И сидела я, крошила помидоры — ягода, сочный многосемянной плод, и огурцы — тоже сочный и многосемянной, но тыквина. А ещё лук, но это вообще про другое. Успела и биологию повторить, и Пашку послушать… А когда приготовление салата подошло к концу, вернулся Влад. Без меня. Потому что я уже была здесь!.. И я же встретила его, когда он вошел внутрь. Прямо как любящая жена. Одетая в почти халатик.

— Здравствуй, Яна, — оставался в своем стиле Влад. Или в стиле недовольного мужа, встречающего жену с вечеринки. — И где ты ходила?

— Так, — отозвалась я, — гуляла.

— А я встретился с тем твоим белым другом, — признался Влад. Он как раз посмотрел куда-то в сторону, поэтому увидеть выражение его глаз я не смогла.

— С Яром… славом? — уточнила тихо.

— У тебя есть здесь ещё какие-то белые друзья? — Влад хмыкнул. Между прочим, не так уж он был далек от правды. — Он передает, что искал тебя. И продолжил бы поиски, но сейчас у него какие-то там дела. Поэтому он надеется встретиться с тобой завтра, — явно цитировал маг.

В том, что я тоже искала Яра, я признаваться не стала.

— Спасибо, — улыбнулась. — Круче, чем магпочта. — И, чтобы перевести тему разговора, произнесла: — А я приготовила салат. Много салата. Будешь?

— Буду, Яна, — отозвался Влад, встречаясь со мной взглядом. — А этот Ярослав, он?..

Колдун замолчал, но на этот раз в глазах у него я смогла прочитать вопрос. Похоже, Влад хотел спросить, что нас связывает. Больше, чем несколько встреч?.. Значит ли Яр что-то для меня?

Мы пошли в кухню, больше не возвращаясь к этой теме.

«Ты для меня ничего не значишь».

«Но почему тогда ты плачешь?»

Наверное, этот наш разговор был очень важным, потому что я смогла посвятить ему все свои мысли сегодняшнего дня и вечера.

***

Приближалась полночь.

Я лежала на диване, закрыв глаза. Меня окружало тепло — воздушная прослойка между мной и одеялом. Мысли, как желатин, постепенно застывали. Кажется, я засыпала. Вот-вот заснула бы окончательно.

Но сон резко улетучился, когда я услышала стук в окно. Он был тихим, но уверенным. И звучал намеренно. Это не подгоняемая ветром ветка. Да и откуда тут взяться такой ветке? Окно ведь выходит в палисадник, и днем из него можно видеть деревенскую улицу.

Я распахнула глаза.

Ещё не поднимаясь с кровати, я прекрасно все поняла.

Нечисть.

Она вернулась.

В самый неподходящий момент я всегда волнуюсь. Вот и сейчас. Я лежала на кровати, как статуя, дышала через раз. Сердце зато стучало в два раза быстрее, чтобы гармонию не нарушать. Судорожно думала о том, что делать, и в этот же момент мне захотелось чихнуть.

Черт-те что, а не организм.

Прятаться с таким дурацким организмом было не то что ненадежно — просто глупо, поэтому я уверенно сползла на пол. Сил оказалось так себе. Кажется, я все-таки хотела заболеть по-настоящему: горло першило, в ушах шумело, будто я находилась во взлетающем самолете. М-да, самолет…

В моменты, когда человеку плохо, он частенько становится ко всему безразличным.

Вот и у меня сейчас. Сердце чуть успокоилось, выровнялось дыхание. Я стояла на полу почти уверенно, и это радовало. Памятуя, что не следует находиться спиной к врагу — а я стояла полубоком — я развернулась, чуть покачнувшись, и взглянула на окно.

И мое сердце остановилось, мое сердце замерло, потому что никого по ту сторону стекла не наблюдалось. Ну и веток тоже, поэтому звук все же производил кто-то живой. Малышня, что ли, приколами страдает? Ещё б из-за какой-то малышни я, больная и расстроенная, с дивана вставала!

И я грозно направилась к окну, грозясь разбудить весь дом. Подошла. Но глаза к темноте ещё не привыкли, поэтому в моем восприятии за окном по-прежнему находилась пустота. Или там действительно была пустота, освещенная светом уличного фонаря. Но сдаваться так просто — это не в моем стиле, совсем не в моем.

Отодвинула штору и повернула пластиковую ручку на девяносто градусов против часовой стрелки. Осталось лишь потянуть на себя — и окно открыто.

А за ним — холодный, совсем не летний, воздух, мелкий моросящий дождик, грозные тучи, накрывшие темное небо одеялом, тусклый свет в чьем-то окне. Надеюсь, не в Колином.

А под ним — парень, внимательно наблюдающий за мной.

И белые блики, отраженные в его светлых глазах.

Чтобы прогнать видение, я пару раз хлопнула глазами.

Все-таки чихнула.

Видение не прогонялось.

А парень этот выпрямился, вставая напротив покрывшейся мурашками меня. В черной ветровке, с прилизанными из-за дождя волосами… Но все равно волнистыми. Не выдержав, я протянула руку на ту сторону и пригладила левую сторону.

Волосы не выпрямились, зато выпрямилась я. Ночное платьице у меня, как я уже говорила, не слишком открытое, но тоже ничего так. Особенно когда наклоняешься вперед. Мне светить нечем, я же не фонарь, и все-таки.

— Привет, что ли, — отозвался Яр.

Не здороваясь, я отозвалась:

— Только не говори, что ты рыцарь, который спас меня от нечисти-дракона. Потому что когда ты, — мои глаза наверняка зло сверкнули, я вообще люблю ими сверкать, в отличие от, — начал долбиться в окно, маг, я решила, что это именно она!

— Прости, что напугал, — отозвался белый.

— Издеваешься? — полюбопытствовала я. Закашляла: не то от возмущения, не то из-за больного горла.

Яр помотал головой из стороны в сторону, и капли с его волос попадали на плечи. И это не учитывая то, что дождь до сих пор продолжается. Я тяжело, ну очень тяжело вздохнула — привет мокрому чудовищу в чистой комнатке — но все же произнесла:

— Прыгай. Мне на тебя жалко смотреть.

И покосилась на сухой пол.

— Приглашаешь? — поинтересовался Ярослав.

— Зачем-то же ты приперся, — ответила бесцеремонно. — И с моей стороны будет невежливым отправить тебя в обратную дорогу. Не очень тут и близко. Но вот если о твоем появлении, белый, узнает моя тетя, то, дорогой, с ее стороны выгнать тебя будет самым милосердным решением, что можно придумать.

— Понял, принял.

И он залез на подоконник, чуть не скинув горшок с фикусом. Господи! И это я себя ещё лишенной грации считаю.

Он почти спрыгнул с подоконника, как я предупредила:

— Разувайся. — Посмотрела на грязные кроссовки — а ещё белым называется! — и добавила: — Обувь можешь скинуть на улицу. Потому что себя мне ещё жальче. Кому придется потом все отмывать?

Ярослав повторно понял, и принял, и действительно разулся. А ещё действительнее скинул. Туда, на улицу, да. Ну и ничего страшного: тут скат крыши есть, небольшой… Сантиметров пять. Да и куда несчастным кроссовкам промокать ещё больше?

Пока Ярослав снимал куртку и, не решившись отправить ее следом за кроссовками, расстилал на подоконнике, я захлопнула окно, но развешала шторы, чтобы внутрь проникало больше света от фонаря, сбегала к ведущим дверям в зал и проверила, хорошо ли они закрыты. А потом произнесла, но уже гораздо тише:

— А ещё здесь, между прочим, Влад.

Ярослав с намеком посмотрел на диван, но комментировать ничего не стал. Вместо этого заметил:

— Мы с ним уже сегодня встретились.

— Знаю.

— Неужели черный друг все-таки признался? — Яр вскинул брови.

— А не должен был признаваться? — вопросом ответила я. — Друг он на то и друг, чтобы…

— Быть черным? — предположил Ярослав. И откуда в нем столько энергии? Кислорода, что ли, по дороге перенюхался? — Ладно, не сердись, — отозвался он. — Вообще-то я толерантен к представителям других групп. Я не расист.

— Ты просто дурак, — заметила я. — Но вообще, не-расист, что-то мы с тобой ролями поменялись: я с рассветом пришла, будто вся такая добренькая, а ты, вон, в темноте. Чтобы белому магу заявиться под покровом ночи, нужна, как минимум, очень важная причина. Выкладывай.

И я в ожидании взглянула на него, прикоснувшись ко лбу. Вроде бы, без температуры. Пока.