— Сочувствую, — сказала я, вспомнив о бабушке.

— Спасибо, — вздохнув, сказал он. — Завтра на похороны придешь? На нашем кладбище здесь рядом.

— Постараюсь, — ответила я и тут же подумала, что не похоже это на Виталика. Вряд ли он вообще пошел бы на похороны, а если бы пошел, то только чтоб показаться перед родителями. Но дело не в том. Как-то слишком грустно он это сказал. А ведь днем он был даже рад смерти бабушки.

Виталик уселся на кресло перед компьютером, закурил, пустил в воздух несколько дымных колец.

— Ну что там? — спросила я. — До завтра никак не могло подождать?

— Мне же самому интересно, что там такого. Вот я тебя и позвал, — говорил он. — Похоже на военную разработку. Ты диск взяла?

— Кажется, забыла, — ответила я. Что-то невидимое, внутренний голос, словно шепнуло мне на ухо, что не стоит раскрывать все карты. — Ты же скопировал себе его содержимое?

— Да что ж ты так? — обозлился он, отпивая пива из стоящей на столике бутылки. — Кажется, я скопировал не все. Там было еще что-то. Что-то важное для общего понимания картины.

Он одним махом допил пиво, поставил бутылку под стол, где стояли еще несколько штук таких же. Да и марка пива другая. «Оболонь».

В моей груди словно что-то скребануло.

Похоже, у него кто-то был в гостях после меня. Сам спуститься за пивом на костылях он не мог. Я вспомнила о Наташе, которая на полном серьезе заявляла, что я посещала свою квартиру в то время, когда на самом деле находилась на другом конце города, и меня передернуло.

Что, если передо мной не Виталик?

Кто-то другой, чертовски похожий на него, но не он? Но ведь этого попросту не может быть! Не может! Правда, еще вчера я бы не поверила, что существует музыкальная запись, прослушав которую, я вспомню все регионы Аргентины.

— Покажи, что ты там нашел, — сказала я, а сама принялась лихорадочно вспоминать моменты, о которых можем знать только мы с Виталиком. Но, как назло, ничего не приходило в голову. Когда мне были так нужны эти воспоминания, они канули куда-то в небытиё.

— Иди сюда, — он кликнул мышкой, и электронная музыка сменилась тяжелыми гитарными риффами.

— Это с той записи, что ты скопировал? — поинтересовалась я, медленно подходя к нему, хоть делать это мне не хотелось.

— Нет, это так, для себя, — ответил он, что еще больше навело меня на подозрения. Не слушал Виталик такой музыки. Сколько его помню — он любил разного рода электронику, транс, техно, как там еще называются её направления. Но точно не рок и не металл.

— Вот, — принялся бормотать Виталик, подкуривая сигарету, от чего мне еще больше захотелось курить. — Здесь какой-то неизвестный код, но он неполон. Нескольких сегментов не хватает. Поэтому мне нужно еще раз увидеть содержимое того диска.

— Говорю же, я его забыла, — ответила я и почувствовала, что мой голос дрожит. Слова словно не хотели произноситься и выговаривались с огромным трудом. Что творится-то?

По спине пробежали мурашки.

Я смотрела на Виталика, пытаясь найти хоть какое-то отличие от него же, какого видела вчера днем, и не находила. Тот же взгляд, те же движения, то же выражение лица, но что-то изменилось. В словах, в поведении — что-то было не так. Стало страшно. Мое дыхание участилось, захотелось развернуться и бежать. Уносить ноги куда глаза глядят.

— Какая-то ты бледная, — сказал он. — Не выспалась?

— Не позвони ты посреди ночи — выспалась бы, — ответила я и тут же вспомнила случай со жвачкой, подброшенной мне в шапку. — Ты помнишь тот случай в школе, когда ты опустил мне за воротник изжеванную жвачку? — спросила я, а слова давались все тяжелее. Голос дрожал, зубы цокали, к горлу подступил комок.

— Да, помню, — ответил он, стуча пальцами по клавиатуре. — Испоганил тебе блузку. Дурак малой был.

Меня словно током прошибло. Нет, не Виталик это. Кто-то сильно похожий, но не он. Но кто тогда?

Я отпрянула и потянулась к пистолету.

— Не надо, — поднял палец вверх тот, кто сидел передо мной, и моя рука на миг замерла, а потом затряслась, начала извиваться, словно обрела собственное сознание, которое протестовало против того, чтоб я взяла оружие. — Отдай его мне.

Моя рука сама вцепилась в рукоятку пистолета, медленно вытащила его из-под куртки.

Да что же такое?

Мое тело начало жить по каким-то своим законам. Словно кто-то другой, невидимый, управлял им, как кукловод управляет марионеткой. Во рту пересохло, я снова и снова пыталась подчинить себе собственную руку, но тщетно. Она вытащила пистолет и положила его на краешек стола.

— Спасибо, — сказал Виталик, взяв оружие, повертев его и отложив в сторону. — Теперь скажи мне, где диск, — с этими словами он повернулся ко мне, и я смогла как следует разглядеть его взгляд.

Холодный, колючий, мертвый, пустой, нечеловеческий. Словно на меня смотрела кукла. Огромная, похожая на Виталика, движущаяся кукла.

По каким-то неведомым причинам, мне захотелось признаться ему, куда я дела этот чертов диск. Разумом я понимала, что как только признаюсь — стану ему не нужной, но у меня возникло какое-то инстинктивное непонятное желание рассказать ему все. Это было похоже на жажду курить в первую неделю после решения избавиться от привычки или на желание съесть шоколадку, сидя на диете, только намного сильнее.

Комната вокруг словно сузилась. Прокопченный потолок над головой, древняя мебель, рыбки в аквариуме — все это казалось угрожающим. Мое тело замерло. Я не могла пошевелить даже пальцем или моргнуть. В голове было одно единственное желание — рассказать ему про диск, несмотря на все «против».

Но я держалась. Изо всех сил я держала рот на замке, мысленно поклявшись самой себе, что не скажу ему ни слова. Только смотрела в его хрустальные, как у наркоманов под дозой, глаза.

Казалось, этот взгляд забирался в душу, читал мысли, проникал в самые сокровенные места, но я понимала, что это не так. Умел бы он читать мысли — не спрашивал бы о диске.

Он повернулся к компьютеру, нажал несколько клавиш, и комната наполнилась другой музыкой — академической. Создавалось впечатление, что оркестр в колонках компьютера играл все громче. Все звуки сливались в один-единственный — долгий протяжный гул, от которого, казалось, виски вот-вот лопнут, а из ушей потечет кровь.

Голова начала болеть, словно в ней что-то росло, грозясь расщепить мой череп и выбраться наружу. К горлу подступила тошнота. Стало тяжело дышать, на голову что-то давило, заставляя опустить взгляд вниз.

— Так скажешь, где этот чертов диск, или увеличим нагрузку? — прозвучал его издевательский голос, который сливался с шумом в ушах и звучал как скрежет гвоздя по металлу.

Он потянулся ко мне, взял с моих колен сумочку, вывернул её содержимое на стол, не обнаружив там искомого, поморщился, прощупал, наверняка ища диск под подкладкой, и отбросил её в сторону.

— Да не хочу я тебя пытать, — буркнул он, склонившись к моему лицу так близко, что я почувствовала запах алкоголя из его рта. — Ты не видела, как я на самом деле выгляжу, так что можешь просто отдать мне диск, и я уйду.

Мне снова захотелось сказать ему все, и я прикладывала все имеющиеся силы, не давая себе это сделать. Казалось, слова эти уже на моем языке, вот-вот готовы спорхнуть с него, но я держалась, а гул в ушах раздавался все громче.

Только бы выдержать…

Моя кожа словно обратилась в каменную и все время сжималась, создавалось впечатление, что она вот-вот начнет давить мои внутренности. Дышать с каждой секундой становилось все труднее, сердце билось все медленнее. От боли во всем теле по щеке скатилась слеза, но я старалась держаться.

— Да пойми ты, я не желаю ничего плохого, никому. Скорее даже наоборот — я хороший, — говорил он, поднявшись на ноги, обойдя меня и принявшись обыскивать мои карманы. — Я делаю это во благо каждого человека.

Хороший, во благо человечества — пронеслись мысли в моей голове, и по какой-то неведомой мне причине эти слова казались правдой. Я была готова без каких бы то ни было доказательств верить каждому слову этого человека, обыскивающего меня с головы до пят.