И на том спасибо.

Времени вернулся ритм сердцебиения дракона.

Девочка дошкольного возраста, с огромными красными бантами на концах аккуратно заплетённых в косички волос цвета тёмного шоколада старательно крутила педали. Из-под колёс велосипеда вместе с мелкими камешками вылетала дорожка парка, мимо пробегали клумбы, скамейки с отдыхающими, хлебные крошки с голубями, тележка с эскимо.

– С возвращением домой, Александр, слезай, приехали, – фраза, произнесённая приземлившимся на арену драконом, развеяла галлюцинации, раскрасив небо всполохами северного сияния.

– Как тебя понимать, дракон?

– Мы догнали реальный возраст основы Марии, время синхронизировалось, пять лет разницы как небывало. Кто знает, к чему свершившееся приведёт, а до тех пор я стану за ней присматривать. Точнее, не за ней, – поправился дракон, – за её возможным будущим на Земле, помнишь, как в шахматы играли?

Алекс, подтвердив кивком, спросил: – Но повлиять на земные события разве в наших силах?

– Знаешь, я и раньше не имел возможности проникнуть в прошлое глубже мига её рождения, теперь же и подавно, пути отрезаны синхронизацией временного континуума. Ты прошёл сквозь портал, не так ли, значит, вероятность перемещения существует, по крайней мере, теоретически. А это минимум полдела! – посмотрел на Алекса, изучая, словно видит впервые. – Пока не поймём, влияет ли основа Марии на Эгоплерому, её нельзя оставлять без внимания. Ты прав, мы не можем отсюда вмешаться в её судьбу, но в крайнем случае способны принять меры относительно тебя.

– Вернуться в ясли, аннигилировать Эгоплерому и начать всё заново? – догадался Алекс.

– Именно, – Гоор сделался тревожным, – ты должен мне пообещать, что начнёшь развитие мира с сотворения дракона, очевидно, мы оба успели к нему привыкнуть. И главное – покинутые ясли в тот же миг следует замуровать вместе с белым шумом, не позволить ему развиваться.

– Есть новости! Эгофрения реальна!

– Эгофрения?! Это производная от твоего диагноза? – Алекс посмотрел с пристрастьем. – Мне начинать волноваться?!

Не заинтересовавшись последним вопросом, дракон пояснил: – Эгофрения – смысловой союз двух слов, эго и шизофрении, где первое символизирует родство с Эгоплеромой, и да, ты прав, второе – её диагноз, но отнюдь не медицинский, скорее, дилетантский, желаешь, можешь переименовать или попытаться излечить, – выпустив колечко дыма, не заставил себя ждать, – прежде чем активировать Эгофрению, необходимо создать свободное подпространство.

– Гоор, – Алекс взмахом руки прервал защиту диссертации, – скажи о главном по-человечески. Зачем нужна твоя Эгофрения?

– Во-первых, надо сразу уточнить, не моя, а твоя. Во-вторых, не мне, а тебе! – увеличил количество дыма. – В-третьих – управлять событиями мнимой вероятности в полном объёме без каких-либо квот.

– Продолжай, – заинтересовался Алекс.

Стал ничем неприкрытым коготь безымянного пальца правой лапы. – В Эгофрении скрыт огромный потенциал! – оголился коготь среднего, конечность осталась прежней. – Творить временную историю на собственное усмотрение, в любом направлении развития.

– Ограничения? – спросил Алекс.

– Пока известно два, – когти втянулись один за другим. – Пространственные пределы лимитированы областью захвата фона сознания. Нельзя создать Эгофрению того места, которое ты ранее не посещал, существуя на Земле, ну или не видел хотя бы на картинке.

Мысли Алекса стаей саранчи посетили пшеничное поле, где отдельное спелое зёрнышко – малая толика великого соблазна, уж больно хотелось ему всего урожая, да за один присест! Зуду нетерпения вселенский слёт аллергии аплодировал стоя.

Из эстетических соображений Алекс отказался от монтажа дополнительной двери в соседнее подпространство, воспользовался услугами существующей, не имевшей привычки подводить, дуб – дерево крепкое, мореное и так далее. Сейфовая дверь, ведущая к арене, следуя логике изменённой геометрии туннеля, сместилась влево, на полные девяносто градусов. Кроме того, углубившись на десяток метров, отгородилась антуражно ржавыми, железными прутьями решётки. Пульт управления временем вынужденно составил компанию, смысла нет в раздельном существовании сложившегося тандема. На освободившемся месте появилась вращающаяся дверь, выполненная из ударопрочного стекла. Под ударом стекло звучало гулко и раскатисто, словно гром среди ясного неба, утверждая об отсутствии сколов и трещин. Благодаря удачной компоновке материалов, конструкция не засекречивала то, что ожидает за её порогом. Сопряжённое помещение аскетического убранства идеально цилиндрической формы встречало белизной водоэмульсионной краски и кафельной плиткой пола убыточного скольжения. Хоровод раздвижных дверей, с незаполненными табличками – существенное развитие камня, ожидающего путника у распутья. Поначалу только один маршрут станет востребованным, не беда, забота о будущем – приоритет.

Выбрав дверь наугад, Алекс словами, – Гоор, я готов, – распустил на брёвна спасительный плот.

Ширмовые двери на выходе из шлюза разбежались по сторонам. Привычным неосознанным движением, не прибегая к помощи поручня, честно поделившего ступени пополам, Алекс сошёл на знакомой, в том нет никаких сомнений, троллейбусной остановке.

Нога, занесённая над брошенным окурком, капризный малыш, тянущий ручонки к маме, женщина с собачкой, поднявшей заднюю лапку над урной, бездействовали.

– Даю обратный отсчёт, – отрапортовала голосом дракона зубастая тень на асфальте, – пять, четыре, три, два, один…

Носок ботинка раздавил потенциальный очаг возгорания, троллейбус, сбросив пару тучных пассажиров возраста пивного живота, точнее не определить, хлопнул дверьми и продолжил маршрут. Судьбы мамы малыша и тем более собачки остались за кадром.

Алекс попытался примкнуть к одному из разнонаправленных людских потоков, исполнявших танец броуновского движения. Потерпев неудачу, остановился, ощутив себя железобетонным столбом, установленным на островке безопасности и увешанным группой дорожных знаков приоритета. Эгофренийцы сторонились Алекса, точно юродивый греха, поле шокового контроля исправно работало и здесь.

Воззвал к небу, где, купаясь в солнечных лучах, не достигая высот перелётных птиц и ничуть того не стесняясь, барражировал дракон. – Что дальше?

– Александр, – с дикцией учителя младших классов отозвались небеса, – не поддавайся иллюзиям. Эгофрения – кукольный театр одного актера, наслаждайся пьесой, дёргай за ниточки. Ты свободен!!! Помни, пока не обозначишь своего присутствия, тебя не существует.

– Как скажешь, – огрызнулся, позволив Казанскому собору начать сокращать разделявшее их расстояние, что и происходило с успехом какое-то время, пока Алекс задействовал ноги.

– Старая, – парень семнадцатилетнего возраста, с черепом, поросшим рыжим ёжиком, дал пинок впереди идущей моложавой женщине средних лет, – посторонись, коряга…

– Молодым везде у нас дорога…, – поддержал товарища ломаный голос аналогичного типажа.

Оба в унисон заржали, будто годами репетировали.

Женщина в попытке устоять ухватилась за основание фонаря, не повезло, пальцы, соскользнувшие с чугуна, подвели, поступательное движение тела, теперь уже с лёгким наклоном, продолжилось.

Со стороны проезжей части донёсся глухой удар, лязг битого триплекса, скрежет тормозов, снова удар, но на этот раз более звонкий с металлическим отливом.

На асфальте, метрах в трёх от лобового стекла, украшенного двумя овальными новообразованиями, покрытыми мелкой сеточкой трещин, стояли лакированные туфли модного в текущем сезоне синего цвета. Гармоничная по стилю сумочка, избежавшая прямого столкновения, вынужденно притаилась под днищем покорёженного автомобиля.

Чуть далее, приняв немыслимую позу и неестественно вывернув ноги, упокоилась бывшая хозяйка оставленных без присмотра вещей. Из-под головы растеряхи, прислонившейся к чёрному холоду чугунного круга, медленно стекал в ливневую канализацию, рассчитанную на спасение города от проливных дождей, тёмно-бордовый ручеек, поэтому та без претензий отнеслась к подобной нагрузке.