Анатолий Иванович оказался у себя и, хотя вопрос насчёт энцефалографа его немного удивил, он пообещал выяснить, где его можно найти и попросил Витю на ближайшей встрече рассказать, зачем он ему нужен.

На следующий день, первый же вопрос, который задал академик, касался энцефалографа: Виктор, с его помощью вы хотите разобраться с природой своих способностей?

— Нет, я хочу сделать умную ЭВМ, — и Витя рассказал о своих размышлениях и первой серии экспериментов.

— Если у вас, Виктор, это получится, то я начну верить в успех всей нашей затеи.

— У нас должно получиться, а сейчас вы, значит, не верите?

— Сейчас я надеюсь.

В дальнейшей беседе Анатолий Иванович высказал мнение, что индейцы из бассейна Амазонки им не нужны, вполне подойдут народности Ханты и Манси, а то и вовсе китайцы или вьетнамцы: Вот, например, вы, Виктор, слышали когда-нибудь китайскую речь?

— Совсем немного, от отца моего школьного друга.

— Хорошо, вы не показатель, наверняка, найдутся люди, которые её не слышали.

— Согласен, Анатолий Иванович, а что у нас со второй большой комнатой лаборатории?

— Скоро начнём монтировать там оснащение для производства микросхем, в том числе и чистый бокс. Сейчас у нас, фактически, не хватает только оборудования для выращивания кристаллов, да оно нам и не нужно, мы будем заказывать и получать их готовыми в небольшом количестве. Тем более, что нам, кроме твоих идеальных кристаллов и поликристаллов, нужны и реальные для отладки обычных промышленных технологий. Ну, и придётся набирать персонал согласно штатному расписанию.

— Тема с персоналом Вите была не особенно интересна, хоть ему и не нравилось, что по лаборатории будут слоняться другие люди и он задал иной вопрос: Анатолий Иванович, вы смогли что-нибудь выяснить насчёт увлечений Брежнева?

— Хорошо, что вы спросили, совсем вылетело из головы. Да, выяснил, он увлекается автомобилями, говорят, что у него целая коллекция.

— Так, что ж, это неплохой вариант для нашего плана, — полученная информация Витю вполне устраивала.

— Я с интересом послушаю, какой у нас план, — академик устроился на стуле поудобнее.

— В сущности, он очень прост, проблему представляет собой его реализация. На первом шаге нам нужно, чтобы Брежнев был твёрдо уверен, что полная автоматизация большинства больших заводов, а вместе с ней и резкое повышение производительности труда неизбежны, по крайней мере, в развитых странах. Я хочу сделать на наших или, поскольку, возможно, потребуются фундаменты, на других площадях небольшой цех-автомат, который на глазах Брежнева, без участия людей сделает полностью законченный работоспособный автомобиль в масштабе 1:3 или 1:4, лучше, наверное, такой, чтобы на нём мог ездить ребёнок. Он будет иметь двигатель, руль, приборную доску, в общем, все атрибуты настоящего автомобиля. Желательно, чтобы процесс начинался не с готового кузова, а с листов металла, здесь я, в крайнем случае, полагаюсь на свои способности. Совсем хорошо, если двигатель будет также изготовлен здесь, пусть даже простейший, в этом я также полагаюсь на свои способности. Само собой, Генерального секретаря нужно будет к нам как-то заманить.

— Мечтать, так мечтать, было бы отлично, чтобы Брежнев мог выбрать модель из хотя бы небольшого списка.

— Это сложнее, но, наверное, тоже возможно, по срокам, я думаю, года через три-четыре. Хорошо, что Брежнев увлекается автомобилями, если бы увлекался, допустим, танками тоже неплохо, а вот если бы чем-то простым, вроде ружей или бриллиантов, тогда проблема бы усложнилась, — увлечением Генерального секретаря Витя был доволен.

— После этого, Виктор, и начнётся самое сложное, причём от нас оно будет мало зависеть. Если у Брежнева и Политбюро будет выбор только между безработицей и артелями, то, вполне возможно, выбор будет решён в пользу артелей, но вот, если будут другие варианты, тогда неясно, что произойдёт.

— Какие ещё могут быть варианты?

— Например, модернизация промышленности происходит крайне медленно, чтобы не было безработицы, бесполезные заводы не закрываются и не перепрофилируются, а бессмысленно транжирят сырьё, есть и другие варианты.

— Ладно, потом ещё над этим подумаю, а что насчёт энцефалографа? В крайнем случае, можно отправить меня на какое-нибудь обследование, чтобы я мог за него некоторое время подержаться, — Витя настаивал на своей идее.

— Я ещё не занимался этим вопросом, завтра займусь.

После получения энцефалографа начались эксперименты, суть которых была очень проста, снималась энцефалограмма с сотрудника кафедры, который просто пытался понять фразы, произносимые на неизвестном ему языке. По истечении месяца был момент, когда Витя подумал, что скорее кафедра заговорит на вьетнамском или мансийском, чем будет какой-либо толк.

Однако через полтора месяца экспериментов над сотрудниками кафедры и некоторыми студентами с постоянно улучшаемым техноконструктором энцефалографом был получен однозначный результат — встроенная структура, распознающая язык, в человеческом мозгу есть! Притом она достаточно локализована и не связана напрямую с центром речи. Это был первый серьёзный успех в данном направлении.

Проще всего, если бы у Вити был 5-ый уровень целителя, он бы просто разобрался в устройстве этой части мозга со всеми его нейронами и синапсами и мог не только попытаться реализовать его в железе, но и вырастить подобный, например, для собаки или коровы. А что, здорово иметь собаку, с которой можно поговорить, Витя вспомнил Моряка в его будке, который остался вместе с проданным домом в Чу, интересно, жив ли он сейчас? Умная корова тоже неплохо, сама пасётся, насколько сможет, будет следить за собой, идёт в нужное место доиться, но представив, как разумные коровы и бычки идут на убой, он решил, что этот путь развития цивилизации, с биологическим уклоном, тоже усыпан не только розами. Впрочем, почему на убой? В какой-то книге Стругацких Витя читал, как с мясных животных созревшее мясо само отваливалось кусками, примерно, как у людей выпадают волосы.

Ладно, надо возвращаться к основной проблеме, он поплыл мыслями из-за головокружения от первого успеха в, считавшемся даже Анатолием Ивановичем безнадёжным, деле. К этому времени у лаборанта уже имелась гипотеза, каким образом маленький ребёнок из массы услышанных им звуков вычленяет слово «мама» и сопоставляет его образу своей матери. Он считал, что имеет место простая выборка по частоте встречаемости, например, если появление и нахождение рядом с ним матери сопровождается в 70 % случаев словом «мама», в 10 % словом «мать», сказанным отцом, в 10 % словом «мам», сказанным старшими детьми и остальные 10 % разными шумами, то в мозгу ребёнка поначалу формируется соответствие этих слов образу матери с такими же вероятностями. Причём эти вероятности, 70 %, 10 % и 10 % не застывшие и могут со временем меняться, появляться, например, слова «Таня», «Татьяна Николаевна», относящиеся к матери, которые приобретут свои вероятности.

Таким образом, в нейронах головного мозга образуются эквиваленты слов, в биохимическом виде, конечно, а не в виде букв, которым с разной вероятностью сопоставлены образы, действия, качества и прочее окружающего реального мира. Эта развивающаяся совокупность эквивалентов, связанных между собой и образует субъективную модель мира каждого человека.

Практический вывод, для того, чтобы ЭВМ училась говорить аналогично человеку у неё должна быть реализована не точная логика с однозначным «да» или «нет», а вероятностная, например, с вероятностью 80 % «да», с вероятностью 20 % «нет», причём эти вероятности могут меняться. Решить эту проблему можно либо программно, либо аппаратно, разумеется, аппаратный вариант будет работать намного быстрее. Если остановиться на нём, то нужно разрабатывать совершенно иную элементную базу, кроме того возникает вопрос, зачем они заказали разработку архитектуры для старой элементной базы и платят за это деньги. Хотя нет, не зря, ведь человек оперирует и точной логикой и точными числами, например таблицей умножения, то есть просматривается гибридная система.