— Я не хочу, чтобы ты пряталась от меня.

Эва смущенно улыбнулась, ее щеки вспыхнули. Она была готова сказать ему, что никогда еще не чувствовала себя так спокойно, но тут дверь в подвал отворилась и с громким стуком ударилась о стену.

Лукас отстранился, его тепло покинуло ее, и они оба уставились на вошедшего в подвал уборщика.

Лукас облизал губы, пытаясь запомнить это ощущение — ощущение ее вкуса.

Эва. Эванджелина. Тихая девушка, которая скрывает так много за своей маской спокойствия. Аромат диких цветов опьянял его, и если бы Лукас поцеловал ее по-настоящему, он бы уже знал, каковы на вкус ее губы. Он сам себя искушал, желание пульсировало в его венах, заставляло сердце биться быстрее, а время — двигаться. Он попробует снова. Точно попробует. Он поцелует ее, нежно, как она заслуживает, а потом отметит ее рот, впитает в себя ее аромат, коснется ее…

Он покачал головой. Поток свежего воздуха из дверей подвала прогнал похотливые мысли. Уборщик смотрел на него, словно чего-то ожидал. Он задал ему вопрос?

— Пару часов, кажется. Который час? — спросила Эва.

Уборщик казался ошеломленным тем, сколько времени они тут провели, но Лукас почти не обратил на это внимания, думая о губах Эвы.

— Почти час тридцать ночи, мисс. — Мужчина снова перевел взгляд на доктора. — Простите, что не п-пришел раньше, д-доктор Принс. Электричество же вырубило, и я решил…

Лукас не узнал мужчину, но отзвук вины в его голосе, на который еще вечером он не обратил бы внимания, сейчас был как стежок на свежей ране.

Эва сказала, что она прячется, но это он отказался от всего и от всех после гибели своей семьи. Ее история привела его в бешенство. Мужчины, такие как Грейсон… Лукас заскрипел зубами.

— Все нормально, — сказал Лукас уборщику, глядя на Эванджелину в сером неярком свете. — Но мне нужно в бельевую. Я кое-что потерял в одном из бельевых мешков из операционной. Мне нужно это найти.

Эва тепло смотрела на него своими темными глазами. Все в нем молило его взглянуть на нее, увидеть ее, позволить ей вывести его из-за стен, которые он построил между собой и миром пять лет назад. Он даже не знал ее фамилии, и когда снаружи ворвался свежий воздух, ее аромат исчез. Быть может, он еще был не готов?

— Без проблем, доктор Принс. Позвольте, я сбегаю наверх. — Уборщик открыл двери маленькой коричневой пластиковой карточкой, которую Лукас только что у него заметил. — Я захвачу ключи из кабинета, но должен предупредить…

— Знаю, я могу ничего не найти.

Лукас попытался говорить спокойно. Мысль о том, что он мог потерять фотографию… это был его талисман. Он никогда не был суеверным, но фото было нужно ему — нужно, как воздух.

— Хотите, чтобы я осталась? — спросила Эва нерешительно. — Я могла бы помочь поискать.

Уборщик хмыкнул.

— Удачи, — буркнул он себе под нос и побежал наверх.

— Нет, не хочу тебя задерживать. — Лукас возненавидел себя за отстраненность в голосе, за то, что плечи Эвы снова опустились.

— Ладно.

Тишина была неловкой. Он отвернулся и посмотрел на запертую дверь бельевой. Секунда — и он обернулся к Эве. Она стояла, закусив губу и ссутулившись, снова уходя в себя. Он метнул взгляд на дверь.

Сегодня он был не просто готов отпустить себя, он чувствовал себя почти нормально. Эва заставила его понять, что прошлое можно оставить в прошлом, что боль можно оставить в прошлом, что пора перестать держаться за образ Роуз и начать жить будущим. Он разделил свою боль с Эванджелиной, как цветок, отдавший свой последний лепесток.

— Я провожу тебя к машине, — предложил он.

— У меня нет машины.

— Ты не пойдешь домой одна. — Он покачал головой. — Я отвезу тебя.

— Но что с…

— Я думаю... Эва… некоторым вещам лучше исчезнуть.

Как только он это сказал, сердце его сжалось. Даже если это и так, он не забудет.

— Я думала…

— Спасибо тебе за сегодня. — Лукас взял ее за руку и провел большим пальцем по ладони.

Она кивнула и посмотрела на их соединенные руки.

— Но…

— Я хочу исцелиться, но одна ночь…

— Одна ночь не сможет все исправить. — Она подняла голову.

— Когда я увижу тебя? — Лукас отпустил ее, и Эва тут же спрятала руки в карманах своей формы.

— Ну, я работаю завтра…

Он хмыкнул, натягивая куртку.

— Я предпочел бы вне больницы.

— О-о-о. — Она приподняла брови. Голос ее стал чуть выше от волнения. — О. Кажется, мне нравится эта идея.

Свет вспыхнул снова, заливая коридор яркими лучами. Эванджелина прищурилась, и Лукас снова хмыкнул.

— Идем, я довезу тебя до дома, и мы что-нибудь решим.

Он махнул рукой в сторону лестницы. Эва улыбнулась, щеки ее порозовели. Она быстро пошла наверх, но Лукас остановился. Обернувшись, он бросил последний взгляд на дверь бельевой. Сердце сжалось.

— Прости, — сказал он тихо.

— Лукас? — позвала Эва.

Он не ответил, просто развернулся и побежал наверх, перепрыгивая через ступеньки, пока не оказался рядом с ней. Наклонившись, он вдохнул ее запах — напоминание о том, что все хорошо, что можно идти перед.

— Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо еще в больнице, а я даже не знаю твоей фамилии, — сказал он серьезно.

Эва остановилась, ее шоколадного цвета глаза встретились с его глазами.

Они смотрели друг на друга, а потом она приподняла в улыбке уголок губ.

— Я была рождена Эванджелиной Росси, но когда я… — ее улыбка потускнела. — Когда я уехала… я стала Белл.

Эванджелина Белл.

Имя, скрывающее прошлое, имя, которое ему хотелось повторять снова и снова.

— Тебе было жать отказываться от фамилии отца? — спросил он и тут же пожалел об этом.

Ее улыбка совсем пропала.

— Я похоронила это имя, когда похоронила папу.

— Извини.

— Нет, не нужно. — Улыбка чуть тронула ее губы. — Мы все вынуждены от чего-то отказываться, когда проходим через жизненные испытания.

Лукасу не требовалось оглядываться, чтобы вспомнить, от чего отказывается он сам. Роуз, родители. Но это было больше, чем просто испытание. Он не мог вынести того, что жизнь не подчинялась ему по щелчку пальцев, но смелость Эвы в конце концов осветила его сердцу путь к исцелению.

Они вышли из здания. Снег валил, заметая дороги. По пути на улицу Эва забрала свои вещи, и к моменту, когда они оказались у машины, оба были запорошены снегом. Эва отряхнулась, как могла, прежде чем забраться во внедорожник, и он уже был готов захлопнуть дверь, но замер. Снег создавал вокруг ее волос свечение, подчеркивающее розовый цвет зарумянившихся от мороза щек.

Лукас положил руку на дверь и наклонился к Эве, чтобы сказать, голосом, который он почти позабыл:

— Ты сейчас так прекрасна.

Эванджелина обвила рукой его шею, когда он поцеловал ее в щеку. Кончики ее пальцев коснулись воротника, растапливая притаившиеся там снежинки, и мурашки побежали по его спине. Ему безумно хотелось поцеловать ее, но он просто не мог разрушить этот момент.

Эванджелина Белл коснулась своим дыханием его уха и сказала:

— Я так рада, что нашла тебя.

История о девушке, которая мечтала жить подальше от своего особняка, и о чудовище, которое разрушило ее защитные стены.

— Джулс Белль Бредфорд, молодой женщине недопустимо вести себя так!

Я понуро опускаю плечи и перевожу взгляд в пол, зная, что спорить с матерью бессмысленно. Она стоит у подножья парадной лестницы. Со скрещенными на груди руками, она смотрит на меня сверху вниз, нахмурив свои свежевыщипанные брови.

Она постукивает ногой.

— Ну, что скажешь в свое оправдание?