В плацкартном вагоне было многолюдно. Цыгане – молодая пара – заняли боковые места. Из разговора выяснилась, что они земляки Эдика. Девушка-цыганка жила в цыганском поселке под Читой. Ее пытались выдать за нелюбимого богатого цыгана. Но она не захотела выходить за великовозрастного богача и убежала оттуда верхом на коне. Она доскакала до Читы, где встретилась с возлюбленным. Вместе они сели на поезд до Новосибирска. Там беглецы пересели на экспресс до Ташкента. И проехав по Турксибу, оказались в столице бывшего Туркестанского генерал-губернаторства, а ныне в столице союзной республики, уже объявившей о выходе из этого самого Союза. Поэтому семейная идиллия длилась не долго. И грозный призрак социальных конфликтов, тлеющих на окраинах гибнущей советской империи, заставил их пуститься в путь на неизведанный запад.

– И скоро там наш порт? – обратился Эдик к Луизе.

– Какой порт, Красноводск? – переспросил ее жених.

– Нет, – ответила Луиза. – Там неспокойно, и мы решили перевести поезд на другую сторону моря без захода на паром через Каспий. Окажетесь сразу в веселом порту Санчес в Южной Америке. Там в результате катастрофы оказались пустынными земли, освоенные в первой половине двадцатого века. Для молодоженов и не только – в провинциях Восточного берега выделяется бесплатно земля… Так что вместо Каспия вы перенесётесь через Атлантику за считанные мгновения.

Парень в военной форме, сидевший у окна, потерял фото любимой девушки. Оно упало в проем окна за стекло, и дембель не мог его вытащить.

– Говорят, скоро войска выведут? – вкрадчиво спросил его смуглый мужчина в тюбетейке и коричневом пиджаке.

– Я уже вывелся, – кратко ответил парень.

– А я из-под Бухары – станция Каган. Знаете? И там говорят, что скоро с гор спустятся…

Но пожилого человека прервал голос из громкоговорителя: «Уважаемые пассажиры. Станция Красноводск. Просьба всем собрать свои вещи и приготовиться к выходу».

– Эдуард, – раздался женский голос за спиной, – вам нужно выйти здесь, – Луиза сделала акцент на слове «нужно», так что Эдик всё понял с полуслова.

Луиза напоследок пояснила:

– Англичане успели перед первой мировой построить магистраль «Каир – Кейптаун» и история пошла по другому пути…

В пульмановском вагоне царило умиротворение. Над роскошью обстановки элитного вагона оказались не властны ни годы Великой депрессии, ни последующие социальные перемены во всем мире. Ведь в этой ветке реальности история пошла по другому варианту развития событий, о котором Эдик пока узнал лишь в общих чертах. Вот почему Луиза не стала вслед за ним пересаживаться на состав, чьи первые вагоны словно вышли из конца девятнадцатого века. Африканская бельгийка – «специалист по эвакуациям» – не нужна в мире, где нет острых конфликтов. А этот поезд мчит на юг…

Пока пассажиры еще находятся в пределах Евразии. Пустынные скалы Киликии, где когда-то крестоносцы бились с сельджуками, скрывают субтропический климат этих широт. Поздней осенью здесь довольно холодно, но вот уже в Египте зимняя погода напоминает месяц май умеренных широт. Впрочем, страна пирамид – далеко не последняя точка в его нынешнем вояже. Но обо всём по порядку.

В начале поезда Эдику встретился словоохотливый проводник в зеленом мундире с позументами. Эдик узнал от него немало интересного об этом мире. Похоже, здесь люди не теряли времени даром и вместо затрат на войны и гонку вооружений, успели еще в ХХ-м веке проложить стальную магистраль не только до Юга Африки, но и до Берингова пролива. Правда, на Крайнем Севере для быстроты проходки через тундру строили подвесные струнные дороги: вагоны двигаются на стальных тросах. А Восточный экспресс, как и описывал когда-то Жюль Верн, протянулся через Иран до Китая – получался дублер Транссиба с европейской шириной колеи.

Удивило, что здесь на поезде можно проехаться даже до Австралии. Если Эдика не очень впечатлила прокладка железной ветки через джунгли Индокитая, то постройка цепочки мостов через Индонезию восхитила. Поезда шли от Малакки через проливы мимо Сингапура до Суматры, затем по еще одному мосту до Явы и через серию проливов Зондских островов до Тимора, откуда паром переправлял вагоны до австралийского порта Дарвин.

В реальности, привычной Эдику, экономические причины мешали достроить даже межконтинентальную автодорогу, которая связала бы воедино Северную и Южную Америки. Теперь же в мире, где ограничены узкие интересы во благо всего человечества, поезд мчится вдоль Кордильер от Аляски до Патагонии…

Узнав эти сведения от проводника, Эдик отправился назад. В вагоне-ресторане стоял оживленный гомон, в котором часто слышалась русская речь.

– Вы едете до Кейптауна? – Эдик обратился к полноватому мужчине, сидевшему с краю стола и после окончания обеда, только взявшего в руки газету.

– Нет, сударь, до Капштадта не доеду, я выхожу чуть раньше, в Блумфонтейне, – ответил пассажир, оторвавшись от «Ведомостей». Концессия добывает золото в Оранжевой провинции, а управляется из Питера. А вам до Капштадта?

– Да.

– В первый раз туда едете? – спросил заинтересовавшийся мужчина. – Вся Африка промелькнет за окном вагона. В Найроби сойдет немало народу, а дальше почти без остановок до Трансвааля.

– И дальше до Кейптауна? – изумился Эдик. – Это конечная точка маршрута.

– Отчего же? Затем на пароме через океан в Буэнос-Айрес. А если повезет, поезд окажется в Южной Америке с помощью межпространственного переноса.

– Это как? – удивился Эдик.

– Вот вы как сюда попали? Судя по манерам, вы из советской ветки реальности.

– Из постсоветской.

– Какая, собственно, разница… постсоветская реальность происходит напрямую от советской, и вы сами выросли еще при советском строе…

После этого оба замолчали: пожилой господин из непонятно какого времени и мира – и молодой мужчина, с виду почти юноша, из вполне конкретного постсоветского города за Байкалом.

– У нас в Питере называют Кейптаун по-немецки Капштадтом, что звучит почти как Капстад на языке голландцев, которые и основали этот город, – перешел на общие темы господин из Северной Пальмиры.

– Я уже понял, – ответил Эдик задумчиво. – Да и с детства знаю: читал Станюковича, его морские рассказы, как русские моряки, плававшие на судах до Южной Африки, встретили на рынке Кейптауна мальчишку, приплывшего на рыбацком корабле из Петербурга (или даже из Кронштадта), который бойко называл главный порт Капской провинции почти на российский лад Капштадтом. Выходит, от Кронштадта до Капштадта – тоже наша земля, в каком-то смысле. Хотя они по морю плыли. А, впрочем, теперь она точно наша, мы ведь по суше едем через два континента. Вот вы, питерский, а без пересадок до Блумфонтейна мчитесь…

– А зря вы думаете, что я из непонятно какого времени и мира, – оживился добродушный, но оттого не менее загадочный толстячок. – Я из Питера 1999 года, принадлежащего той ветви реальности, научное название которой вы все равно не поймёте. Но общее представление уже имеете. А вот насчёт того, что я знаю о других мирах, так мы питаемся энергией переходов между мирами. Иные люди – они, наоборот, на переход кучу энергии тратят. Мы, впрочем, тоже, но это не мешает нам получать при переходе из одного мира в другой кучу дармовой энергии, которая покрывает затраты на переход.

– Можно сказать, вы переходите из мира в мир как поезд с одной колеи на другую. Только надо вовремя передвигать стрелку, – шептал Эдик, вспоминая свою далекую уже юность…

Эдик шел по улице мимо рынка. Прошлой осенью этот рынок еще был уличным, ведь потом его убрали под землю, построив поражающий своим великолепием торговый комплекс. А сейчас в бетонной стене, ограждавшей рынок, зияли проемы, в которые можно было заметить деревянные прилавки многолюдного рынка. Идя вдоль этой стены, Эдик заметил девушку.