Сначала ехали на метро, потом на троллейбусе, потом еще нужно было пройти через перекресток. Лена на своих каблуках и в узком платье вышагивала очень гордо, но быстро идти не могла. Сашка постоянно вырывался вперед и говорил, что у нас не миллион лет времени и чтобы мы шевелились. На Лену вообще сильно обращали внимание. Мужики пялились обалдело, а бабы криво хихикали. Я взял ее под руку, чтобы «помочь ей на кривом асфальте». Мне было приятно, что меня видят в обществе такой эффектной девушки. Сашка сказал, что я смелый – не боюсь, что меня примут за сутенера. Ему лишь бы повыпендриваться. Но ничего, я, может, и не очень смелый, но зато добрый. Я ему ответил, что я не боюсь вызвать зависть у встречных людей. Лена посмотрела на меня с благодарностью.

Купили мы кучу всякой еды, консервы, потом еще пленки для диктофонов и фотоаппаратов. Довольно значительная тяжесть. Санька быстро распределил все покупки между нами поровну. Я сказал, что девочкам можно бы и помочь, но он ответил, что они же феминистки и хотят равенства полов, так что пускай тащат равную долю. Девчонки не стали возражать и потащили. Но это, конечно, была фигня. Особенно Лене тяжко пришлось на каблуках с этими авоськами. Я все-таки, у нее одну сумку забрал, несмотря на презрительные ухмылки Сашки. Он поухмылялся-поухмылялся, но потом тоже захотел у Маринки что-нибудь взять – совесть, видно, замучила. Но она не дала, сказала, что ей не тяжело. Рабочая лошадка такая. А Сашка все пытался Лену поддеть:

– Что же ты, – говорит, – за равенство полов ратуешь, а сама на таких каблучищах ходишь? Мужики же так не ходят?

Но она не растерялась и ответила:

– Конечно, потому что мужики бы просто не выдержали на каблуках. Мужчина гораздо слабее женщины, особенно морально. Женщина легкой походкой и с улыбкой пройдет на высоченных каблуках по разбитому асфальту, а мужчина бы слезами умывался на ее месте.

Санька не нашелся, что на это ответить. Вот так тебе, Савченко.

Когда мы вернулись на нашу «базу» и разгрузили покупки, была уже половина третьего. Сашка предложил пойти куда-нибудь поесть. Лена сказала, что она устала и хотела бы перекусить не выходя из дома. Но Сашка тут же припомнил ей то, что женщина гораздо сильнее мужчины, так что же она теперь хлюздит? Лена сжала зубы, затолкала ноги назад в туфли, отчаянно морщась, но, не говоря ни слова, и мы отправились в центр.

Мне казалось, что мы и так, вроде, были в центре, но Сашка сказал, что центр центру рознь: «Город большой, это тебе не ваш аул, тут через центр надо ехать на метро».

– Ну, так куда пойдем, в ресторан? – повысила голос Лена. Очень она эффектно выглядела на своих каблучищах, стоя посереди оживленного перекрестка на фоне всех этих огромных рекламных щитов и блестящих витрин.

– Нет, не в ресторан, вы что, у меня столько денег нет, – испугалась Маринка.

– Пойдем на набережную, – предложил Сашка. – У нас тут открылся новый цветомузыкальный фонтан на воде.

– А старый был на спирту? – серьезно спросила Лена. Я зашелся в хохоте.

– Имеется в виду – посреди реки фонтан, – пояснил Сашка, не поддерживая мое веселье. – Там, на набережной, и поедим. Заодно обсудим план действий.

Все летние кафешки были еще открыты. День выдался замечательно теплый. Облака бежали по небу как угорелые. От Оби дул сильный ветер, трепавший зонтики и иногда даже переворачивающий пластиковые стулья. Противоположный берег с рядами высоких домов был затянут серой дымкой. Сверху, от шоссе, доносился непрерывный рев машин, а иногда над нашими головами проносился поезд, клацая и подвывая в трубе закрытого метромоста. Мы заняли столик у самого бордюра с видом на фонтан, неряшливо раздувавшийся почти посередине реки, как косматый водяной веник. Взяли четыре шашлыка, два салата из капусты и четыре пива в пластиковых стаканах. Порывы ветра были такими сильными, что приходилось постоянно придерживать стаканы, чтобы их не опрокинуло. Есть шашлык, одновременно удерживая пиво, – это почти цирковой номер, я вам скажу. Сашка заявил, что нам надо «размочить» нашу экспедицию. Он имел в виду не выпивку, как я в первый момент подумал, а фотографии. Санек заставил нас усесться поближе друг к другу, потом обхватил за плечи меня и Маринку, притиснув нас к сидевшей посередине Лене, и крикнул:

– Смайл!

Солнце било прямо мне в глаза, зайчики отражались от поверхности реки и от металлической ограды. Я постарался открыть пошире прищуренные глаза, и тут же сверкнула вспышка. Слева направо и сверху вниз: Александр Савченко, Марина Николаева, Елена Свияга, Игорь Кауров. Наш первый коллективный снимок.

– Ну так что, – сказал Санька, утолив голод. – Вы, дамы, как новые члены нашего отряда обязаны доложить ваши цели и задачи. За какими чебуреками вы едете в Гнилую Елань? Какие у вас научные интересы, вообще? Разве у феминисток бывают научные интересы?..

– Я занимаюсь половым разделением труда, – деловито сообщила Марина, кивая головой, как китайская глиняная собака, каких сажают за заднее стекло автомобилей.

– А, чего им заниматься! – радостно потянулся Сашка. – Место женщины на кухне. Или как там… Кюхе, киндер и кирхен! Природой так предназначено.

– Я не согласна. Я напротив, считаю, что основа такого разделения скорее гендерная, культурная, а не биологическая. Общество воспитывает девочек в сознании того, что им место в так называемой «женской» сфере, связанной с детьми и домоводством. Если бы было другое воспитание – то и разделение обязанностей было бы другим.

– Как только вы воспитаете мужчин так, что они научатся кормить грудью, я тут же перестану спорить и признаю свое поражение. Я даже сам запишусь на курсы будущих мам. Ну а ты, – Сашка повернулся к Лене, – какие гениальные идеи ты исповедуешь? Давай, рассказывай, что там у тебя по поводу перехода от матриархата к патриархату?

– На самом деле, матриархат не сменился патриархатом, – заявила Лена, деликатно вытирая салфеткой губы. – Он просто перешел в скрытую форму… Рот закрой, простудишься.

– А-а-аа? – протянул Сашка, вытаращив глаза.

– Я предлагаю делить историю человечества не на матриархат и патриархат, а на первичный матриархат и латентный матриархат, – продолжала Лена, с некоторым злорадством глядя на обалделого Сашку. – Просто на определенном этапе истории женщины преднамеренно отдали так называемую «политическую власть» в руки мужчин, а сами перешли на теневые командные позиции. Роль мужчин в этом так называемом «захвате власти» была нулевая. Женщины сами предоставили мужчинам право умирать на полях сражений, напрягаться, выполнять силовые работы, официально править, а сами продолжали управлять обществом изнутри семьи и посредством сексуального влияния.

– Правда? – яду в Сашкином голосе было столько, что если б он сейчас перегнулся через поручни и плюнул в Обь, мертвая рыба плыла бы до самого Ледовитого океана. – А потом что же произошло?

– Потом? Потом ничего не произошло. Он так и тянется.

– Кто тянется?

– Латентный матриархат. Продолжается в наши дни!

Я думал, с Сашкой инфаркт приключится.

– Ты вообще соображаешь, что ты несешь? – заорал он, когда слегка пришел в себя. – Это же чушь собачья! Это… Это такая чушь – я даже слов не нахожу. Ты просто не понимаешь, что такое «матриархат» и «патриархат», да? Господи, кто только вам грант дал…

– Общество поддержки молодых женских научных кадров имени Беатрис Стагнер, – сообщила Марина.

– Не знаю такого. И счастлив этим. Игорь, это какая-то секта. Я такого антинаучного бреда никогда в жизни не слышал. Ты вообще в курсе, что матриархат и патриархат – это фазы первобытнообщинного строя? – снова повернулся он к Лене, невозмутимо потягивающей пиво. – Ты в школе-то училась, красавица? Как матриархат – уж какой угодно, прости господи, латентный, активный, пассивный – может продолжаться в наше время? Или ты продолжаешь жить при первобытнообщинном строе, Пенелопа? Если да, то тогда я не удивляюсь твоим научным теориям…