– Мы снова окажемся в сентябре девяносто первого, – Анна вздохнула. – А тебе, Варя повезло: будешь такой же взрослой, как и сейчас, а нам придется опять в детей превратиться, правда, младшего подросткового возраста.

Переход во времени показался чем-то вроде погружения в сон: вначале окружающая их комната потемнела, очертания предметов стали размытыми. Произошло что-то вроде кратковременной потери сознания.

После вспышки темноты мы вновь увидели дневной свет. Восприятие было таким, словно мы только что проснулись. Мы оказались в той же комнате, но как говорил Самсон – за полтора десятка лет до этого. Обстановка и в самом деле изменилась.

Кое-что из вещей отсутствовало, зато прибавились другие детали обстановки. В частности, большое зеркало у самого входа, старомодный дисковый телефон на столе…

Я обводил взглядом комнату дальше – отрывной календарь на стене показывал сентябрь 1991 года…

Как изменились сами ребята! Мы оглядывали друг друга, приноравливаясь к непривычному, точнее, давно забытому телу двенадцатилетних подростков.

Оказалось, что Анна была мне ровесницей. Во всяком случае, она выглядела сейчас в точности на мой возраст. На ней было ситцевое платьице с небольшими оборками. Я тоже выглядел как мой двойник в прошлом: черная синтетическая куртка, под ней физкультурная мастерка, а на ногах – темно-синие брюки от школьной формы.

Анна оглядывала себя перед зеркалом, вертелась в платье, придерживая руками подол:

– А я помню это платье, его мне купила мама весной того же года, где-то в начале апреля. Так что оно еще новое.

– А у детей сильно старых вещей и не бывает, они же растут и почти каждый год приходится покупать новые вещи, – заметил я.

Варя стояла в задумчивости. Она не изменилась… За это она и нравилась мне. И за ее странную отрешённость от однокурсников и за манеру одеваться: помнится, когда я работал системным администратором в новосибирском филиале, Варя всегда носила короткую юбку, хотя был декабрь, а потом и январь. На переменах она стояла одна у стены и ни с кем не разговаривала, хотя эффектно выглядела, обладая статной, даже несколько тяжеловесной фигурой.

Кажется, на таких – немного не от мира сего людей, – и обращают внимание неведомые силы…

* * *

И снова уже знакомый кабинет. Июль 2005-го. Светло: расходятся тучи, а дождь совсем прекратился. Варя и Самсон выжидающе смотрели на меня, вернувшегося из своего первого вояжа в глубины времени…

Я, сглотнув комок в горле, спросил:

– А где Аня?

Самсон укоризненно посмотрел на него:

– Анна пока задерживается. Так что пока сам расскажи, что там видел.

И я начал свой рассказ:

– Когда мы вышли из этого кабинета, то разошлись в разные стороны. В красноватом отблеске облаков еще можно было разглядеть улицы, уходящие к реке… А рядом ехали машины, много машин: «Жигули», иногда «Москвичи», редко Волги… И желтые автобусы – совсем как в годы детства. Да это и есть детство, точнее самый его конец. Я стал спускаться по улице Сухэ-Батора к реке… И вдалеке над речным портом увидел вывеску: «Речной порт». Это неоновая надпись – в сумраке она светилась…

– Речной порт? – переспросила Варя. – Тогда это альтернативный 1991 год! Такая надпись появится году в две тысячи четырнадцатом… А до этого никогда не было. Ты еще не знаешь, но с 2010-го или одиннадцатого года территорию Судостроительного завода начнут расчищать для постройки новых торговых центров. Останется лишь речной порт…

А Самсон сказал мне:

– Молодой человек, мы изменили само прошлое. Теперь оно разовьется в свое будущее. А там расхождения с нашим миром с каждым годом будут все сильнее.

– И всё благодаря тебе, – согласилась Анна. – Ты, Алексей, подобен закваске из дрожжей для огромного светлого будущего… Оно проросло, расширилось и, видимо, уже превратилось в полноценный альтернативный мир…

Анна подскочила к окну:

– Ах, как сияет солнце! Как хорошо, что мы еще в 2005 году!

Самсон смотрел тяжелым взглядом вдаль за окно:

– Алексей, ты еще не знаешь, чем обернутся будущие годы для таких как ты простых людей. Но неведомые силы решили тебе помочь. И помогли. Но миллионы других людей попали в жернова истории… Брошены на произвол судьбы… или это произвол тайных владык мира, ставящих свои тайные спектакли, но в масштабах мира… И персонажи – живые люди.

В кабинет вошла Анна – выглядела она уставшей, словно отсутствовала не полчаса, а целый вечер.

Самсон радушно ее приветствовал:

– Ну как, принесла артефакт?

– Да. Вот газета «Байкал», – и девушка вынула из сумочки газету со старорежимными ятями и твердыми знаками в заголовках. Номер выглядел совсем свежим, от него даже исходил запах типографской краски.

Самсон протянул ее Анне, снисходительно улыбаясь:

– Здесь опубликовано письмо студентов, в котором они благодарят за благотворительный вечер.

И Анна зачитала вслух:

«Позвольте на страницах Вашей уважаемой газеты выразить нашу глубокую признательность местному обществу за трогательное, отзывчивое отношение к положению наших коллег. Пользуясь случаем, выражаем сердечную благодарность распорядительнице вечера 22 апреля Анне Ивановне Барбольде-Марни и много способствовавшей успеху вечера Серафиме Яковлевне Синицыной…».

– Да, помню, как они нам тогда помогли… Я Эдгар Делле, отчисленный студент, – пояснил мужчина изумленному Виктору. – Мне тогда предложили участвовать в эксперименте. Выбора у меня, сами понимаете, не было: я попал меж двух огней. Моя родная Прибалтика осенью девятьсот пятого была захвачена революционерами, для подавления восстания царские власти ждали, пока войска закончат войну в Маньчжурии. И меня перенесли в конец XX века, в 80-е годы. Моя профессия помогла – до Восточного института я окончил Рижское горное реальное училище. Поэтому меня определили геологом в Бурятское Геологоуправление. Еще в Восточном институте я успел изучить монгольский, поэтому ездил в экспедиции по разведке ископаемых в Монголию. Затем началась пора перемен, даже название переименовали в Геоцентр. Я пережил 90-е годы, двухтысячные, но так плохо как в десятые годы двадцать первого века, у нас не было… всех работников Геоцентра сократили. Видимо, никому не нужна ни отечественная наука, ни своя промышленность… Поэтому мы решили изменить мир.

Анна принялась излагать мне заключительные наставления:

– Алексей, ты глубоко верил в чудо, в счастье. Ты не побоялся пойти вслед за мной и зайти в это здание. Мы решились на эксперимент. Подобный тому, когда Анна под проливным дождем впервые встретила Виктора…

Мы используем душевный настрой людей, тонко чувствующих природу. Ибо человек одухотворяет Природу. Силы, многие силы, незримо присутствующие вокруг нас, готовы принять наши мыслеформы, воплотиться в человека.

Виктор тогда стал нашим первопроходцем… Ни к чему сейчас рассказывать, скольких усилий стоило создать Лучший мир. Но мы укоренились в нем. Теперь настала пора помогать другим ветвям реальности.

Осень расставила свои ориентиры. Осень – и куда-то всё идут поезда… А на трамвайной остановке под светом одинокого фонаря стоит девушка в лёгком светлом плаще. Где-то я видел все это…

Так хочется надеяться, что однажды к нам в город придёт поезд, который принесёт Надежду…

Поезд прибудет на вокзал, а с ним вернутся счастливые времена. Он привезёт нам счастье. Нам так не хватает беззаботных дней старого доброго времени. Особенно осенью, когда ждёшь тёплых дней. Ведь осень – пора переездов, каких-то изменений в жизни.

И от осени у нас наверно навсегда осталось ожидание каких-то перемен, поворотов в жизни и судьбе…