– Есть сомнения? – лик дракона не терпел возражений.

Понизив на всякий случай дополнительно на ноль целых пять десятых процента скорость реакции четвёрке соперников, Алекс объявил о начале схватки.

Время сжалось, окружающее пространство стало настолько вязким, что каждое движение в нём сделалось затянуто-плавным, как у кошки перед атакой. Под натиском режиссёра-постановщика, в коего перевоплотилось собственное «я», несформированные, сторонние и прочие лишние идеи и мыслишки сотворили вакуум, покинув пределы сознания, тут же пустоту заполнил готовый сценарий боя, со скрупулёзно прописанной схемой движения не только главного героя, но и партнёров по цеху.

Хлопушка, и всё сыграно, как по нотам с первого дубля.

Карьера четверых бойцов, выстроившихся в шеренгу перед мастером, завершилась. Прежде Алекс планировал аннигилировать отработанный материал, теперь же в знак благодарности решил оставить в качестве воспоминаний и немногим реже – мальчиков для битья.

Приземлившийся на поляну дракон прибыл в сопровождении Марии, скорее, всё же с точностью до наоборот. С ловкостью цапли, вытаскивающей лягушек из тины, конвоир опустошил манеж, раскидав сокровище по траве, не проглотив при этом ни одной. Вырвавшись из каменного мешка-гнезда на свободу, Мария увлеклась сбором букетов и попытками отловить шмеля, попутно водя хороводы, вытаптывая траву, раскрыла мистерию о природе появления таинственных кругов на полях, пусть пока и асимметричных отчасти.

– Александр.

– Да?

– Доколе бойцы на заслуженном отдыхе, можем ли арендовать татами? – прозвучал риторический вопрос.

– Как правило, это богатырь вызывает дракона на смертный бой, а не иначе, к тому же должна иметься веская причина – красавица-принцесса, заточённая в башню, полцарства, жар-птица и прочие вознаграждения герою.

– Осторожнее с желаниями, – посоветовал дракон, – сказка сказке рознь, всё перечисленное, оглянись, наличествует вокруг. Жар-птица, что же, – мечтательно вздохнул, – немного актёрского мастерства мне не помешает.

– Уговорил, театрал, татами ждёт. Марию здесь оставишь или в садик отведёшь? Я к тому, сколько времени есть в запасе?

– Отведу, – развернулся и, после того, как Мария построилась в шеренгу по двое, начал заполнять ею манеж.

Минуя шлюз, Алекс застал затухающие всполохи северного сияния. Опередивший дракон не развалился на коралловом рифе, как поступал из раза в раз, а вопреки ожиданиям, стоял и по колено, и по локти в воде, с утонувшим на треть хвостом. Но и риф не пустовал, в ложбине коего скучковались бойцы-аборигены, панически боявшиеся воды.

Не меняя положения тела, дракон уронил голову на песок, пустив ноздрями струйки серого дыма. – Забирайся на загривок.

Столь несвойственная дракону просьба, высказанная вслух и без принуждения, могла бы и насторожить, да врождённое любопытство Алекса брало верх над опасностью и не в такой ситуации.

– Держись за рог…

Рекомендация дракона пришлась как нельзя кстати, выполнение трюка в качестве каскадёра, падающего без страховки с высоты, откуда и орлиный помёт неделю приземляется, в расписании Алекса не значилось, не его это амплуа.

Над озером заклубился, точно в том закипела тяжёлая вода желейной плотности, туман, выплескивающийся на берег липкими широкими языками, где, застывая крупными хлопьями белёсой пены, на невидимых глазу преградах, намечал размытые обводы последних. Затем, словно чернила на промокашке, на поверхности оцепеневшей накипи проступили бесформенные пятна красок, создав картинку, сродни той, что видит сильно близорукий человек, наблюдая праздничный салют в очках от дальнозоркости.

– Вот так выглядит трафарет сознания, вычленённый из окружающей среды посредством ампутации влияния органов чувств, – продекламировал дракон. – Теперь это наш маячок! – через пару минут, так и не дождавшись внятной реакции ошеломлённого Алекса, предложил, – желаешь увидеть своими глазами?

– После твоих пояснений и собственными глазами? Однозначно хочу!

Дракон пошёл на резкое снижение, проваливаясь в эпицентр туманной мути, мгновеньем позже в том же направлении проследовал и наездник, потерявший упор под пятой точкой. Пройдя сквозь горизонт событий, оба оказались возле яслей, паривших в пустоте параллельным курсом, нет сомнений, именно яслей, но в первоначальном, авторском замысле – палаты для новорождённых. Три стены и потолок, видимые только внутренней поверхностью, снаружи оказались безупречно прозрачны, четвертая, имевшая окно с широким подоконником, запомнившимся Алексу, равно как и пол, отсутствовала. Кроватка, откуда застывшие глаза бездыханного младенца изучали сложно определимую, без знаний триангуляции, точку, висела в воздухе, так как деталям конструкции ниже плоскости матраса и помину нет.

– Что тут происходит? – прошептал Алекс, подтянувшись за рог и наклонившись к самому уху дракона.

– Ничего особого, – прозвучал ответ в привычных децибелах. – Сейчас мы в точке времени, где ей пару часов от рождения.

– Почему именно часов?

– Настаиваешь на желании присутствовать при родах? – съехидничал, – я так и подумал.

– Гоор, не надейся, рассказы слушать твои не стану, о том, как ты превозмогал себя и в первый, и в двадцать четвёртый, ни разу не пропустив, напишешь в мемуарах. Лучше скажи, «точка времени» – это о чём?

– Представь Вавилонскую башню и Марию руководителем стройки, где закладной камень фундамента – точка её рождения, всё, что выше, – жизнь. Строительные леса, вьющиеся спиралью ввысь, – пройденный ею путь, кто-то из рабочих толкает полную тележку, кто-то полупустую, а кто-то и вовсе сорвался вниз. Так вот, мы с тобой не Боги-разрушители, теряющие терпение, мы томограф.

– Теперь-то понятно, – Алекс хлопнул ладонью по лбу, – именно так я это и представлял, отличие в мелочах, в несущественных деталях, пойду инструкцию почитаю.

– Александр, – дракон, пропустив иронию, зашёл на второй круг разъяснений, – представь себе термометр, под колбочкой которого сотрудники ада развели костёр – точка её рождения. Полоска, неустанно ползущая по капиллярной трубочке вверх, – жизнь. Когда-нибудь, достигнув предела расширения, колбочка обязательно взорвётся, разбрызгав содержимое, и пока не случилось этого, шкала показаний – отсечка времени, коя в нашем распоряжении, – подытожил, явно издеваясь.

– Не могу поверить, как нам повезло…

– В чём? – насторожился в свою очередь дракон.

– Ты и сам должен знать, – выждав паузу, сказал без тени усмешки, – мы можем путешествовать во времени по диапазону её жизни.

– Ну, да…

– А когда она умрёт, каковы последствия?

Дракон долго молчал и, наконец, произнёс: – Не знаю.

Картинка ожила. Основа Марии повернула голову, и стена, выпав из поля её зрения, тут же исчезла, поступив как капризная барышня, убежавшая в уборную смахнуть слезу и попудрить носик. Дракон ускорил течение времени. Призрак медсестры пенсионного возраста, сформировавшийся из пустоты возле кроватки, ловко подхватил девочку, развернулся и зашагал в сторону двери, оставаясь при этом всё в той же точке координат, зато в движение пришёл кафельный пол, словно это не железобетонная плита, а беговая дорожка спортивного тренажёра. Надо ли уточнять, что всё движимое и недвижимое имущество последовало его пагубному примеру. Растворились во мраке остатки отъехавшей палаты, проплывающие мимо двери ординаторской, процедурной и просто с порядковыми номерами, коридор с плакатом каких-то инструкций и схемой экстренной эвакуации в металлической рамке.

Время, прислушиваясь к посылам дракона, ускорилось значительно, замелькали тени, пятна света, яркие и выцветшие краски. Иногда в наступившей чехарде удавалось различить очертания знакомых объектов, среди которых попадались и люди. Если кто видел замедленную съёмку, прокрученную в ускоренном режиме; метаморфозу бутона в распустившийся цветок, смену дня и ночи или оживлённый перекрёсток в центре мегаполиса, тот не станет задавать наводящих вопросов.