Телефон вдруг мигнул и погас.

– Не может быть! – кричу от досады, вспоминая, что я забыла зарядить его перед выездом. – Весь мир против меня! Что за жизнь! Мамуль, а ты не помнишь, я зарядку взяла? – жалобно протягиваю, совсем забыв про то, что я, в общем-то, обижена.

Мама на меня косится с переднего сиденья и в ее глазах отчетливо проскакивают смешинки.

– А сама ты о себе, когда заботиться будешь? Тебе уже шестнадцать, а ты все как ребенок.

– А я и есть ребенок! – парирую я.

– Гулять так ты не ребенок! – вставляет веское слово отец, на которое мне почему-то нечем ответить.

Ну, в принципе, что спорить, ребенок я только тогда, когда мне нужно что-то от родителей, во всем остальном я взрослая.

Через пару часов обида почти отошла, а точнее я постаралась смириться со своей «ссылкой» и теперь просто пугала перспектива остаться одной без связи с друзьями в незнакомой деревне. Я пыталась заставить свой мозг не думать о таких плохих вещах, но как итог задумывалась еще больше. В голову постоянно лез вопрос Вики о том, где же находится эта самая деревня, что там даже сотовая связь не ловит. К слову семь лет назад я была там – на пару дней ездила с родителями, но так как не выходила дальше бабушкиного двора, то, собственно, ничего там и не видела. Впрочем, и сам дом я помню смутно.

Не став больше спорить с родителями и совсем к месту вспомнив, что обижена на них за то, что ссылают меня черт знает куда, я уснула. Иногда просыпалась, но, только почувствовав мерное раскачивание и завывание мотора, вновь проваливалась в сон. Окончательно проснулась только тогда, когда почувствовала, что машина вовсе не мерно раскачивается, а постоянно подпрыгивает на кочках и ямах.

– Еще полчасика, – говорит мама, услышав, что я завозилась на заднем сиденье.

Я ничего не ответила, только фыркнула, давая понять, что я все еще обижена. Спина жутко затекла от неудобного лежания на сиденье, хотелось уже выйти из машины и потянуться всем телом, а потом поваляться в уютной теплой постельке, ну и еще было бы неплохо перекусить. Завтракала я уже очень давно, если быть точной, то утром, а сейчас уже темно.

Не успела я подумать о еде, как мой желудок подал голос, а мама протянула мне бутерброды и термос с чаем. Кушать было не очень удобно, но я все же приноровилась, буквально за минуту умяла три бутерброда и залила их чаем.

За окном было темно, только благодаря освещению фар машины были слегка видны очертания редких домов и огородов. Дорога была не асфальтированная, что было очень хорошо видно впереди машины и очень хорошо ощущалось внутри ее. Попытавшись открыть окно, я тотчас поторопилась его закрыть, так как в открытую щелку мгновенно проникло облако пыли, от которой я закашлялась.

– Не открывай, – спокойно произнес папа, не сводя взгляда с дороги.

Вновь недовольно фыркнув, я отвернулась к окну, за которым ничего не было видно. Мысленно отметила, что здесь нет, не то, что сотовой связи, тут даже ни одного фонаря не отсвечивает, вообще ни одного.

«Боженька, что я такого сделала? За что они со мной так?» – мысленно жалела я себя.

– Приехали, – мама радостно вздохнула и отстегнула ремень безопасности.

Через пару метров машина затормозила, но, почему-то, никто не спешил выходить… кроме меня. За что я тотчас поплатилась! Как только я открыла дверь, в машину залетело очередное облако пыли, от которого я вновь закашлялась. Родители лишь сокрушенно покачали головой, но промолчали, а меня эта пантомима подбила на очередной недовольный «фырк».

Как только папа заглушил двигатель, потушил фары, вокруг наступила непроглядная тьма. Видимо это мешало только мне, потому как я слышала уверенные шаги родителей, сама же боясь сделать шаг. Собравшись и твердо решив не просить какой-либо помощи, я пошла в сторону, где слышались шаги мамы и папы.

– Да етиштвоюналево! – взвыла я, когда земля вдруг ушла из-под ног и я, немного пролетев, плюхнулась задницей во что-то мокрое.

– Варя? – слышу удивленный голос обоих родителей.

– Я ненавижу это проклятое место! – выношу свой вердикт.

– Да что случилось? – папин голос слышится где-то поодаль, и я вижу свет от фонарика.

– Я здесь, – подаю голос, дабы родители нашли меня.

Только поняв где же я, мама начинает громко хохотать, а отец что-то тихо нашептывать, явно осуждая меня за мою «везучесть».

– Давай руку, – папа тянет ко мне руку и когда фонарик светит уже не в мои глаза, а в сторону, замечаю, что папа тоже не прочь сейчас поддержать маму и похохотать вместе с ней.

– Это не смешно! – по слогам, злющим голосом проговорила я. – Я, между прочим, вся сырая! Какого фига, вообще, на дороге пыль столбом, а в канаве лужа?

– Пошли в дом, – смеясь, проговаривает мама и аккуратно касается моего грязного плеча.

– Я уже говорила, что ненавижу это место?

– Родненькие мои, приехали? – слышу голос бабушки и тотчас впереди появляется свет масляной лампы.

– Мама, здравствуй, – мама отпускает мое плечо и ускоряет шаг, направляясь к бабушке.

Папа, видимо боясь, что я вновь куда-нибудь провалюсь, идет рядом со мной, светя под ноги фонариком.

– Привет, бабуль, – здороваюсь я, поднимаясь на крыльцо.

– Господи, Варенька, как ты выросла. В прошлый раз совсем малёхонная была. Ты поди-ко и не помнишь меня, – бабушка крепко меня обнимает и целует в щеку, затем отстраняется и осматривает с головы до ног.

– Ну что ты бабуль, конечно помню, – улыбаюсь бабушке, мысленно ругая себя за истерику в канаве и пытаясь понять, слышала ли она, как и что я там говорила.

– Ой, что же это я, проходите в избу. Устали, небось, с дроги-то. А я вас пораньше ждала. Наготовила всего. Ну, ничего, сейчас подогрею.

Бабушка торопясь вошла в дом, оглядываясь словно проверяя, идем ли мы за ней. В доме нас встречает долгожданный свет. Осмотревшись вокруг, замечаю зеркало и, подходя к нему, поворачиваюсь спиной. Отражение показывает, что извозилась я сильно: джинсы насквозь промокли и были измазаны грязью, футболка была сырой только на половину, но и ей досталось грязи не меньше.

– У меня даже волосы в грязи, – недовольно произношу я.

– Матушка моя, ты где же это так? – бабушка, всплеснув руками, качает головой.

– В канаву с мостика свалилась, – поясняет папа, а мама опять посмеивается.

– Родненькая-то ты моя, пошли скорей в баню, я сегодня к вечеру топила, так не остыла еще поди.

В бане и правда оказалось тепло. Наскоро скинув всю грязную одежду, я сполоснулась теплой водой, найдя плюс в том, что в деревне хотя бы была теплая вода.

Закутавшись в пушистое полотенце, которое мне дала с собой бабуля, я несколько минут просидела на лавочке в предбаннике, молясь, чтобы этот месяц закончился как можно скорее. Никогда еще мне хотелось, чтобы каникулы пролетали быстро.

Натянув чистую одежду, которую прихватила с собой, я вышла на улицу, вдыхая прохладный ночной воздух. Подняв голову, еще на несколько минут зависла – такого количества звезд я никогда не видела. Черное небо, словно усыпанное в беспорядке яркими стразами завораживало, заставляя смотреть на него, не отрываясь. Только вот непонятно было, почему при таком количестве звезд на улице было очень темно, да притом что сейчас лето. М-да загадка, однако.

– Варенька, – слышу оклик бабушки. – иди скорей в избу, простудишься же.

– Иду, бабуль, – кричу в ответ бабушке и, взглянув в последний раз на красивое небо, иду на свет масляной лампы в бабушкиных руках.

Утро наступило неожиданно, словно я вот только что легла в кровать, еще слыша, как за тонкой деревянной стенкой разговаривают родители с бабушкой, закрыла глаза, а когда открыла, было уже утро. Тем не менее, надо заметить, что я выспалась, это, наверное, еще потому что вчера весь день проспала в дороге.

Потянувшись, разминая косточки, я уставилась в побеленный потолок, прислушиваясь к шагам в доме. К слову шаги я слышала только бабушкины. Она, слегка задевая подошвой домашних тапок пол, ходила в стороне кухни.