— Встаньте, — сказал папа, — и позовите ко мне синьора Лукко! А вы, бедные, — обратился папа к крестьянам, — успокойтесь, вашим несчастьям пришел конец. Сикст берет вас под свою протекцию, и горе всякому, кто осмелится вас тронуть!

В это время прибежал Лукко Савелли, он даже не успел переодеться. Целуя туфлю папы, он говорил:

— Святейший отец! Какая честь для моего дворца. Простите, я не знал, не приготовился достойно встретить вас.

Сикст поднял его и сказал:

— Оставь твои извинения, Лукко Савелли; я пришел сюда не как папа, чтобы быть встреченным с почетом, но как судья. Савелли, в твоем палаццо происходят страшные вещи, и ты их терпишь. Ты, верно, забыл, что царствует Сикст V.

Римский князь задрожал всем телом.

— Ваше святейшество, я вам клянусь… — бормотал он.

— Не клянись, несчастный! А лучше постарайся исправить зло, которое ты допустил. Видишь этих крестьян; они пришли к тебе просить защиты от злодейства твоего управляющего. И вместо защиты претерпели истязание здесь теми же, на кого пришли жаловаться. А когда я, переодетый нищим, возвысил голос в защиту их, управляющий хотел расправиться и со мной.

— Разбойник! Ты умрешь от моей руки! — вскричал Савелли. бросаюсь на управляющего с обнаженным кинжалом.

Сикст остановил ею.

— Он действительно большой негодяй, — сказал пала, — но его дурные дела касаются и тебя, Савелли. Ты должен был прекратить их, ты не мог не слышать вопли жертв этого злодея, и не унял его. Я бы должен наказать тебя за это, но ты, Савелли, молод, я знаю, что сердце у тебя не дурное. Я готов удовлетвориться тем, что ты сам примешь необходимые меры, дабы я мог забыть все эти беззакония.

— Ваше святейшество, с этих пор я всю мою жизнь посвящу, чтобы сделать вам угодное, — отвечал тронутый Савелли.

— Помни же о своем слове, — сказал папа, — ну а теперь вот моя сентенция, — прибавил он. — Управляющий будет повешен; строгость приговора вполне оправдается его преступлениями. Все его состояние ты, Савелли, должен отдать этим несчастным крестьянам, которых твой негодный управляющий заставил так много страдать. Гуерччио присоединяется к команде, которая, по моему приказанию, ждет здесь, около палаццо. А ты, Савелли, не забудь данное обещание, иначе горе тебе!

Затем, обратившись к крестьянам, папа продолжал кротким голосом:

— Дети мои, вы теперь богаты, старайтесь употребить на добрые дела ваш достаток и, когда увидите бедняка, не забывайте, что и вы еще недавно были такими же.

Сказав это, папа направился к выходу.

Управляющий, находившийся до этого времени в каком-то оцепенении, точно на него столбняк напал, вдруг пришел в себя и бросился в ноги папе.

— Ваше святейшество, помилосердствуйте, — молил он, — оставьте мне жизнь, позвольте искупить раскаянием все мои грехи.

— Помилосердствуйте! — вскричал, останавливаясь, папа. — А ты проявил милосердие к несчастным, которые попали в твои руки? Ты услышал их мольбы, утер их горючие слезы? Ты был глух ко всему. Обратись к твоим жертвам, если они тебя простят, и я наказывать не буду.

Услыхав эти слова папы, крестьянка взяла за руку ребенка, бросилась к ногам его святейшества и вскричала:

— Святой отец, простите этого несчастного, оставьте ему жизнь; он раскается.

Папа был тронут.

— Ты просишь за этого человека, — сказал он взволнованным голосом, — который только что хотел замучить до смерти твоего мужа?

— Но и муж мой ему прощает, — говорила крестьянка, — окажите нам еще и эту милость, святой отец, — простите его.

— Однако, если бы я не подошел, твой муж был бы замучен, а ты и твой ребенок умерли бы с голоду.

— Теперь мы уже не будем нуждаться в куске хлеба. Провидению было угодно послать вас, святой отец, спасти нас, и, если бы управляющий не поступил с нами так жестоко, мы бы не имели того счастья, которым вы нас наградили. Простите его, святой отец, умоляю вас, довершите ваши благодеяния!

Папа с теплым чувством смотрел на женщину, молившую его за своего тирана, как Божественный Страдалец просил Небесного Отца простить его мучителей. Ему вдруг вспомнились его юные годы, бедность, которую он перенес, угнетение важными синьорами простого народа, и его клятва защитить этот простой народ, если Бог приведет его к власти. Сикст V невольно обратил внимание на ребенка, стоявшего около него, погладил его по голове и спросил:

— И ты, дитя, хочешь, чтобы я простил управляющего?

— Мне его жалко, он, должно быть, испугался, — пролепетал ребенок.

— Пусть будет по-вашему! — сказал Сикст. — Я освобождаю управляющего, но с условием. Если до заката солнца он не оставит Рим, то клянусь Богом Всемогущим, что он познакомится с виселицей. Что же касается тебя, Савелли, то помни, у тебя во дворце я застал пытку, беглых бандитов и разные беззакония. Даю тебе три дня сроку для приведения всего в законный порядок.

Савелли молча преклонил голову. Сикст V, окруженный своими телохранителями, величественно вышел из дворца.

Между тем как Сикст V, осознав все величие своей миссии, старался всеми средствами уничтожить злоупотребления и заставить уважать закон, переодетый, посещал дворцы римских князей, остерии, трущобы и прочие места и повсюду оставлял следы своей страшной руки, а римское население низших классов, находя защиту в законном правительстве, начало открыто сопротивляться произволу синьоров — что делала аристократическая партия, разочарованная неожиданными действиями папы?

Все эти кардиналы, подавшие голос в пользу дряхлого и больного монаха Монтальто в надежде на его скорую кончину, все эти князья церкви, монсеньоры, последовавшие за фамилией Медичи, дабы восторжествовал темный монах над знаменитым и всемогущим кардиналом Фарнезе, сотни римских синьоров времен папы Григория, привыкшие сосредоточивать свою власть в руках первосвященника, — были крайне недовольны существующим порядком вещей и, весьма естественно, придумывали разные средства, чтобы избавиться от ненавистного папы Сикста V. Но в его царствование делать заговоры было крайне опасно.

Лишь в некоторых аристократических домах собирались владетельные синьоры и вполголоса выражали свое недовольство деятельностью папы. Пример сына кардинала Альтана доказал, что Сикст V решился преследовать любого, нарушившего закон, несмотря ни на какие привилегии.

Дворец кардинала Фарнезе папа оставлял без наблюдения. Сикст V хотел показать своему знаменитому сопернику, что он вполне уважает его достоинство, несмотря на то, что в конклаве Фарнезе был одним из самых видных претендентов на папский престол. Этот важный сановник католической церкви пользовался относительной свободой.

Как-то вечером в 1585 году многие синьоры, недовольные Сикстом V, собрались во дворце кардинала Фарнезе и стали обсуждать меры, которые, по их мнению, следовало принять против ненавистного тирана — папы. Во главе заговора стояла знаменитая по красоте интриганка — сестра кардинала Юлия Фарнезе. Несмотря на то, что в то время Юлии было уже более сорока лет, она еще обладала необыкновенной красотой и побеждала сердца синьоров так же легко, как в молодости. В описываемый вечер герцогиня Фарнезе сидела в раззолоченном кресле, окруженная князьями церкви, монсеньорами, известными литераторами и знатными дворянами. Одета Юлия была в темное бархатное платье, расшитое золотом. Баснословной цены бриллиантовое ожерелье украшало ее белую открытую шею; на левой руке красовался массивный браслет с рубином; строчный стан стягивал золотой пояс, усыпанный драгоценными камнями. Каждый из присутствующих ловил благосклонный взор красавицы и ее приветливое слово.

Разговор шел о гугенотах, которых разбил Александр Фарнезе[106], что возродило прежнюю силу католической партии.

— Да, эта победа немного отвлекла нас от внутренних распрей, — с горечью сказал Фарнезе. — Если бы Богу было угодно избрать меня главой его церкви, — и ироническая улыбка скользнула по тонким губам кардинала, точно он не хотел признать воли Божьей в его неудаче, — я бы употребил все средства, дабы соединить все враждующие партии в Италии, создать союз моего брата герцога Ломбардии с герцогом Савойским и с герцогом Тосканским.