— Не хочешь рассказать мне, что ты сделала? — Я не ответила. — Есть еще покрытые шерстью принцы?

Я зыркнула не него.

— Не смешно.

— Просто скажи мне, — настаивал он.

— Я ничего не делала, — ответила я.

— Давай же, скажи мне.

— Я же сказала. Я ничего не делала. — Я повысила голос и поморщилась от того, что вспылила. После того, как я упрекнула его, что он очень громкий, мне нужно было быть более осторожной.

— Ты ждешь, что я поверю, будто люди хотят твоей смерти, потому что ты ничего не сделала.

— Это такое же безумие, каким кажется.

— Это не имеет никакого смысла, Анабель. Должно же быть что-то, и предполагаю, что ты стыдишься рассказать мне о том, что сделала.

Я перестала делать то, что делала. Я чувствовала, как мои руки сжимались в кулаки, и, честно говоря, не знала, сказал ли он это для того, чтобы заставить меня говорить.

— Я сказала тебе — я ничего плохого не сделала, — сказала я тихо. Я стояла к нему спиной, потому что не хотела видеть его лицо, когда заговорила. Я не хотела жалости. — Все, что я говорила тебе о моей семье, было правдой. Я была сама по себе с юных лет. Для большинства я была странной, но никогда не представляла большой угрозы. Затем обо мне начали распространяться рассказы. Я была ведьмой, которая путешествовала по сельской местности, превращая людей в овец — чего я никогда не делала — и крала детей у их матерей. Эти истории становились все более и более нелепыми, и как только я думала, что люди перестали в них верить, они доказывали, что я ошибалась. До тебя я никогда не причиняла вред другой душе и не использовала на них свою магию, по крайней мере, не во вред. Я не проклинала людей и не крала детей. Людям просто нужно кого-то обвинять, вот меня и обвиняли.

Я повернулась к нему лицом и встретилась с его наиболее человеческим выражением лица. Это была не жалость, а скорее сочувствие. Мой голос все еще был полон горечи.

— И единственное, чего я стыжусь, — я слишком легко пала перед пустыми обещаниями.

Он выглядел так, словно был готов ответить на мое оскорбление, но его слова были оборваны эхом уродливого рычания, доносящегося из глубин леса вокруг нас. Инстинктивно я подошла ближе к Тео, пока мы осматривали темнеющий лес в поисках рычания. Я видела, как что-то едва уловимое кралось сквозь деревья.

— Держись позади меня, — сказал Тео. Я в замешательстве взглянула на него. Неужели он думал, что достаточно звероподобен, чтобы справиться со стаей голодных волков?

Что-то набросилось без малейшего предупреждения. Большой серый волк щелкнул передо мной своей челюстью так быстро, что мне показалось, будто я почувствовала укус, хотя он даже не прикоснулся ко мне. Я упала на землю и прикрылась руками, когда выпрыгнули еще двое, но они пришли не за мной. Один вцепился зубами в руку Тео, пока остальные наносили ему раны.

Тео боролся с ними, но быстро был побежден размерами стаи. Он махал руками, пинал тех, кто пытался схватить его за ноги. Его кряхтение и крики быстро начали сливаться с их рычанием, и через несколько мгновений я потеряла его из виду. Тео не был похож ни на что, что я видела раньше. Он уже не был человеком, но и животным еще не стал — он сражался как тот и другой.

Но как только один из волков бросился к его шее, Тео взглянул мне в глаза и взмолился:

— Ана, помоги мне, — воскликнул он. Я вдруг почувствовала себя такой беспомощной и не знала, имел ли он в виду волков или то существо, которым он становился.

Самый крупный из волков прыгнул к его шее, но рефлексы Тео были быстрее. Быстрым движением он схватил животное за шею. Я крепко зажмурила глаза, прежде чем услышала оглушительный хруст шейных позвонков. Затем наступила тишина.

Я не хотела открывать глаза, но как только услышала глубокий, судорожный вдох Тео, я распахнула их, чтобы увидеть Тео стоящим на коленях, забрызганного кровью лежащего перед ним бездыханного животного. Остальные волки замерли вокруг Тео, как будто они были также удивлены тем, что он сделал. Они начали обнюхивать тело того, кто, казалось, был их альфой, а затем стали беспорядочно и беспокойно прыгать вокруг Тео, лая и огрызаясь друг на друга.

— Убирайтесь отсюда! — проревел он, наполовину крича, наполовину рыча, и животные разбежались в мгновении ока.

Тео не двигался. Я видела, как кровь текла из раны на него руке под шерстью. Секунду я раздумывала о побеге. Он был слишком сильно ранен, чтобы преследовать меня, и, казалось, слишком ошеломлен смертью волка.

Но то, как он смотрел на животное, удержало меня на месте. В его глазах было сожаление. И я напомнила себе, что я сделала это с ним. Тео, которого я знала, никогда не был дикарем, чтобы так легко убить животное.

— Тео, — прошептала я.

Ему удалось бросить в мою сторону один мучительный взгляд, прежде чем темные глаза закрылись, и он безвольно упал на землю.

Когда Тео пришел в себя, было уже далеко за полночь. Передо мной был небольшой костер и два кролика, которых мы поймали ранее, готовых и хорошо прожаренных. И хотя была голодна, я ждала, когда он проснется, чтобы поесть. Я, насколько смогла, промыла его раны и похоронила альфу в небольшой могиле на холме, чтобы Тео на него не наткнулся.

Когда он проснулся, я ничего ему не сказала. Я протянула ему теплое мясо и флягу воды. Кивнув, он принял это и жадно все съел.

После того, как мы поели, тишина стала почти невыносимой. Я чувствовала, что он смотрит на меня.

— Что ты со мной сделала? — наконец спросил он. Его голос менял тембр. Он начинал звучать все более похожим на рычание, со сдавленной речью и интонацией.

— Я говорила тебе, — сказала я, глядя на огонь. — Я не знаю, что сотворила магия.

— Как это ты не знаешь? Это ты прокляла меня.

— Это не проклятье. Оно работает не так.

— Тогда откуда мне знать, что ты можешь исправить это?

— Ты можешь доверять мне, — сказала я, не глядя на него. Я подтолкнула огонь длинной веткой и позволила пламени согреть мои холодные пальцы. Он был так же молчалив. Мы оба сидели в неловкой тишине, пока огонь трещал и свистел.

Наконец, Тео заговорил:

— Откуда мне было знать? Откуда мне было знать, что ты не причинишь мне никакого вреда? Что бы ты подумала? На моем месте ты бы…

Я не ответила. Не могла. Я слишком устала, чтобы даже пытаться.

— Анабель, насколько я знал, ты была предательницей. Мои братья показали мне плакаты о вознаграждении за твою голову и сказали, что меня обманули, что я был слаб и попал под чары твоего заклинания. Я чувствовал себя дураком.

— Я ожидала, что ты доверяешь мне.

— Ты лгала мне!

— Ты принял их сторону, а не мою!

— Они мои братья!

— Ты сказал мне, что любишь меня!

Мы оба вздохнули, зная, что наш спор становился слишком жарким и громким. Мы и так уже рисковали из-за огня.

Он продолжил:

— Возможно, если ты вспомнишь тот момент, когда прокляла меня, что ты думала в тот момент… может быть, ты бы поняла, что сделала магия…

Я посмотрела на него.

— Какой в этом смысл?

— Посмотри на меня! Для меня это имеет смысл. Ты утверждаешь, что так сильно заботишься обо мне, но это не помешало тебе превратить меня в это!

— Это было до того, как я узнала, какой ты трус.

— Я трус? Это не я убегаю.

— Ты не представляешь, каково это — сталкиваться с ненавистью повсюду, куда бы ты ни пошел. Расти, когда тебя никто не любит, и даже не заботиться о том, останешься ты или уйдешь. Быть таким одиноким. Все, чего я хотела, это чтобы кто-нибудь просто увидел меня, меня, а не ведьму или проклятого ребенка. Видеть страх в глазах любого, кто осмелится подойти слишком близко. И потом… потом я встретила тебя… и… — Я боролась со слезами. Мое горло сдавило от боли, потому что я хотела разрыдаться. Тео тупо уставился на меня. — Как я могла сказать тебе, Тео? Я хотела. Я хотела верить, что ты не заметишь этого. Нет, на самом деле я надеялась, что ты примешь это.