Арчи несколько разочарованно осматривается и идет налить себе кофе. Эмма, наверное, пока не слишком впечатлена.

Ух! Я натыкаюсь на редкое зрелище: двое фехтуют, меч против металлической трубы. Нечасто выпадает такое, чтоб два противника смогли заполучить более-менее сопоставимое оружие и оказаться рядом. К тому, кто с трубой, пытается подскочить сзади третий участник схватки и жахнуть ему по голове металлической рамой от картины — но не успевает, труба протыкает его быстрее.

Отхожу в сторону и занимаю относительно безопасное место. Вторая перспектива зрения под влиянием Арчи становится невероятно четкой, до предела выкрутив свою резкость. Я вижу-чувствую, как он бродит по второму этажу, весь в раздражении на ограниченный обзор. Да, через мои глаза он может видеть так же, как я через него — но ему хочется большего. Хочется, чтобы покрытие пола не загораживало зрелище.

Тот, кто с трубой, добивает того, кто с мечом. Я отбегаю еще дальше, не хочу тягаться с таким длиннющим куском металла. К счастью, с этим бойцом расправляются буквально на моих глазах: ему подставляют подножку, а когда он падает, надевают ему на голову металлический абажур.

— Дьявольство! — ревет кто-то яростно и безнадежно и совсем недалеко. — Объединяемся!

Ага, конечно, сейчас. Это может быть обманкой. Мой секрет успеха в боях — всегда держаться ото всех подальше. Подбежишь к зовущему — а он тебя на копье нанижет…

Под потолком проходят балки, оставляя зазор примерно в полметра. Для меня достаточно: я вскакиваю на комод, прыгаю и подтягиваюсь на балку, укладываюсь на ней плашмя. Теперь главное — смотреть по сторонам. Снизу меня почти не видно — но если кто-нибудь додумается улечься на другую балку параллельно мне, он сможет меня сбить одним метко пущенным ятаганом.

Увы, этот крик был не обманкой — а лучше бы был. По нашу душу явились истребители: игроки высшего уровня, которые накопили в прошлых турнирах значительное количество очков и намеренно не расходовали их, чтобы потратить сейчас. Потратить на нас. Потратить на боль. Истребители — единственные люди, способные причинять другим боль на турнире. Они вмешиваются в игры исключительно редко, потому что им надо сбиваться в отряды — а для этого надо дождаться, чтобы все накопили достаточное количество очков. И вот они накопили. В коридорах появляется отряд в серых рубахах.

Боец, не успевший вовремя обернуться, визжит, как резаная свинья: истребитель одним мастерским движением клинка снял с него скальп. Но боец жив, и оружие из рук истребителя никуда не делось — а значит, мучения продолжатся. Снова визг: раненый прижат к стене, и у него один за другим обрубают пальцы.

Опа! А вот это отличный ход. В шею истребителя влетает исполинское лезвие размером с сиденье для стула. Фонтан крови хотел было хлынуть — но не успевает, тело убитого истребителя растворяется в воздухе.

Однако того, кто швырнул лезвие, тут же скручивают, придавливают коленом в пол и начинают терзать скальпелем. Я морщусь — не люблю настолько патетический визг.

Ожидание кажется неимоверно долгим. Я не могу спрыгнуть, пока истребители не разделаются со всеми жертвами в этой комнате — а это процесс небыстрый. Комната превращается в настоящую камеру пыток — и странно, как никто не догадается поднять глаза под потолок и увидеть меня.

Арчи припал к дыре в полу, стоя на коленях. Представляю, как ему сейчас тревожно: не то ли я обманула его, сказав, что ему ничего не грозит, либо эти адские вопли не более чем театральная постановка. Держись, мальчик, держись — тебя защищает зрительская зона.

Дождавшись, пока последний истребитель покинет комнату, я спрыгиваю в центр зала и подхватываю металлическую ножку от стула — единственное подобие оружия, которым здесь можно поживиться. Изменяю своей обычной тактике и движусь не в том направлении, откуда раздаются звуки — а туда, где нависла гулкая тишина. Пока истребители делают свое дело, лучше отсидеться. Пусть их отряд поредеет, насколько это возможно — а схлестнемся мы в самом финале.

В темной похожей на вагон комнате застыла хрупкая девушка чуть повыше меня, с длинными русалочьими волосами. В руке держит отличный нож. Смотрит на меня с выражением возвышенного испуга и спрашивает:

— Ты будешь драться с ними? Я, пожалуй, лучше харакири сделаю. Не люблю боль и не хочу ее терпеть.

Я тоже не мазохистка. Но я азартная — и если есть шанс рискнуть в драке, вряд ли его упущу.

— Харакири? Мне делать больше нечего? — чересчур высокомерно отвечаю я и, к приятнейшему удивлению, замечаю в комнате еще один прекрасный нож. Деликатно заимствую его. Иду вдоль по коридору.

Истребители не имеют привычки сидеть в засаде или подкрадываться незаметно. Они — сила слишком грозная и мощная, чтобы унижаться до скрытности. Поэтому я никак не ожидаю подвоха — а истребитель бросается на меня именно что из засады, выскочив из-за плотной портьеры (в которой было так легко запутаться — но он, зараза, избежал такой ошибки).

Он хватает меня за волосы, вдавливает в стену и легонько прорезает кинжалом плечо. Неглубоко — просто чтоб напугать меня и заставить вдыхать запах собственной крови. Я втягиваю воздух как можно глубже и велю себе отключить чувство боли. Лицо истребителя скрыто темной маской — какие же они все-таки романтики.

Второй раз лезвие проходит мне по животу, оставляя за собой тонкую вертикальную полоску. Черт, щипит! Я не могу вырваться, потому что истребитель слишком тяжел. Их серые рубахи давят неумолимее рыцарской брони — когда тебя придавливает таким грузом к полу или к стене, почти невозможно оторвать от поверхности даже одну руку.

Но что-то мелькает под потолком. Переключившись на соперника, я временно отпустила вторую перспективу зрения и не следила за перемещениями Арчи. А мой Орленок добрался до дыры в потолке в паре метров от головы истребителя, соскочил туда, выгнулся в воздухе и вот уже сидит на корточках на плечах моего мучителя и хватает его за горло. Истребитель, не ждавший молниеносной бесшумной атаки, икает, дергается — и растворяется в воздухе. Арчи тоже.

Я осматриваю раны, ошеломленная и недовольная. Мне вовсе не нравится такой идиллический расклад. Во-первых, никто не велел Арчи меня спасать. Я умею проигрывать достойно и не вижу в этом ничего зазорного. Во-вторых — как сумел этот неопытный ягненочек уничтожить истребителя, спрыгнув прямиком со второго этажа без оружия?

— Ты не хотел спасать меня, — спорю я. — Ты это сделал потому, что счел нужным — но не хотел.

— Да ты откуда знаешь? — возмущается он. — Не решай за меня, что я хотел, а что нет!

Мы впервые разговариваем искренне, по-живому. Совместное кровопролитие сближает лучше любых посиделок за чашкой чая, лучше свиданий под луной и лучше совместных бизнес-проектов. Смерть имеет свойство оживлять тех, кто играл бок о бок с ней, но не порезался о косу. Выражаясь метафорически, та кровь, что пролилась в чужом присутствии, словно бы переливается в свидетелей преступления и делает их братьями по крови. Нам с Арчи хватило нескольких минут совместного присутствия на поле боя, чтобы заразиться общим настроением.

— Ну как, понравилось? — интересуется Тильда, входя в комнату с небольшим пакетом в руке. Самый обычный крафт-пакет, в каких круассаны носят — только вот я до сих пор ни разу не видела, чтоб менторы расхаживали с такими. Что там внутри? Наверняка ведь не просто карамельки.

— Да! — горит энтузиазмом Арчи. — Не могу сказать, что люблю бои — но мне понравилась динамика. Я, наверное, слишком залежался и мне надо больше двигаться. Мне уже можно немного позаниматься спортом в саду?

Арчи с его орлиной наблюдательностью не мог не обратить внимание на то, что после ночных упражнений в турнирном доме его мышцы пришли в тонус — а может, даже начали побаливать. Больших физических нагрузок у него не было достаточно давно, так что все пируэты и увороты пришлось выполнять спонтанно, без разминки. Удивительно, как он еще не прихрамывает и не заработал растяжение. Не удивляет ли его такое состояние тела? Или он думает, что это закономерный результат "терапии"?