– Знакомая, Вероника… У нас даже имеется аналог Эйфелевой башни, – придержав Свету, Тарасковский указал на металлическую конструкцию телевизионной вышки, обвешанную спутниковыми тарелками.

– Не похоже.

Он намерено выбирал безлюдные места, чтобы Света не комплексовала из-за своего наряда. Вышли на улицу Парковую. На скамейке три парня пили пиво обвернутое в пакеты. Руслан и ребята салютовали друг другу.

– У тебя много знакомых, – подметила Света.

– Не больше, чем у остальных. Город маленький, повсюду натыкаешься на приятелей, коллег. Скоро и ты, примерно через годик, будешь кругом встречать знакомых.

– Как в деревне.

– Именно. Нивагальск и есть деревня городского типа. И менталитет соответственный – нельзя ничего делать в открытую. Здесь ты можешь быть глубоко порочным человеком, но не должен этого афишировать, тогда уживешься, будешь своим. Оттого и страдают некоторые неодиозные личности, старающиеся выделиться из толпы. В больших городах, а тем более в мегаполисах, можно запросто выставлять свою неординарность, в общей массе это не так приметно, и может восприниматься как экстравагантность. Здесь же, – как ты правильно заметила: “как в деревне”, – необходимо придерживаться общественных норм.

– Судя по твои словам – тебе здесь не нравится.

– Как сказать. Я давно здесь. Окончил школу. Как и большинство северян, поначалу, сильно тянуло на большуху. И сейчас конечно же немного тянет, но уже, вроде как, смерился и привык. Не так давно, Тюмень тоже считалась безнадежной периферией. Говорили: Тюмень – столица деревень. А сейчас, благодаря нефтянке город разросся и разбогател. Процентов на сорок, Тюмень состоит из переехавших туда северян. Но Нивагальску гигантизм не грозит, в потенциале – это город призрак. Закончиться нефть и самое престижное жилье будут менять на ведро клюквы. Это сейчас, пока существуют относительно стабильные заработки, квартиры стоят дорого, впрочем, как и съем.

С Парковой перешли к примыкающей улице Дружбы Народов.

– Присядем? – предложила Света, указав на свободную, свежевыкрашенную лавку.

Проверив, высохла ли краска, Тарасковский заботливо, на всякий случай, постелил для Светы носовой платок.

– Я тебя еще не утомил рассказами о местном колорите?

– Нет, что ты, продолжай, – по ее тону трудно было понять: в действительности ли ей интересно, или слушает она из вежливости.

– Из культурных развлечений – музей, где кроме бивней мамонтов, макета хантыйского вигвама, больше и смотреть не на что. Единственный кинотеатр в городе, правда, с функцией просмотра стереофильмов. Большинство скачивают фильмы из интернета. Кстати, интернет весьма необходим в наших снежных прериях, как и телевидение, он напоминает, что где-то есть цивилизация. Крайне редко, приезжают второстепенные трупы, и так как нет театра, выступают в ДК «Нефтяник», тот, что на площади. В районных центрах, вроде Сургута и Нижневартовска, дела в этом плане обстоят получше…. Из меня, наверное, плохой гид, знакомство с Нивагальском получилось мрачноватым.

– Мне одно не понятно, что тебя здесь держит, и почему бы тебе не уехать.

– Что удерживает? Как и большинство – стабильный заработок. Конечно же, на большой земле есть места, где платят и получше, чем здесь, но туда не влезешь без блата. К тому же неизвестно, приживусь ли я там. Еще – у меня здесь дочь. Многие приехали на север в поисках лучшей жизни. Некоторые, чтобы заработать на квартиру или машину, рассчитывая, что как только наберут нужную сумму, свалят отсюда обратно в свой Нижний Тугодумск. Но нивагальское болото затягивает, и они остаются до пенсии. Коренная молодежь, кто здесь живет с детства, при первой же возможности уезжают учиться в большие города, при условии, что родители будут спонсировать, да там и остаются.

Света всматривалась на разноцветное здание, состоявшее из нескольких секций, словно сложенное из разно-размерных коробок из-под обуви и казавшееся издалека игрушечным.

– Что там находится? – спросила она.

– Это, собственно говоря, дом дружбы народов, как его называют.

– Так-то на клуб больше похож. И написано на нем «Матрица». Ты, наверное, меня разыгрываешь.

– Так и есть – ночной клуб красных мокасин. Местный юмор. Приличные девушки одни туда не ходят, исключительно в сопровождении парней.

Тарасковский подумал, что давно ни с одной девушкой так не разговаривал. Начав рассказывать про Нивагальск, он уже не мог остановиться, не очень заботясь интересно ли ей это. Обычное поведение Руслана с женским полом сводилось к быстрейшему сближению, к Свете подобного влечения не чувствовал и потому говорил вполне искренне, что давно накопилось на душе.

– В остальном, Нивагальск спокойный город. Здесь редко случаются преступления, убийство это уж совсем из ряда фантастики. Рождаемость на среднем уровне, правда и разводов хватает. Гопники и быдло редкость, ночью можно спокойно возвращаться домой, никто не тронет. Город молодой во всех отношениях: в следующий раз, когда будешь в центре, обрати внимание – практически нет стариков. Не встретишь и привычных бабулек на скамейках у подъезда.

– Сколько комаров, – отбиваясь от насекомых, заметила девушка. – И такие крупные и наглые.

– В наших широтах этих паразитов с избытком. Солнце село, вот они и повылазили. Еще одна напасть – гнус, только он сейчас маленький и не такой кусучий.

В сумке Светы зазвонил телефон. Она достала мобильник. Поговорив, Света виновато взглянула на Тарасковского:

– Тетя спрашивает, когда вернусь. Она у меня строгих правил, и маме обещала за мной присматривать. Не обижайся, но мне пора возвращаться домой.

– Если задержишься ненадолго?

– Пока живу у тети, я должна придерживаться установленных правил.

Какое-то время шли молча. В который раз за день, Тарасковский ощутил волну непонятной грусти. Проходя мимо кустарников, они попали в облако комаров. Стараясь не запачкать платье, Света отмахивалась от насекомых, и заботливо отгоняла их с футболки Руслана, которых он, казалось, не замечал.

– Когда у тебя будет свободное время? – тем же виноватым тоном, спросила она, взяв его под руку.

– Завтра отдыхаю, потом выхожу на работу. А что?

– Да так, просто спросила.

– Встретимся завтра?

– К сожалению не смогу. Можно в субботу, или воскресенье, еще понедельник свободен.

– Лето здесь недолгое, пока погода позволяет, может, сходим на пляж?

– Почему бы и нет. Ну вот мы и пришли, здесь я и живу.

Руслан взял ладони Светы и склонился для целомудренного поцелуя. Света смущено подставила щеку. Прежде чем зайти в подъезд, она помахала ему на прощание.

– Хватит с меня праведности на сегодня, – тряхнув головой, ободряюще сказал себе Тарасковский и решительно зашагал в сторону «Шоколадницы». – Пора проверить теорию в действие.

За кустами на детской площадке раздался девичий смех. Миновав растительность, Руслан заметил на скамейке двух старшеклассниц, они его слышали и это их позабавило. Тарасковский карикатурно состроил им рожицу, девушки в ответ показали языки и засмеялись еще громче.

– Мокрощелки, – беззлобно, вполголоса выругался Тарасковский, и сам невольно улыбнулся.

Кафе «Шоколадница» с девяти вечера переориентировалась на взрослую публику. Тарасковский занял только что освободившийся столик. Скомканные салфетки в пластиковых стаканах, тарелки с абстрактными орнаментами, написанные кетчупом и майонезом. Подошла замотанная за смену официантка, небрежно смахнула мусор в поднос, оставив дугообразные водяные разводы.

– Что будете заказывать? – спросила она, переложив с другого стола меню в дерматиновой обложке.

– Я подумаю, – ответил Тарасковский, оглядывая помещение в поисках официантки, которая обслуживала днем.

Через пять минут подошла другая официантка:

– Определились с выбором?

– Я в процессе, – неохотно отозвался Руслан, даже не притронувшись к меню.

– У нас нельзя долго сидеть просто так, – настаивала официантка.