– Да!

– Хорошо. Не лучше ли один раз увидеть…

Мир съёжился, словно подвергся изучению через неплотно сжатые кулаки, пародию на подзорную трубу. В образовавшемся пятне повышенной резкости Алекс узнал себя, застывшим над шахматной доской, завершающим ход отрывом пальцев от передвинутой пешки. Затем, без видимых на то причин, пятно размножилось по всей разбившейся на соты панораме так, точно Алекса на посту наблюдателя сменило нечто с офсетным зрением. Картинки в сотах пришли в движение, превратив одиночную партию в групповой турнир.

Соты, транслирующие победу Алекса, пустели одна за другой. Теперь панорама событий зияла огромными беспроглядными дырами многоугольников, теряя целые сектора. В кульминации стоп-кадр единственно верного хода дракона, перемещённый в эпицентр морока, вновь оживил чехарду. Так продолжалось до тех пор, пока успех Гоора не распространился на всю плерому.

Молчание длилось достаточно долго, дабы возникшая у Алекса решимость – поддаться порыву, встать и уйти – угасла:

– Гоор, – прервал тишину вопрос, – почему поиск вариантов, ведущих к твоей победе, заканчивался на первой же удачной попытке? Я настолько предсказуем?

– Брось, – открестился Гоор. – Матрица с реальности, где исходная точка – твой ход, помещённая в параллельный поток ускоренного времени, позволяет методом перебора возможных вероятностей найти желаемое решение. Известный в Эгоплероме алгоритм «Дракона Гоора», – пустил кольцо дыма, – ты нечто подобное проходил в начальных классах на уроках математики.

– И? – произнесённый союз настоял на продолжении.

Дракон не стал сопротивляться. – Реальность идентична событиям, произошедшим в изменённом течении времени, при отсутствии внешних раздражителей, в нашем случае данное условие практически гарантировано.

– О каких раздражителях речь? – прозвучал наводящий вопрос.

– Любая сторонняя сила, обладающая волей…, здравым смыслом, – дракон с трудом подобрал семантемы из кладовой словарного запаса Алекса, – позволяющая сделать с неё отпечаток реальности, помыслов и желаний. В Эгоплероме, как ты понимаешь, нас таких двое, и одна в перспективе и сейчас вмешаться не может.

– То есть, понял я правильно? – уточнил Алекс, – виртуальная машина времени сработает без погрешностей только в случае, если это касается одного разумного, если двух и более, то надо совмещать снятые с них отпечатки, иначе – прогноз погоды от гидрометцентра?

– Нет, – растолковал дракон, – с точностью наоборот, отделить горох от чечевицы, – и тут же сделался серьёзным, – я подобным методом не владею.

– Скажи, есть ли способ разместить в пространстве изменённого времени материальные объекты?

Тут дракон с подозрением покосился на собеседника, сменившего тему. – Нашёл тому применение?

– Не знаю, – честно ответил Алекс, – но обязательно найду, мысли, как мальки, не застревают в нейронных сетях, а на удочку ловить, уволь, не любитель.

– Пространство, где ход времени изменён, – начертил когтём круг на песке, – не определяется видимыми либо иными значимыми границами. Любое пространство, – сдул чертёж, – бесконечно по определению. Вложенные друг в друга, точно куклы русской матрёшки, одно или несколько не имеет значения – существуют симультанно, то есть единовременно. Перемещение объектов допустимо через червоточину, назовем её шлюзом, равно как и их материализация.

– Стой, стой, не спеши! – Алекс задумался, постукивая указательным пальцем по кончику носа. – Разумное существо, воспользовавшись порталом, э-э… шлюзом, способно перейти в пространство изменённого времени?

– Ты – «да», я – «нет», – красноречивый жест дракона попросил Алекса унять возбуждение и дослушать, прежде чем вопрошать. – Точнее, я – тоже «да», но это разве что от нечего делать. Будучи хронос-эталоном Эгоплеромы, подпространство, где нахожусь, – ключевое, остальные же относительны. Согласно воле твоей, – осклабился.

Алекс припомнил, как, проектируя смену времени суток, секундой выбрал промежуток между ударами сердца дракона, вряд ли это послужило причиной зазнайства последнего, но углубляться в предмет не стал.

– Пространства изменённого времени далеко не параллельные миры, как оно мыслится, тут сплошные различия. Помнишь первую встречу, когда ты распахнул ясельные ворота?

– Да уж, – Алекс усмехнулся, – предлагаешь забыть?

– Аналогично будет с каждым подпространством, – ответ дракона не шутил, – за порогом шлюза беспробудный морок, другими словами, всё как всегда, разницы не узришь.

Над невысоким постаментом булыжного камня, возле причала дома Алекса, прямо у кромки воды, свободно парила, словно в антигравитационном поле, дверная коробка из маренного дуба с установленной дверью того же дерева, три петли, ручка-кноб с фиксатором под правую руку – строгий выдержанный стиль, ничего лишнего. Не обошлось и без классического атрибута, резинового коврика, на треть уходящего в щель между булыжником и порогом.

В глубине короба, на фоне водной глади озера, стоило дверь распахнуть, начинал просматриваться прорубленный в песчанике туннель, протяженность коего могла бы поведать о многом. Например, об истлевшей груде и оттого пришедших в негодность примитивных инструментов, хлыстов, пропитанных кровью рабов, о стонах, пугающих в полнолуние волков. Да, таковой казалась атмосфера в шурфе, но, будучи характеристикой новодела, скромно молчала в тряпочку. В точке поворота туннель освещался парой факелов, бросающих копоть на потолок.

– Ускорить время, – лихорадило мысли Алекса, перешагнувшего через порог двери, ведущей во вновь созданное подпространство, – когда-нибудь вернуться и что? Дряхлый дракон, крылья с потрескавшимися перепонками, при попытке взлететь заваливается то на правый бок, то на левый, обломанные когти беспомощно скребут по английскому газону, оставляя неглубокие рваные бороздки. Седые старушенции на завалинке, в овечьих самотканых платках, накинутых на сутулые плечи, обутые не по погоде в растоптанные на три размера галоши, печальный взгляд катаракты в направлении лесной опушки, где в холмики, поросшие осокой, каркающие вороны втаптывают покосившиеся кресты. Простым сложением старушек и крестов получается ровно двадцать четыре. Жалкое зрелище.

Отшельник не состоялся.

Любопытство, перетекая в любознательность, не важно, водопадом ли, ниточкой ручейка или струйками из дуршлага, главное – оно намывает подхалимство к вашей персоне, словно золото из речного песка, используйте его при взаиморасчётах.

Туннель поглощал Алекса, сопровождаемого гулким эхом шагов. Казалось, тот шёл не один, а возглавлял отряд расхитителей сокровищ, растянувшихся в шеренгу по одному и тяжело дышащих в затылок впередиидущему товарищу. За поворотом, примерно в тридцати шагах от оного, красовался ничем не примечательный тупик. Отсутствие скелетов в умиротворённых позах, разместившихся вдоль стен, точно пассажиры метро в полупустом вагоне, красноречиво указывало на то обстоятельство, что здесь никогда не ступала нога человека.

Справедливое наблюдение.

Архитектурный ансамбль туннеля пополнился металлической взломоустойчивой дверью с сейфовым замком и пультом системы управления временем на прилегающей слева стене. Как и предсказал дракон, за порталом, активированным в проёме, в гордом одиночестве томилась непорочная красавица с редким именем Темень. За несколько минут, проведённых у порога, первопроходец, так и не решившись воспользоваться правом первой брачной ночи, поспешно ретировался.

Алекс застал Гоора на плато, тот, устроившись на лежбище, мирно дремал. Размеры валуна, облюбованного драконом, вызвали бы бурю чёрной зависти у зодчего, чей талант маскировки стратегических запасов цветных металлов под скульптуру сумело положительно оценить лишь не заставшее его поколение.

Грудной рык, крошивший в пыль ушные пробки, не хуже шприца отоларинголога, кровавые от ярости прищуры, сверкающие острыми гранями обнажившиеся когти, где каждый – лезвие орудия труда мифологического исполина, вышедшего на покос реликтового леса. Намерения Гоора, предвзято отнёсшись к секретности собственных планов, попросили Алекса содрогнуться. Тот замешкался и, сметённый напором воздушных масс, нагнетаемых грудью приближающейся рептилии, устремился в пропасть.