне скажи, как…
— И это скажу… Добраться до неё нужно… Я-то дорогу приметил… Ежели хочешь, поползём — я впереди, ты за мной… Только так ползти нужно, как змеи ползают, чтобы даже здешняя мышь не почуяла, что мы близко… Вот как! Сможешь?
— Ой, могу! Да чтобы я чего не смог для боярышни ненаглядной?.. Вали, Федя, а я не отстану.
— Тш! — шепнул Федька. — Слышь, идут сюда калмыцкие нехристи! — и он проворно юркнул в сторону на своё место.
Федька не ошибался. Дверь хлопнула, и в покой вошли Гассан и Мегмет с коптившими, тускло горевшими светцами.
Было уже совсем темно. Гассан и Мегмет, доверенные люди князя Василия, угощая гостей, и сами выпили, вопреки закону Магомета, а потому их лица были красны, и они даже слегка пошатывались.
— Спят! — проговорил первый, направляя тусклый свет на наезжих холопов.
— Без просыпа, — ответил Мегмет. — Все ли?
— Все! — пересчитал спавших Гассан. — Поди, и нам теперь можно вздремнуть до князя… Стеречь их нечего…
— Стоит ли? Пожалуй, господин-то теперь скоро примчится…
— Услышим! Со двора тревогу подадут, а мне спать куда как охота… Ты как там хочешь, а я прилягу…
Он подошёл к столу и одним духом осушил большой ковш браги, а потом растянулся на лавке и громко зевнул.
Пример Гассана соблазнил и Мегмета. Он тоже принялся за брагу и осушил целых два ковша; после этого он повертелся, походил по покою, подошёл к спавшим гостям, выглянул в окно, где ни зги не было видно, и тоже растянулся на другой лавке. Скоро их храпенье слилось с храпеньем пьяных холопов.
XII
ТРУДНОЕ ДЕЛО
идевший всё это Сергей потерял всякую надежду на успех предприятия. Он лежал, не шевелясь, с лицом, уткнутым в мех шкуры, и слёзы так и подступали к горлу: его душило отчаяние, всё было потеряно, на спасение боярышни идти было невозможно…
Вдруг Сергею показалось, что тускло мерцавший свет слегка заколебался. Он приподнял голову и увидел, что у стола мелькала какая-то фигура, старавшаяся задуть огонь.
"Федюнька! — решил Сергей. — Старается молодец… Да сгубит всех он нас", — промелькнула тревожная мысль.
Как раз в это время огонь погас, и покой погрузился в кромешную тьму.
Серёга от страха дышать даже перестал. Он был уверен, что калмыки сейчас же проснутся и поднимут тревогу, но по-прежнему в людском покое слышалось только храпенье на все лады. Очевидно Гассан и Мегмет спали так крепко, что их не разбудило даже внезапное наступление темноты.
"Ай, да молодец, Федюнька!" — подумал Сергей с восхищением в душе и опять почувствовал, что его кто-то тормошит за ногу.
— Это ты, Федюнька? — спросил шёпотом старый холоп.
— Я, я, дядя Серёга, тише ты! — раздался ответ среди тьмы. — Вот тебе мой ремённый пояс, возьми его в зубы и ползи за мной, только помни — как змея… Я дорогу к дверям знаю…
Через мгновенье они уже ползли по полу. Сергей, крепко державший в зубах пояс Федьки, молился всем святым и в то же время восторгался подростком.
"Истинно Господь послал нам такого паренька!" — думал он.
Федюнька осторожно, не произведя ни малейшего шума, открыл дверь и выполз за порог. Сергей последовал за ним. Он не видал, но почувствовал, как затворилась за ними бесшумно дверь. Федя быстро вскочил на ноги.
— Вставай и ты, дядя Сергей, — уже не так тихо произнёс он. — Да не бойся, будь посмелей, а то у нас ничего не выйдет.
— А куда идти-то? — спросил, ничего не видя пред собой, Сергей. — Куда, милый?
— Иди за мной! Вынь пояс-то из зубов, в руке держи, да не выпускай!.. Ну, пошевеливайся! Времени у нас мало… Трогайся!
Старик беспрекословно повиновался своему юному товарищу. Он даже и не подозревал, что Федюнька, бывший среди дворни Грушецкого на побегушках, мог оказаться таким смышлёным малым. Да и положение было таково, что волей-неволей нужно было подчиниться ему. Сергей послушно шёл за Федюнькой. Так они, крадучись вдоль стены, добрались до конца перехода и упёрлись в какую-то дверь.
— Стой, дядя, — шепнул Сергею подросток, — обожди малость, я взгляну, что там такое…
Не выпуская ремня, который был путеводной нитью для Сергея, Федя тихонько приотворил дверь. За нею было так же темно, как и в переходе.
— Шагай, дядя Сергей, смело! — проговорил было Фёдор, но вдруг стремительно метнулся назад, шепча: — Идут, со светом идут!
Они притаились около двери; Сергей горячо молился, чтобы и на этот раз пронесло беду; Фёдор согнулся, нащупывая на всякий случай за голенищем рукоять ножа.
— Чу, — прошептал он, выпрямляясь, — да там никак беда!
На самом деле до них доносились женские голоса.
Это Зюлейка и Ганночка спешили к старой Асе.
