Вопрос был риторическим. Даже самые тщательные поиски не обнаружили бы остолопов среди подчиненных Голованова.

  Иные разговоры и настроения царили среди истребителей. Летчики большей частью предавались радужным мечтам:

  - Да мы их!

  - С нашей-то скоростью!

  - И с ракетным вооружением!

  Надо отметить, что подобная точка зрения усиленно подогревалась политруками. Дескать, финские авиаторы будут воевать за свое буржуазное правительство исключительно из-под палки... а наша советская техника самая передовая в мире... наши летчики вооружены передовой марксистко-ленинской теорией... Правды ради скажем: не все политработники разделяли эти бодрые мысли. Старшим по званию среди таких исключений был комиссар Калачев, которого Рычагов помнил еще по Халхин-Голу. Он не выдавал перед слушателями лекцию - скорее вовлекал их в диалог:

  - В бою больше шансов победить у того, кто противника перемудрит и перехитрит, и планы такие нужно составлять еще до боя. Ну-ка, как бы вы действовали против этаких МиГов на поршневых машинах? У реактивных преимущество в скорости, понятно. Найдите меры противодействия!

  Всегда в аудитории находилась пара-тройка наиболее думающих летчиков, и те немедленно выкладывали оценки и предложения:

  - На вертикали и думать нечего, МиГи сделают их, как стоячих...

  - Ловить из засады! Затихариться в облачности, а потом по наводке с земли кэ-э-эк налететь сзади-сверху!

  - Не очень-то налетишь, у реактивного в горизонтали скорость ну несравнимая...

  - И все же в засаде толк может быть. Вот поставить заградительный огонь из всех стволов...

  - Да не одной машины, а нескольких...

  - Бреющий полет, вот средство...

  - Ага, средство сбежать. Тебя не о том спрашивают, а о противодействии...

  - Ребята, давайте начнем с самого начала. Кто помнит, какие у финнов истребители?

  - Тут и помнить нечего. Все напечатано, - дотошный летчик перелистнул страницы брошюрки. - Ага. 'Бристоль-Бленхейм' - это раз...

  - Так то бомбардировщик!

  - А здесь написано, что и ночной истребитель, - знаток потряс брошюркой. - Ну, по-любому: два пулемета калибра 7,7 мм.

  - А еще?

  - 'Фоккер'. Уж тот чистый истребитель, четыре пулемета. Правда, того же калибра примерно.

  - Это все?

  - Тут написано еще 'Бристоль бульдог'.

  - Вот уж сокровище: биплан, с неубирающимся шасси, два пулемета...

  - А если на горизонтали пробовать ловить? Маневр у финнов точно получше будет.

  - Пока развернешься, 'мигарь' уйдет.

  - Скорее так: убрать газ, плестись на двухстах. Разница скоростей такая, что реактивный проскочит и фиг прицелится.

  - Ну промажет он, пронесется мимо со свистом. А толку-то? Поршневой тоже не успеет в прицел взять.

  - И не надо. Заградительную очередь поперек курса.

  - Товарищ комиссар, а нельзя ль нам получить хоть пару 'ишаков'? Чтоб отрабатывать тактику, значит.

  Калачев отвечал уклончиво:

  - Идея хороша, я поддержу ее перед Рычаговым. Но не он принимает окончательное решение.

  Про себя он подумал, что эта идея, вероятно, не имеет шансов на воплощение. Он представлял себе дату начала наступления. На отработку тактики времени, скорее всего, не хватит. И комиссар подбил итоги дискуссии:

  - То, что вы, товарищи не нашли способов нападения на наши самолеты, неозначает, что их нет. Не считайте, что финны все сплошь дураки. Противник будет думать и, возможно, что-то придумает.

  Совсем другие разговоры циркулировали среди вертолетчиц.

  - Вот чувствую, девочки, придется нам большей частью заниматься извозом на транспортных машинах, - говорила подчиненным Полина Осипенко. Подобная осторожность в выражениях повышала степень доверительности разговора. До известной степени, как легко понять.

  - Это почему так?

  - А потому, что рассказали мне, как работают наши установки для ракетного обстрела, да сколько там эрэсов. Вот чем хотите клянусь: после залпа никого и ничего не останется. Имею в виду, на этой площадке ударным машинам атаковать будет нечего. Наша бронетехника пойдет в прорыв. А впереди мосты, да не один. Если по грузоподъемности они подходят, то их захватят десантники. Считайте: два транспортника - полная рота. Да боеприпасы - еще один. Да средства усиления, скажем, еще два. А разгрузка - дело, может, и быстрое, так ведь ребятам надо... как это у них... обустроить позиции, вот. И тут понадобится прикрытие. Два 'крокодила', меньше никак.

  - Полин, а откуда вообще это название пошло? - поинтересовалась Лида Литвяк. С этим зверем она была знакома только по картинкам в учебнике географии.

  - Сергей Васильевич так обозвал. Но я сама видела в зоопарке этих крокодилов, которые африканские. Ух, и тварюга! Пасть вытянутая, - эти слова сопровождались соответствующим жестом, - а зубов в ней! Не пересчитать, и все острые. Бронированный он, кстати.

  - Крокодил???

  - Ну да. Спина в такой мелкий квадратик... ну как осназовские танки.

  Слова произвели должное впечатление. Танки все видели (они проезжали мимо аэродрома), и плитки на броне были замечены. Вертотлетчицы сделали, в общем, правильный вывод: то, что расположено на броне, должно ее усиливать, и это относилось как к гусеничной технике, так и к африканским зверям.

  - А еще если кого из десантников ранят, то вывозить опять же мы будем.

  Не было сказано 'убьют'. Это слово как будто было вычеркнуто из лексикона - и не только у вертолетчиц.

  Разговор продолжился в чуть неожиданном ключе. Спросили из дальнего угла:

  - А средь наших соколов хоть один неженатый имеется?

  На этот вопрос Осипенко нашла ответ совсем не сразу.

  - А ведь верно ты подметила, Рита: все, как один, женатики. Но... есть все же возможность. Тут слышала я ненароком про такого: капитан Маргелов зовут. У него в подчинении батальон лыжников. Так вот: сам комкор Жуков при мне сказал, что у этого самого капитана прекрасные задатки десантника. А в том батальоне... - эффектная пауза, - ...все эти лыжники - ребята лихие, как на подбор. Вот что хотите - а там холостые имеются. Полагаю, что их-то мы и будем возить.

  В помещении послышалось приглушенное хихиканье. Полина чуть снисходительным тоном - она-то уже второй раз была замужем - продолжила:

  - Помяните мое слово: еще эти ребята к нам будут бегать с передовой. Они к нам, а не наоборот! И то молвить: что хорошему лыжнику двадцать километров отмахать? Тьфу да ничего! Особенно ежели на бронетехнике.

  На этот раз хихиканье обратилось хохотом.

  Но по уходе в свою комнату развеселое настроение Полины Осипенко враз обратилось в противоположное. Ей снова вспомнился тот необычно яркий сон.

  В нем они сидели в спарке с Толей Серовым, но то был не тренажер, а настоящий вылет на настоящем И-16. Отработка слепого полета. Она, майор Осипенко, действовала правильно. Но потом Серов сдвинул темный колпак в свою сторону и на вираже сорвался в штопор: точно так же, как случилось на тренажере. И опять пришла мгновенная растерянность, а потом, когда она стала рвать штурвал на себя, выводя машину из пике, ей, как и тогда на тренажере, не хватило пары десятков метров. И пилот-инструктор не помог. В этот самый момент Осипенко проснулась с колотящимся сердцем, уже поняв разумом, что все обошлось; всего лишь сон, ночной кошмар и ничего больше. Только очень уж детальным он был. И еще одна странность: Осипенко обычно почти не запоминала сны, но это заклинился в памяти намертво и до мельчайшей детали.

  И почему-то сразу же в памяти всплыла картинка: лицо седого коринженера. В тот момент, когда оба вылезали из тренажера, он на них смотрел каким-то непонятным взглядом. Полина отнюдь не сразу подобрала описание. Чуть ли не минуту спустя нужная мысль появилась: это был взгляд учителя, превосходно знающего возможности ученика и потому заранее ожидающего от него неверный ответ.