— Не по ночным клубам, — заметила я.

Будто наяву услышала, как Ярик объявляет всем, что я хожу по речным берегам. Ну, что-то вроде мести за то, что я сдала его прежде. Я даже повернулась, чтобы увидеть, как открываются его бледные губы…

Но он молчал.

И тогда я взглянула на Николая, вспоминая свой прежний план. Было дело: хотелось заглянуть парню в душу, чтобы кое-что разглядеть. Или не увидеть ничего. Или вытянуть пару нитей, скрепить их с нитями, скажем, Оли, склеить это собственной душой — и пожалуйста, счастливая пара возлюбленных.

Если скрепить посильнее, то такая пара может даже стать семейной.

И туман моей души заклубился к Николаю, пока я пыталась придать лицу беспечное выражение.

— Профессиональный секрет. То место, куда я хожу, нельзя называть, — продолжила я. — Честное слово, хотя мне и хотелось бы поделиться этим с ва…

Договорить я не успела: отшатнулась назад, грозясь вот-вот завалиться на спину. Вот так подстава! Яр показал свою небесполезность: успел меня подхватить. Я помотала головой, тяжело дыша, но руку мага все же отставила в сторону.

— Перегрелась? — полюбопытствовала Оля, хлопая глазами.

— Не до шуток сейчас, — спросил Коля. — С тобой все в порядке?

Я внимательно посмотрела на него, и наши взгляды встретились. Как же со мной будет все в порядке, если ты успел причинить мне вред?

— Да. Может, и вправду перегрелась.

— Я провожу, — вызвался Яр. — Не думал, что солнце ты не любишь настолько.

Коля кивнул, Оля демонстративно отвернулась. И мы с беленьким пошли. Он ко мне, к счастью, больше не прикасался, но шел все равно очень близко. Поэтому мне удалось шепнуть:

— Это не солнце. А, может, не только оно.

— О чем ты? — он взглянул на меня.

— Твой друг. На нем стоит магическая защита. Я попыталась проникнуть к нему в душу, но защита меня отбросила.

Он на секунду замер. Не знаю, что поразило его больше: то, что эдакая плохая ведьма Яна проникает в душу к невинному человеку прямо на глазах у толпы или что невинный человек вдруг противопоставляет ей магическую защиту, тоже под внимательным человеческим взором, и при этом ни один мускул на его лице в танец не вступает.

— Осторожно. Я тебя не дотащу, — предостерегла я. — Такой шок. Узнать маленькую тайну своего лучшего друга!..

— Так это правда, что ли? — уточнил он, наклоняясь ко мне. Ещё носом лоб мне поклюй. Я так-то не глухая, прекрасно все слышу, глаза отводить не собираюсь.

— Ну а зачем мне тебя обманывать? — И, не вытерпев, добавила: — Может, ещё поцелуешь меня? Все так заинтересовано смотрят на нас, особенно Оля.

Он наклонился, будто действительно намеревался прилипнуть к моим губам.

— Эй! — возмутилась я, отмахиваясь от него, как от мухи, и сделала шаг назад. — В щечку, белый, в щечку! Какие-то вы испорченные все. Одна я в черном плаще стою, красивая…

Ярослав слабо улыбнулся, потянулся к моему локтю, но я помотала головой. Ярик вздохнул — какая несносная ведьма, согласна — и отозвался:

— Пойдем уже.

— Сам иди.

Я быстро взглянула вправо. Так и есть, стоят, глазеют. Надо прекращать изображать из себя цирковую мартышку.

— Другу передавай, что я подумаю, Оле — что сама она овца. И пока! В гости не жду.

Я сорвалась с места и остановилась только тогда, когда за спиной возвысились спасательные ворота.

Как хорошо, что в кармане был ключ.

***

Спокойствие, неужели? Вот и я не верила, что оно может существовать в моей вселенной. А интуиция у меня хорошая, и не только потому, что я ведьма.

Но, тем не менее, день, вечер и даже ночь прошли безмятежно. Скорее всего, потому, что я сама не искала приключений. Ну и окружающие удружили. Паша не заблудился и вернулся домой до того, как вернулась тетя. А тетя вернулась, похвалила нас, но про Ярослава ничего не сказала, потому что и мы с Пашкой про него промолчали. К обеду Влад написал, что все в порядке, и на этом наше общение с ним закончилось. Яр и иже с ним около окна не маячили, в гости не заглядывали, и за это я была им благодарна.

И к речке я больше не подходила. Потому, что действительно не любила солнце, и потому, что не хотела встретиться с безмятежной компанией, во главе которой стоит Оля. А ещё тот фон, о котором все говорили, сейчас казался мне очень слабым, почти неощутимым. Разве он может принести какую-нибудь опасность? Может, коллеги-товарищи что-то преувеличивают?

Нет, так просто сдаваться я не собиралась. И не из-за того, что пообещала во всем разобраться Яру. Потому что разобраться во всем я пообещала в первую очередь себе.

Но я решила не подливать масла в огонь, пока лучинки в нем еле тлеют.

Спать я легла в одиннадцать, проснулась в шесть. Вроде бы, даже выспалась. Встала, потянулась — а потом встретилась с бледным лицом тети, ищущей что-то в ящичках шкафа.

Тоже предчувствия?

— Что такое? — нахмурилась я.

— Звонила Алена, — отозвалась она. — Только что. Просила подойти, посмотреть. Что-то с дочкой. Алена говорит, что ничего серьезного, но беспокоится.

Алена, поняла я, — это мама Оли.

Тьма души подалась вперед, и я решила, что должна быть там.

Первым под руку попалось платье, бледно-желтое, похожее на то, в котором вчера щеголяла Оля. Выбирать времени не было, поэтому я быстро надела в него. Вот вам почти беленькая и почти бабочка: с юбкой-колокольчиками и сеткой на рукавах.

Если бы ещё вчера кто-то сказал мне, что я стремглав брошусь помогать Оле, я бы от хохота живот надорвала. Но вот, несусь, в платье, вся такая красивая, и даже не в черном, и пусть кто-то попробует меня остановить!

Тетя и не пробовала. Лишь спросила обреченно:

— Ты куда?

— Схожу, посмотрю! — бросила я. И понесло-о-ось!

Хорошо, что Оля жила недалеко. Прямо по дороге, пропуская тот поворот, которым мы с Владом воспользовались, когда шли в магазин, и второй дом от него — Олин. Красивый дом, будто кукольный: кирпичного цвета стены и бордовая черепица под светом солнечных лучей. Такие теплые оттенки, просто жуть.

Ворота были приоткрыты. Я, не скромничая, заглянула внутрь двора, чтобы прояснить обстановку. К счастью, в дом заходить не пришлось: Оля полулежала на крылечке в ночном платье с сиреневатым кружевом, и ее бледное лицо прояснялось, когда она встречалась взглядом с парнем, поддерживающим ее за плечи.

А потом говорит, что они не встречаются! И лезет меня целовать. Неважно, что я сама попросила: мог бы и правильно понять!

Да, Оля была тут не одна.

Я остановилась, не решаясь нарушить такую любовь: Оля в беленьком платье, коротком по длине, зато с ничего таким декольте, и просто беленький. То есть, Ярослав — других беленьких я здесь пока не встречала, а Коля оказался с намеком на черного.

Волосы у Яра взлохматились: либо он пробирался по зарослям, и за его чудесные пряди цеплялись противные ветки, либо кто-то помог им взлохматиться ладонями с длинными пальцами, на которых мастер налепил ромашек, я их отсюда видела. Обладательница маникюра улыбалась уж подозрительно довольно, поэтому вариант напрашивался второй.

Ну живут! Я тут спасать прибежала, а они сами спаслись! В объятиях друг друга! Кстати, а как они умудрились соединиться? Откуда взялся Ярик?

Или он того… не уходил? Мирился, так сказать, с Олей!

Я, возмущенная таким безобразием, почти ушла, но Ярик оторвался от ненаглядной и посмотрел на ворота. А там я. И волосы у меня беспорядочно раскиданы, но не по Яриной причине: они у меня по жизни такие, да и после сна расчесать не успела. Как-то не до того было. Но можно представить, что я тоже только что освободилась от таких объятий, чтобы все стало взаимно.

Олю осторожно, но решительно отодвинули в сторону — спиной на перила, чтобы платьице протерло не весь пол. Сам Ярослав встал, намереваясь подойти ко мне.

Надо было спрятаться, чтобы меня не заметил кое-кто ещё, но разве я могла оторвать взгляд от такого зрелища? Даже спрашивать не стоит. Поэтому я стояла и смотрела. Действия происходили будто в замедленном кино. Вот Ярик поднимается, и на его запястье вспыхивают под солнечным лучом часы. Вот Оля вскидывает на него недоуменный взгляд овечки. Вот он что-то шепчет, и я читаю по губам: «Скоро вернусь». Вот Ярослав делает несколько шагов по аккуратным плиткам, по обеим краям от которых — знакомые белые камешки. Вот Оля следит за его спиной, а потом замечает небольшое несоответствие, и наши с ней взгляды пересекаются.