Но бабушка не заругалась, она замолчала, по-видимому, о чем-то думая.

– Пошли-ко вниз, – тихо проговорила бабушка, разворачиваясь и выходя с чердака.

С брошкой я так и не рассталась. На этот счет бабушка промолчала. После того, как я спустилась с чердака, заметила, что бабушка все молчит и о чем-то думает. За ужином она так же не проронила ни слова. К вечеру моя совесть уже было хотела активироваться и погрызть какой-нибудь мой лакомый кусочек, как бабушка все же заговорила. Я даже вздохнула с облегчением и, как оказалось, рано.

– Варенька, я вот что думаю, – бабушка замялась, всматриваясь в потемки за окном, но помолчав, продолжила. – Думаю, старуха та, ведьма, про тебя мне говорила-то. Говорила ведь, что брошь-то отдам тому, кто от моей крови. А когда убегала-то я от нее, она и крикнула вдогонку, что хранитель этот какие-то «остальные ключи» сам найдет, но только если настоящий, не настоящий и не увидит их. Вот ведь как, – бабушка замолчала, переведя взгляд на меня.

Выдержав длинную паузу, на скорости света проматывая бабушкины слова вновь и свои собственные мысли по этому поводу, я все же вынесла свое решение:

– Бабуль, а тебе не кажется это странным? Ну, знаешь: хранитель, ключи, брошки. Как-то это странно, по-моему.

– Да и для меня милая странно. Только вот, ведь не зря говорили про старуху, что ведьма-то она. Просто так ведь не обзовут. Ну, ладно Варенька. Утро вечера мудренее. Так что давай уж спать ложиться, а завтра еще подумаем, что да как.

Бабушка наскоро сдернула с кровати покрывало и, аккуратно его сложив, положила на стул. Затем взбила подушку, встряхнула одеяло, при этом словно избегая на меня смотреть.

Уснуть я никак не могла. В голове стайками бродили мысли о ведьме. Я старалась убедить себя в том, что все это полнейший бред, но уже понимала, что в весь этот бред я начинаю верить.

«Это я от скуки, не иначе! Такого быть не может! Просто у меня нет возможности заняться своими привычными делами и, как итог, я ухватилась за это, чтобы скоротать время.»

– Все ключи? – я подскочила на кровати, вспомнив слова бабули. – Значит брошек несколько? – едва шевеля губами, прошептала я, почему-то сделав вывод, что ключи это именно брошки.

Бабушка на мой выкрик не откликнулась, продолжая мерно дышать – уже уснула. Вновь завалившись на кровать, я закрыла глаза, но сон все не шел. С пару часов проворочавшись в постели, я так и не смогла заснуть. В конце концов, я распахнула окно и, когда в спальную залетел прохладный ночной воздух, я все же почувствовала усталость и то, что долгожданный сон все же наваливается.

Луна огромным желтым шаром нависла над головой, даря округе полуночный свет. В ее свете обозначились толстые стволы деревьев, причудливо изогнутые, словно застывшие в танце ветра. Их кроны были тихи, абсолютно бесшумны, словно вокруг картинка, а не лес. Под ногами золотистым ковром раскинулись, невесть откуда взявшиеся, листья, а ведь на дворе лето и деревья сплошь усыпаны молодой листвой. Тихим и в то же время беспокойным шуршанием отдалось «золото» под ногами, когда я сделала шаг. Я вновь застыла на месте, не решаясь тревожить тишину. Время застыло, как будто кто-то взял в руки пульт и поставил мир на паузу. Я сделала еще шаг, вновь услышав беспокойное шуршание, но на этот раз не остановилась и продолжила передвигаться. Луна шла вслед за мной, освещая мне путь. Деревья сменяли друг друга, сначала медленно, а потом вдруг так быстро, что я не успевала следить за ними и они пролетали сплошной растительной стеной по обеим сторонам от меня.

Вновь пауза или даже «стоп», деревья исчезли, убежали, остались далеко позади. А впереди передо мной раскинулся иной лес. Кирпичные древа с металлическими кронами – жилые высотки. Черная грязная листва под ногами – асфальт. Ледяная тусклая луна – фонарь.

Шаг вперед, абсолютно бесшумный. Семь теней вдалеке и вот они уже рядом. Семь человек так же по чьей-то команде замерли передо мной. У каждого из них ладонь была приложена ко рту, словно они боялись что-то сказать. Глаза их выражали страх, настолько сильна была эта эмоция, что даже мне, не зная, но глядя на них, становилось не по себе.

Черное беспросветное небо заплакало мелким дождиком, но через мгновение уже рыдало ливнем, омывая все в темной округе. Быстро собирались лужи в неровностях асфальта, пузырились от крупных капель, плевались мелкими брызгами. Одинокое дерево, примостившееся почти на дороге, словно радовалось непогоде, ветви с намокшими листьями потяжелели и чуть припустились к земле, листва засияла яркой зеленью, наконец, очистившись от дорожной пыли. Шум дождя все нарастал, заглушив все своим голосом, и вдруг раздался громкий лязг железа…

– Блин, присниться же, – я открыла глаза, попутно понимая, что это был всего лишь сон. – Ну и к чему это все? – я поднялась с постели и, не переодеваясь, вышла из комнаты.

Бабуля нашлась на кухне, споро готовя, судя по времени, обед.

– Привет, бабуль, – я плюхнулась на стул, возле стола потирая глаза, которые почему-то вновь стали слипаться. – Вроде выспалась, – проговорила сама себе.

– Варенька, проснулась? Я поди-ко разбудила-то тебя. Вырвалось ведро-то из рук, шуму наделало.

– Да нет, бабуль, я сама проснулась. Да и времени уже много, пора уже просыпаться.

– Двенадцатый час, – бабушка глянула на настенные часы. – Ну, ничего, каникулы-то пока, так отдыхай. Мать вон рассказывала, рано в школу-то ходишь, да спать поздно ложишься, так поди-ко и не высыпаешься.

После бабушкиных слов как-то не к месту вспомнилось, как я до поздней ночи засиживалась за компьютером и спать ложилась только когда мама начинала ругаться.

– Это точно, – задумчиво ответила я бабушке. – Ладно, я пойду в баню, умоюсь.

– Иди, а я пока стол накрою. Уж скоро обед, а ты еще и не завтракала, – бабушка чуть усмехнулась и вновь отвернулась к плите.

Наскоро вычистив зубы и ополоснув лицо холодной водой, от которой тотчас проснулась до конца, я вернулась в дом. На столе уже стоял мой завтрак. Золотистая до корочки обжаренная картошка дышала паром в тарелке, рядом стояло блюдце с нарезанным малосольным огурцом, так же была тарелка с хлебом.

– Быстрая ты. – бабушка обернулась на мои шаги.

– Да ты тоже! – ответила я, и мы обе рассмеялись.

– Ну, садись, кушай.

Рядом со мной легла вилка, за которую я сразу ухватилась, нацелившись разделаться с аппетитной картошкой. Не успела я подчистить тарелки, как на стол передо мной бабушка поставила еще одну – с пирожками.

– Бабуль, ты меня избалуешь, – я хитро взглянула на нее. – Вот домой приеду толстая, избалованная, маман определенно будет ругаться.

– Маман, – бабуля усмехнулась. – Ну, ничего-ничего. Толстой ты не будешь, ты глянь-ко в зеркало кожа да кости. Ты давай кушай, а я пойду, прилягу, отдохну немножко.

– Хорошо.

Пирожок в меня убрался ровно один и то уже просился наружу, все-таки бабуля явно намерилась откормить меня. Убрав со стола остальные пирожки на полку в шкаф, я вымыла за собой посуду, дабы совсем не расслабляться, да и бабуле заодно помогу. Повозившись еще немного на кухне, а конкретнее – я просто потискала бабушкиного кота, что сосиской растянулся по подоконнику, грея бока на солнце. Ленивое шерстяное создание вяло отзывалось на мои поглаживания, а точнее кот просто вытянулся, став еще длиннее и попеременно шевелил усами.

– Помурчал бы хоть что ли, – вздохнув, проговорила я Степке и в последний раз провела рукой по гладкой шерсти животинки. Кот приоткрыл один глаз и как-то возмущенно глянул на меня, видимо поглаживания пришлись по душе, но их больше не последовало. – Не будешь мурчать, не буду гладить, – проговорила я коту, но вопреки своим словам взяла его на руки, опять начиная гладить.

Заглянув в спальную комнату, заметила, что бабуля уснула. На цыпочках, чтобы не шуметь, подошла к своей постели и вытащила из-под подушки книжку, которую вчера прихватила из дома ведьмы. Так же на цыпочках вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Сначала я хотела пойти на кухню, чтобы посмотреть, что за книжица мне попалась, но на полпути передумала и пошла на чердак. Степка, весь мой путь, спокойно сидел на руках, даже не пытаясь спрыгнуть, поэтому его я тоже потащила с собой.