— Разве еще открыто что-нибудь новое? — спросил Сфорца.

— Нет, но и старого вполне достаточно, — отвечал де Марти. — Множество фамилий Рима в трауре, так как их родные умерли от отравления.

— Может ли это быть! — вскричала Анжелика. — В Риме, при папе Сиксте V, существуют отравители! Это нечто невероятное! Наконец, какова же их цель?

— Цель очень просто объяснима, — отвечал будущий кардинал. — Предположите, например, что один из ваших страстных обожателей хотел бы поднести вам мешки с золотом, но этому желанию противятся отец, мать или дядя. Что делать в таком случае влюбленному? Понятно, надо прибегнуть к радикальным мерам, то есть к яду, для того чтобы заполучить в свои руки богатстве.

Молодой граф Просседи слушал с особенным вниманием речь будущего кардинала; глаза юноши блестели и руки дрожали до такой степени, что он пролил из кубка вино, поднося его к губам. На волнение юноши никто не обратил внимания, все были заинтересованы обсуждением затронутого вопроса.

— Однако, милый мой синьор, — возразила куртизанка, — все эти господа отравители, вероятно, забывают, что царствует Сикст, и что обычно яд оставляет следы, которые медики легко обнаруживают.

— В том то и дело, что современные отравители употребляют яд, не оставляющий никаких следов. Последний случай — князь Челяроза умер скоропостижно; его сын, обремененный массой долгов, был больше всех заинтересован в смерти отца, понятно, подозрения тотчас пали на молодого князя. По приказанию римского губернатора было назначено строгое следствие и судебно-медицинское вскрытие трупа. И что же нашли самые знаменитые медики? По их общему приговору, смерть князя произошла от болезни сердца, и в результате такого заключения медиков молодой князь был отпущен на свободу. Затем по приказанию папы были произведены самые тщательные исследования шести трупов людей скоропостижно умерших. Многих из обвиняемых подвергли пытке, и все эти меры не привели ровно ни к чему.

— Таким образом, — сказал молодой граф, — все подозреваемые в преступлении избегли наказания?

— До сих пор так, — отвечал де Марти.

— Остается суд Бога и адские муки на том свете! — заметил Карл Гербольт, находивший случай блеснуть своими религиозными убеждениями, как подобало истинному дворянину.

— Адские мучения! — усмехнулся молодой граф. — Они приходят слишком поздно! Страх адских мук никогда и никого не удерживал от преступления. Мне кажется гораздо более существенным страх перед палачом.

Монсеньор де Марти обратил внимание на выражение лица молодого графа.

— Посмотрите, — прошептал прелат на ухо Марио, — как блестят глаза этого юноши, какое дьявольское в них выражение. Уж не задумал ли и он последовать примеру князя Челярозы?

— О это невозможно, — отвечал Марио Сфорца. — Его дядя, единственный родственник, польский граф, ни в чем ему не отказывает.

— Не знаю, быть может, я и ошибаюсь, — отвечал прелат. — Но выражение глаз этого юноши какое-то особенное; нет ли у него другого родственника, которого он хочет спровадить на тот свет?

— Едва ли!

Между тем разговор принял общий характер; приводили разные примеры из истории отравлений высокопоставленных лиц. Карл Гербольт рассказывал трагические подробности отравления брата Генриха III.

— Красавица Диана де Монсоро, — передавал молодой лейтенант, — преследовала принца повсюду, кокетничала с ним и наконец, когда молодой человек, без ума в нее влюбленный, кинулся к ее ногам, — отравила его.

— Рим в этом случае имеет преимущество перед всей Европой, — заметил де Марти. — У нас практиковалась чрезвычайно разнородная система отравы: посредством надушенного платка, пожатия руки, цветка и даже святого причастия. В особенности яд был в большой моде во времена папы Александра VI, как известно, погибшего от яда, приготовленного им для других.

— Признаться, я этого не понимаю, — вскричал Марио Сфорца. — С какой стати отравлять врага и рисковать своей особой? Самое лучшее приказать кому-нибудь из своих молодцов подкараулить ненавистную личность ночью, где-нибудь в темном месте, и делу конец.

— Браво, браво! — вскричал кавалер Гербольт.

— Впрочем, не всегда подобные крайние меры имеют личный характер, — сказал де Марти, рассматривая свои выхоленные пальцы, унизанные бриллиантовыми перстнями. — Иногда эти меры необходимы для блага государства. Неужели вы думаете, что папа Александр VI питал личную ненависть к кардиналам, которых он отравлял? Ни в коем случае; необходимость того требовала. Война с Романьей[117]поглощала уйму средств, а государственное казначейство было пусто. Александр VI продавал за деньги вакантные места умерших кардиналов, и эти деньги употреблял на усиление своего государства.

— Значит, вы, монсеньор, — вскричала Анжелика, пораженная цинизмом прелата, — защищаете отравителей?

— Боже меня сохрани! — отвечал де Марти. — Но устранение препятствий могуществу государства не есть отравление простого частного человека, напротив, здесь преследуются не эгоистические цели, а возвеличивание государства.

— Монсеньор совершенно прав! — сказал иезуит, величавший себя польским графом. — При любом действии необходимо принимать во внимание последствия. Александр VI, приговоривший шесть кардиналов к смерти, имел в виду не свои личные цели, а благо государства; следовательно, за этот поступок он не заслуживает осуждения. Святая католическая церковь и государство нуждались в жертве, и Александр VI решился на нее!

Общие аплодисменты были наградой иезуиту за его сентенцию.

— Ну а вы, Владислав, что думаете обо всем этом? — спросил де Марти. — Были бы также способны приготовить питье вашему любезнейшему дядюшке, не для того, чтобы сделать ему дурное — Боже сохрани, — а для того, чтобы поскорее завладеть его капиталами?

— Мне нет надобности прибегать к подобным способам, — резко отвечал молодой граф. — Мой дядя ни в чем мне не отказывает.

— Но если бы это было иначе, — продолжал, иронически улыбаясь, прелат, — вы, конечно, прибегли бы к некоторым испытанным средствам? Прекрасно, мой юный друг, вы обещаете много!

Молодой человек что-то хотел сказать монсеньору, но тот уже вступил в беседу с одной сидевшей за столом куртизанкой.

— Господа! — закричал Гербольт. — Кажется, мы все с ума сошли, мы сидим за столом более двух часов и ведем речь только о мертвых и об отраве. Неужели тонкие вина Испании и Греции направили наши умы на такие грустные темы? Если это так, то пусть черт меня возьмет!

— Француз прав, — сказала Анжелика, вставая и поднимая свой бокал, — будем веселиться, к дьяволу все печальные истории. Да здравствует свободная любовь!

Все поспешили чокнуться с хорошенькой куртизанкой.

Началась оргия. Анжелика не принимала в ней участия, она сидела равнодушная, задумчивая; около нее, или правильнее, в ногах, на ковре помещался молодой граф Просседи.

— Анжелика! — шептал он, задыхаясь. — Сжалься надо мной!

— Я уже тебе сказала, что невозможно, — отвечала, невинно улыбаясь, куртизанка. — Для меня ты, мой милый, чересчур беден!

— Но если бы я был богат, — лепетал юноша.

— О тогда другое дело, я бы предпочла тебя всем.

— Я постараюсь разбогатеть, — отвечал молодой граф и вышел из комнаты, не дождавшись появления своего любезнейшего дядюшки, который в это время был занят приятными разговорами с вдовушкой Жеронимой в других апартаментах палаццо.

Дворец князя Челярозы, построенный самыми богатыми синьорами Арагона в правление папы Александра VI, находился на берегу Тибра, между мостами святого Ангела и Сикста V. Благородный испанский синьор Челяроза сопровождал в Италию Родевиго, и когда последний вступил на папский престол под именем Александра VI, испанец был осыпан милостями нового папы. Король испанский вполне разделял симпатии его святейшества. Таким образом, бедный и ничтожный арагонский идальго сделался именит и богат, получив титул князя Челяроза и множество феодальных замков. Затем, желая возвысить его сына Валентина, папа женил его на одной из своих родственниц из дома Кандия. Вскоре после кончины папы Александра VI умерла медленной смертью княгиня Челяроза, оставив трехлетнего сына. Говорили, будто княгиня была отравлена, и что, умирая, она прошептала на ухо ребенку следующие страшные слова: «Сумеешь ли ты, сын мой, в будущем отомстить отцу за смерть твоей матери? Если ты отомстишь, то благословляю тебя», — прибавила княгиня и скончалась.