Он расплылся в улыбке:

— Если пришельцы за почти сотню лет контакта не сделали нам ничего плохого, не думаю, что они нам желают зла.

Знал бы ты, что за всем этим кроется, лилипут пузатый.

— Хотите шоколадку? — предложил он и достал из кармана шоколадный батончик.

— Нет, не очень люблю шоколад, — ответила ему. Хм, а с какого это перепугу я отказываюсь от шоколада? Раньше взяла бы не думая, сейчас точно так же, не думая, отказалась.

— Ну, как хотите, наверное, вам за фигурой следить надо, — Бальцини вскрыл батончик и жадно, с видом человека, которого не меньше недели держали на голодном пайке, откусил большой кусок. — Вкусно, — сказал он, одновременно жуя.

Как же я ненавижу, когда говорят с набитым ртом! Как же это бесит! Аж хочется залепить такому собеседнику пощечину! Я невольно начала хмуриться.

— Удачи вам, — проглотив шоколад, сказал он. — Увидимся еще. В сети — так точно, — он помахал рукой, улыбнулся и маленькими шажками направился по коридору.

Кажется, если пытаться проникнуть в его кабинет, то именно сейчас.

Я проводила Бальцини взглядом, сжимая пальцы в кулак от нервного напряжения, прошла по коридору. Вот он, нужный кабинет. Оглянулась — никого. Можно попробовать. Лихорадочно перебирая в голове варианты отговорок на случай, если кто-то зайдет, я потянулась к ручке двери. Та, как и предполагалось, оказалась не запертой. Запирать их не было ни малейшего смысла.

Я достала из кармана телефон, запустила код блокировки камеры, если таковая здесь имелась.

Кабинет Бальцини изнутри мало чем отличался от моего — стол, стул, окно с видом на океан и зеленоватый энергетический цилиндр интерфейса. Кажется, вход должен быть у его основания.

В коридоре послышались чьи-то шаги, и я отпрянула к стене.

Черт! Черт! Черт! Надо было делать это ближе к вечеру, когда народу меньше.

Шаги начали удаляться.

Кто-то просто прошел мимо. Биение моего сердца понемногу возвращалось в обычный ритм.

Раз я уже здесь, нужно довести все до конца. Я подошла к цилиндру, нашла на телефоне программу.

Как же дрожат пальцы!

Запустила. Экран мигнул, показывая, что программа загружается. До конца оставалась где-то минута. Моя ротовая полость пересохла, превратившись в настоящую пустыню, в голове закружилось.

Быстрее! Давай быстрее!

Снова послышались чьи-то шаги. Только не Бальцини, только не он. Прошу, Боже…

Рука, держащая телефон, затряслась.

Загрузка пятьдесят процентов.

Ну, еще немного. Еще чуть-чуть.

Несмотря на то, что в комнате было не жарко, я вспотела. Кто-то прошел мимо двери. Еще один. Ну быстрее!

Десять процентов.

Секунды превратились в минуты.

Три, два, один.

Кажется, все. Загрузка завершена.

Выдохнув с облегчением, я приоткрыла дверь, выглянула — никого. Спешно вышла в коридор. Вот теперь точно все. Как можно быстрее направилась к своему кабинету. А вот и Бальцини. Уф, на минуту позже и я бы попалась. Пронесло.

— Вы все еще здесь? Ищете что-то? — спросил он.

— Где здесь место для курящих? — поинтересовалась я.

— Прямо и направо, серая дверь, — ответил он, доставая из нагрудного кармана рубашки еще один шоколадный батончик.

— Спасибо, — улыбнулась я.

Спасибо, прожорливый гном, который лишился своих шансов на какую-либо Белоснежку лет так десять назад.

Я покурила, немного побродила по зданию в надежде обнаружить что-то интересное и к началу очередной смены вернулась в свой кабинет. Теперь уже без малейших сомнений вошла в энергетический цилиндр. Зеленоватое свечение, искры, поток кода, проносящийся через мой мозг. Что же, приступим.

Ай!

Моя голова резко закружилась, и я почувствовала, как что-то медленно уходит из глубин моей памяти. Нечто, что я давно уже забыла, но оно все еще находилось там. Ощущение потери, словно от меня отделяли часть, и я не могла этому противостоять.

Они стирают мои воспоминания? Проникают в память с надеждой что-то узнать? Зачем? Неужели меня раскусили? Ощущение было такое, словно меня сжали до кванта, а потом снова привели в нормальное состояние. Хоть я не чувствовала своих ног, но каким-то образом поняла, что они подкашиваются.

Нет. До меня наконец дошло. Компромат на Бальцини!

Он грузился не из какого-то внешнего компьютера, а из моего разума. Поток кода вклинивался в систему и по сети передавался напрямую в голову программисту. Перед глазами потемнело, потом появились разноцветные пятна, показалось, что я парю в некоем пространстве, где не существует понятий верх и низ, вперед и назад. Да и самого пространства не существовало — лишь пустота.

А потом опять появился поток струящегося через мой мозг кода, разумы двадцати пяти объединенных в общую сеть программистов. Алгоритмы, скрипты, килобайты, таблицы, константы и переменные. Работа пошла дальше.

Нахождение в системе было даже приятным. Чувство отрешенности от всего мира, от бренной земли со всеми её проблемами, от собственных мыслей, только поток чистого кода, пронизывающего сознание, и возможность этим кодом управлять. Возможно, именно таким способом Бог и создал Землю, людей, тарпакианцев, орлов — просто корректируя и направляя в нужное русло исходный код вселенной?

Всё исчезло моментально и резко.

Я снова была в комнате, но не видела зелёноватого свечения, а всё вокруг плыло перед глазами. Мое тело пошатнулось, и я, балансируя, словно канатоходец, еле смогла удержаться на ногах.

Послышался топот.

За мной?

Сердце тревожно заколотилось в груди.

Нет, кажется, они пробежали мимо. За Бальцини!

Я подошла к двери, аккуратно приоткрыла её. Человек пять или шесть в энергетической броне приближались к кабинету программиста. Я смотрела, как они открывают дверь, слышала, как Бальцини что-то вскрикивает, а потом его бездыханное, как мне показалось, тело выволокли из кабинета.

— Сохраняйте спокойствие, вернитесь в кабинет, — холодным тоном сказал мне один из охранников. Я посмотрела на Бальцини, которого, взяв за руки и ноги, тащили двое… человек или роботов? Неважно. Кажется, программист дышал. Сейчас его начнут допрашивать, а он…

Интересно, что за компромат я ему подсунула? Какой-то вирус, способный уничтожить систему?

Я прошлась по кабинету, выглянула в окно, за которым пошел дождь. Никогда раньше мне не приходилось видеть осадки на антиземле, там они — большая редкость, но здесь явно было на что посмотреть.

Отблескивающие разными цветами крупные капли воды опускались медленно, словно снег. Можно было разглядеть каждую из них. Маленькие переливающиеся сферы, казалось, на миг останавливались перед моим взором, чтобы показать себя и посмотреть на меня. В одной из них я даже смогла заметить собственное отражение — непривычное отражение чужого лица, которое секунду посмотрело на меня, кажется, даже заглянуло в глаза, а потом разбилось о стекло, расплылось, разлетелось на сотни маленьких капелек-квантов.

Несколько капель собрались в большую, размером с футбольный мяч, сферу, дав мне возможность еще раз посмотреть в свои глаза. Мне показалось, что в них одновременно проскользнули десятки эмоций — страх и радость, тревога и грусть, вознесение и раскаяние.

А потом шар, словно обретя собственный разум, набрал скорость, приблизился к стеклу и размазался по нему тысячей брызг. Они отбились от окна и снова замерли в воздухе, холодные и колючие, они, словно тысячи мертвых глаз, впились в мою душу, словно желая о чем-то спросить.

Скоро они опять соберутся в сферу, которая, может, достигнет океана, а может, как и первая, найдет свою погибель в ударе о прозрачное, незаметное стекло. Там, вдалеке, образовывались тысячи, миллионы водяных шаров, но у каждого из них была только одна судьба: вернуться в свое лоно — в океан.

Я вышла из офиса организации спустя несколько часов, и залитая солнцем площадь Святого Петра словно приветствовала меня после всегда пасмурной антиземли. Солнце отражалось от верхушек древних храмов, елозило по площади, било в глаза. Я вынула солнцезащитные очки, протерла их, надела, осмотрелась.