Нет сумки для пикников, нет плаща. Он надеялся, что хоть еды она с собой взяла, потому что над маршрутом гадать не стоило. Если эта девчонка не получает желаемого, значит идет и берет самостоятельно. Нет, сначала она вынет душу, пытаясь кого-то — хотя почему кого-то, именно дракона, — вынудить сделать, что ей нужно, а если он отказывается, то делает сама. Первый этап был пройден: нудение на ухо не помогло, мнимая обида тоже. Поэтому Василь смылась в деревню. Дуреха. Еще и ночью.

Представив все возможные ужасы, что могли случиться с его маленькой девочкой в лесу, дракон буквально подскочил на месте и понесся на выход. Кто-то в голове настойчиво повторял, что в неполные восемнадцать лет девица совсем не маленькая, и прежде чем сунуться в лес, должна была подумать головой, а не тем местом, под которое ей колючек насыпали. Да-да, не хвостом. Но рыжий дракон привык считать свою подопечную неразумным дитем и летел, рассекая крыльями воздух, это дите спасать.

Где искать, он догадывался. Если не встретил во время охоты, то ушла его краса в противоположную сторону. В аккурат по направлению к злополучной Мухоморовке, чтоб им мухоморов объесться!

Желтые с вертикальным зрачком глаза выхватывали каждый листочек, каждую травинку. Черной тенью дракон бесшумно скользил над вершинами деревьев, распугивая ночное зверье. Улетев достаточно далеко, Грошисс развернулся. Не могла Василь так быстро уйти. Где-то рядом, что-то он пропустил. Только бы не поранилась.

Дракон взмыл вверх, чтобы осмотреться. Оглядывался по сторонам, прикидывая, где еще не искал и…

— Васька, — выдохнул Грош, на миг забыв взмахнуть крыльями. Такого он не ожидал. И как только взгромоздилась?

На ветке сосны примостилась его непоседа. А подлетев ближе, дракон и вовсе опешил: она еще и спит? Точно ум отшибла.

Кое-как изловчившись подхватить лапами свою ношу, рыжий направился домой, не обратив внимания на лиса, оставшегося под деревом.

Лишь когда осторожно укладывал так и не открывшую глаза девушку (умаялась бедняжка) в постель, заметил в каком она виде. Грязи на одежде он не удивился, — поразился бы больше, если б той не было, — но штаны и рубашка местами зияли подпалинами. А руки и вовсе все в ожогах.

Оглушенный, Грошисс плюхнулся на задние лапы. Хвост отбивал нервную дробь. Он как никто другой знал, что значат такие раны, знал, что через день от них не останется и следа, но ожоги появятся вновь.

Значит, правду сказали… Особенная.

Дракон посмотрел на свою подопечную. И не известно, чего было больше в этом взгляде: печали от того, что рыжий представлял, через что придется пройти девочке, или же радости от того, что будет после.

Ясно было только одно: теперь их жизнь изменится навсегда.

— Василек, — настойчиво сопели в ухо. — Васи-и-иль. Хватит спать, день на дворе! — не выдержав, возмутился один наглый дракон.

— Грош, отстань, я сплю, — промычала маленькая сонная я и перевернулась на другой бок. — Ой! — руку, которую засунула под подушку, защипало.

Села, открыла один глаз и:

— Болотная нечисть! — взвизгнула и осмотрела вторую руку. — Святые драконы!

Я вся была в пятнах! Красных жутких пятнах намазанных какой-то зеленой дурно пахнущей жижей! И все это щипало. От самых плеч до кончиков пальцев. Мамочки!

Схватилась за лицо. Неужели и здесь этот ужас? Но нет, ничего не нащупала.

— Грошик, эт… это что такое?

Дракон, вольготно развалившийся на полу возле моей кровати, вздохнул.

— А это я у тебя хотел спросить. Не я же из дома сбегал, — и та-ак укоризненно посмотрел.

Мне от одного взгляда стыдно стало, а когда вспомнила, что и правда ночью удрала в лес, так вообще. Захотелось под подушку спрятаться и не вылезать никогда. Вот совсем!

А потом… Потом вспомнились совы, волки и дерево…

— Грошик, миленький, — кинулась на шею к дракону, — ты прилетел, ты меня спас! Рыжик мой клыкастенький, — от души чмокнула своего чешуйчатого туда, где по моим понятиям должна была быть щека. — Я больше не буду, честно-честно! — и покивала для убедительности. — Там так страшно было! И волки эти… — свернулась комочком в лапищах моего дракошика и принялась за излюбленное дело. Ага, отколупывание чешуи. Интересно же, как она держится!

— Волки? — нахмурился Грош. — Они же далеко. Сюда не приходят, меня боятся. Ты точно их видела?

— Ну-у-у. Я сначала шла-шла, и вдруг шорох. Повернулась — нет никого. А потом кто-то до руки носом дотронулся, я и испугалась, — для убедительности носом шмыгнула. Жалей меня, жалей бедную-несчастную.

— А на дерево как влезла? — когтистая лапища погладила по волосам.

Дерево?

— Не помню. Я бежала, а потом как-то оказалась на дереве. Только руки так же болели, — надула губы и продемонстрировала Грошу покалеченные конечности. — Они теперь такими и будут? — вдруг испугалась я.

— Нет, все уже почти зажило. Я тебя специальной мазью намазал.

— Угу, а пахнет как болотная жижа, — буркнула. Это ж сколько теперь отмываться надо!

— А нечего было ночью по деревьям лазать. И не ободрала бы свои лапки, — длинный коготь сделал петлю у меня перед глазами и наставительно ткнулся в нос.

Тьфу ты! Аж глаза на переносице съехались. Помотала головой и снова посмотрела на чешуйчатого. Хотела было возмутиться, но поймав укоризненный драконий взгляд, захлопнулась. Подумала, подумала и надулась.

Я же не специально убегала! А потому, что кто-то не захотел со мной в деревню лететь! И до сих пор не хочет. А я всего лишь пытаюсь узнать, где прожила столько лет. Да больше и заняться то нечем. Разве что с драконом молотком по стенам бить. И так целыми днями тружусь как золушка и сказки читаю. Да надоели они мне! Наизусть все знаю. В печонках уже сидят.

От мыслей своих окончательно расстроилась и снова шмыгнула носом.

— Ну не-е-ет. Ты меня утопить решила? — возмутился дракон. Наверное, он пошутить хотел. Вот только мне еще хуже стало. Ну плачу, ну и что? Нельзя уже? Маленькая я обиделась и вопреки логике прижалась к вреднючему дракону еще тесней.

— Васька, ты чего? — растерялся рыжий.

— Ничего, — буркнула я. Настроение свое сама понять не могла. Нет, среди людей жить я все еще не хотела. Вот только нежелание дракона что-либо объяснять озадачивало и несколько настораживало. Еще и после слов той ведьмы наводило на мысли, что не все так просто. Всему должна быть причина.

— Василь, нельзя тебе в деревню, — сдался чешуйчатый. — Там опасно. И время сейчас не лучшее.

— Почему? — сразу вскинулась я. Опять говорит, да не договаривает. — Почему нельзя, Грош? — с надеждой посмотрела в желтые с вертикальными зрачками глаза. Рыжий отвернулся и, кажется, даже поморщился. Не могу сказать точно — что по его вредной моське разберешь?

— Люди спрашивать начнут. Драконов у нас кроме меня нет. Это и так уже подозрительно. А тут еще и ты со мной в заброшенном замке живешь, — пытался втолковать мне Грошисс, но логики я не видела. Ну спросят, ну и что? — А то, — ответил на молчаливый вопрос дракон, — что сначала они спрашивать будут, а потом и посмотреть захотят. Или тебя спасать станут.

— Зачем меня спасать?! — возмутилась я. Вот еще! Мне и так неплохо.

— И я о том! — снова ткнул в меня когтем дракон.

«Этак он во мне дырку проткнет», — подумала и мягко, но настойчиво отстранила от себя огромную лапищу. Грош заметил и даже малость оскорбился, только мне сохранность моей маленькой тушки была дороже.

— Ты пойми, Василек, они же разбираться не станут, нравится ли тебе тут, и по своей ли ты воле со мной живешь. Они же свое выдумают. Вдруг им шкура моя приглянется? Или решат, что ты тоже дракон? А если заберут тебя?

— Но ты же меня не отдашь? — вдруг испугалась я. Очень уж не верилось, что кто-то сможет победить моего дракошика (а ведь без боя он меня никому не отдаст, правда?), но вдруг очень ярко все представилось.