— Если все получится — ты сможешь спокойно вернуться домой, к матери, к своей соседке писательнице, кошке, — говорил Стас.

Он знал, на что давить, а я не отвечала. Не хотелось. Он и так знал, что мне хотелось вернуться домой, очень хотелось.

Молча я достала из бардачка пластиковую бутылку с дистиллированной водой, открутив крышку, сделала пару глотков, плеснула чуть на руку и смыла с лица уже запекшуюся кровь, осмотрела в зеркало заднего вида небольшую царапину на щеке. Она была почти незаметной, а вот с пятнами расплывшейся туши вокруг глаз я была похожа на девочку-гота, ну или на девочку-плаксу.

— А я-то думала, ты умер, — сказала я, взглянув на Стаса, и поняла, что мне трудно говорить. Язык заплетался, голова кружилась, дорога перед глазами начала расплываться.

— Как видишь, нет, — ответил он. — Повезло. Во время взрыва меня не было в здании. Тебе плохо? — Стас дернул за рычаг, и спинка сиденья начала опускаться вниз. — Полежи, противоядие выходит. Пришлось вколоть его тебе, так как предыдущие две жертвы того киллера скончались от яда. Такое состояние продлится минут пять-десять, потом ты придешь в норму.

Я легла и закрыла глаза. На миг мне показалось, что я лечу где-то в пустоте с бешеной скоростью. Гул двигателя показался громом, ноги словно онемели, складывалось впечатление, что я то увеличиваюсь, то уменьшаюсь в размерах. К горлу подступила тошнота, а мое платье показалось выкованным из металла и неестественно тяжелым. Будь у него застежка спереди — я бы расстегнула его, и плевать на стеснение. Но, к сожалению, молния находилась сзади, а подняться уже не было сил.

— Скоро пройдет, — услышала я слишком далёкий голос Стаса. — Это ненадолго. Постарайся просто расслабиться и ни о чем не думать.

Ага, просто вот так взять и ни о чем не думать, когда понравившийся мужчина оказывается наемным убийцей, ты еле остаешься в живых, а потом тебя садят в машину и везут черт знает куда в надежде, что ты поможешь изменить мир.

Как показалось, не менее чем через полчаса, но на самом деле спустя минут шесть, мне начало становиться легче. Хорошо хоть мы не в России. Представляю, как ехать в таком состоянии по тамошним дорогам, на которых любая машина автоматически может именоваться внедорожником.

«БМВ» уже успел покинуть город и ехал по неширокой, но довольно ровной трассе, окруженной просторными полями и редкими деревцами. Вот где оно, счастье водителя: ни тебе ям, ни бугорков, ни прочих российских прелестей.

Я посмотрела на Стаса.

— Ты вколол мне…

— Противоядие, — ответил он. — Иначе ты бы умерла еще на той лавочке. Пришлось направить к тебе осу с противоядием.

— Осу? — я удивилась.

— Контролируемое насекомое, — он потянулся в карман, секунду порылся в нем и достал стеклянную колбочку, в которой находились двое насекомых. — Недавняя разработка. Обычная оса, но с модифицированной нервной системой, что позволяет ей управлять. Ну и вместо яда в ней противоядие.

Укол в руку, когда я шла по улице. Что же, наверное, следует сказать Стасу спасибо. Зараза, ну почему все происходит именно так…

— Что ты задумал? — я искоса посмотрела на Стаса, который, как мне показалось, наслаждался вождением.

— Прибудем в Рим, там у меня есть один знакомый парень-техник, бывший работник организации, он на нашей стороне. Он уже создает тебе легенду для внедрения в организацию. Изотоп для маскировки ДНК у меня имеется. Изучишь биографию, пройдешь обработку и отправишься в их штаб, — абсолютно спокойно рассказывал Стас. — Дальше я буду тебя инструктировать. О конечной цели ты знаешь. Загрузка вируса в их систему и уничтожение звукокодов.

Да уж, проще не бывает.

А в Стасе что-то изменилось, причем сильно. Во всем. Начиная с движений, которые стали более плавными, чем тогда, когда мы с ним встречались в последний раз, и заканчивая тем, что он говорил. Меня не покидало чувство, что я разговариваю с чужим человеком, которого я никогда не знала.

А что, если сейчас рядом со мной не Стас? Кто-то похожий на него, но не он? Вспомнился одноклассник Виталик и тот человек из организации, который благодаря звукокоду выглядел в точности как он. Да и самой не раз приходилось использовать подобные коды…

Черт…

Меня пробил озноб, а дыхание на миг замерло.

Пусть у меня стоят импланты для распознавания звукокода, но за полгода могло многое измениться, могли усовершенствоваться импланты, а мог и код.

Мое сердце застучало сильнее…

— Сейчас остановимся, я куплю в дорогу еды, — сказал Стас. — И удобную одежду для тебя.

Я кивнула. Что делать? Когда он уйдет, у меня будет шанс сбежать, но я не уверена до конца. А если это все еще Стас? Если он говорит правду? Если таким образом я только сделаю себе хуже?

— Почему ты пошел против организации? — спросила его.

— Узнал про то, что маниане ненастоящие, — ответил он. — И понял, что они хотят от человечества чего угодно, только не принести ему добро. Не представляю, какая сила за ними стоит, но раз они не открыли все карты изначально, значит, здесь что-то нечисто. Еще работая в организации, я попытался докопаться до сути, понять, но меня обнаружили. Пришлось бежать.

Он на миг отвлёкся от дороги, повернулся ко мне, посмотрел в мои глаза, а потом резко притормозил и съехал на обочину.

— Что ты делаешь? — испугавшись, вскрикнула я.

— Так, — он остановил машину и заглушил двигатель. — Я вижу, что ты боишься. Причем боишься меня. Давай поговорим, — он взял меня за запястье и сильно сжал, отчего мое сердце защемило, а все тело покрылось холодным потом. — Я — это я. Стас, — словно читая мои мысли, продолжил он. — Мне грозит не меньшая опасность, чем тебе, а может, и большая. Я просто хочу, чтоб ты помогла мне, а я помогу тебе. Мы нуждаемся друг в друге как никогда раньше. Я не хочу прятаться всю жизнь, не думаю, что и тебе это по нраву. Тем более, когда маниане пытаются что-то сделать с человечеством. Кто знает, что будет завтра? Может, они всех нас уничтожат? Кто им мешает вместо кода оболванивания запустить программу остановки сердца? Они этого не делают только потому, что люди зачем-то им нужны. Не представляю зачем, но это и не важно. Если Иваныч мертв, мы единственные, кто может противостоять угрозе. Понимаешь?

Я смотрела в его глаза. Это все еще были глаза Стаса, того, которого я знала, с которым мы познакомились в московском отделении полиции и который мне нравился как личность. Но что-то изменилось в его взгляде. Что-то еле уловимое, почти незаметное, но взгляд был другим.

— Ты изменился, — шепнула я, сильнее вжавшись в сиденье.

— Мы все меняемся, — ответил он, отпуская мою руку. — Ты тоже уже не та Ирка, с которой я познакомился несколько лет назад, и это чувствуется. Организация меняет людей, делает их другими, заставляет иначе смотреть на мир. Нельзя оставаться тем же человеком, зная, как все обстоит на самом деле. Мы сами не замечаем, как меняемся, но отвергать сами изменения бессмысленно. Помнишь, как мы познакомились?

Я кивнула.

— Ты была любознательной, немного простоватой идеалисткой, которая всегда совала нос куда не нужно. Попав в организацию, ты изменилась. Стала более взвешенной, немного высокомерной, начала по-другому смотреть на мир. Почувствовала себя избранной. Одной из немногих, которые знают, что происходит на самом деле.

— Не замечала у себя высокомерия, — вздохнула я, но поняла, что был период, когда я действительно считала себя особенной, смотрела на людей, не принадлежавших к организации, как на существ второго сорта. Только потом, после Киева, до меня дошло, что всё это неправда, всего лишь банальное человеческое тщеславие.

— Это бывает почти у всех новичков организации, я сам таким был, правда, пытался это скрывать, — он склонился ближе ко мне, я почувствовала запах сигарет из его рта. — А после организации ты начала бояться. Страх перед всем — перед шорохом за окном ночью, перед неприятным взглядом встречного человека, перед незнакомцем, который, как тебе показалось, следит за тобой. Верни сейчас время назад — ты предпочитала бы держаться от организации на расстоянии, остаться той же любознательной идеалисткой, которой была до неё.