- Ну все, товарищи, вам есть над чем поразмыслить. А я пойду.

  - А с нами отметить не хотите, Сергей Васильевич? - осторожно спросил Томашевич.

  - Нам, Дмитрий Людвигович, еще грузовик отогнать в гараж, и груз на склад.

  - Как же, если моторы у нас?

  - Есть груз, только легкий. То, что я назвал 'черным ящиком' - само по себе секрет, а уж его применение - так вдвойне. Говорю вам, наши инженеры американскую разработку... кхм... сильно продвинули. Сдать надо по всем правилам.

  Рославлев ожидал, что какая-то реакция Сталина на событие должна последовать, но сам себе признавался, что точное ее предсказание в данном случае вряд ли возможно.

  Начало не предвещало ничего особенного: звонок от Поскребышева, с приглашением прибыть тогда-то. Но когда инженер зашел в уже знакомый кабинет, он там увидел не кого-то, а Чкалова.

  После приветствий инциативу проявил сам хозяин кабинета:

  - Вот, Сергей Васильевич, жалоба на вас поступила. Вы, дескать, устраиваете слежку за летчиками.

  У Рославлева аргументы были заготовлены, он лишь не предусмотрел, что выкладывать их придется в присутствии Хозяина.

  - Валерий Павлович, я вам всецело доверяю. Но позволю себе напомнить: вы были не один в небе.

  Пауза. Она достигла цели: слушатели заинтересовались.

  - Вас было двое: вы и самолет. Вы надежны, умны, умелы, находчивы. А самолет, к сожалению, в первую очередь был ненадежен. Я, правда, чуть помог с установкой доработанного двигателя. И еще примите во внимание: вся эта возня со следящим устройством была обманом.

  Еще одна пауза. На этот раз у Сталина появилось на лице выражение некоторого любопытства. А Чкалов сначала не поверил ушам, потом задумал было возмутиться, но ему не дали.

  - Нет, в самом приборе никакого обмана не было и нет. Он и вправду содержит самописцы. Но на его наладку потребовалось бы полных восемь часов работы, вот их у меня не было. Вы поверили, а большего и не требовалось. Результат налицо: самолет опробован без повреждений, вы живы и, надеюсь, еще будете осваивать будущую авиатехнику. Она будет куда требовательней. Реактивные двигатели.

  Хозяин кабинета никак не отреагировал. Он-то знал будущее авиации. Но Чкалов был поражен в самое сердце.

  - Реактивные? Они уже есть? И какую скорость дают?

  - Раскрою небольшой секрет, если вы позволите, товарищ Сталин, - последовал благожелательный кивок. - Начинать придется с небольших скоростей - километров восемьсот или восемьсот пятьдесят.

  Цифры произвели впечатление.

  - А там будет видно. Но для этого придется подтянуть дисциплину. В первую очередь - четко следовать полетным заданиям. Никакой отсебятины!

  - Когда? - не выдержал летчик.

  - Не имею права говорить, - жестко отрезал седой инженер.

  - Я так понимаю, товарищи, вы готовы работать вместе, - вроде как мягко произнес Сталин, но оба гостя отлично поняли, что это замаскированный приказ.

  - Готов! - искренне ответил Чкалов.

  - Будем работать, пока и поскольку меня не отвлекут на другие задачи, - чуть более осторожно ответил Рославлев.

  - Вы свободны, товарищ Чкалов. Еще раз поздравляю с успешным выполнением задания. А к вам, товарищ Александров, еще будут вопросы.

  Летчик удалился.

  - Есть задание по вашей специальности, Сергей Васильевич. Нам срочно нужно триста тонн золота. Сможете ли вы их обеспечить и насколько быстро?

  Инженер чуть задумался, потом поднял глаза:

  - Это не только от меня зависит. Понадобится организационная помощь НКВД. Большей частью она будет связана с обеспечением секретности операции. В нее нужно вовлечь как можно меньшее количество людей.

  Сталин сделал паузу, в течение которой прикурил папиросу, затянулся и лишь после этого спросил:

  - Обрисуйте план в общих чертах.

  - Понадобится выход на аффинажный завод. Насколько мне известно, такой в Москве имеется. Они должны выплавить слиток золота без каких-либо цифр на нем. Кроме того, мне потребуются...

  Сталин терпеливо выслушал, после чего подвел итог:

  - Полагаем, что все это ведомство товарища Берия обеспечит. Но сколько понадобится времени на вашу работу?

  Слово 'вашу' было произнесено с особым ударением.

  - Точно не скажу. От двух до восьми часов, если не свалюсь сам. Надеюсь, этого не произойдет.

  - С вами свяжутся, товарищ Странник. Вы свободны.

  И снова Рославлев не смог угадать причину, по которой его назвали этим именем.

  Уже в приемной инженеру пришлось еще раз удивиться. Там его ждал не только ефрейтор Сидоров (охрана, однако), но и сам Чкалов. Летчик тут же поспешил объясниться:

  - Сергей Васильевич, я хотел бы отметить с вами все дело в 'Арагви'.

  На этот раз улыбка инженера была широкой и открытой.

  - Согласен, Валерий Павлович, но с условиями. Первое из них: в дальнейшем мы называем друг друга по имени-отчеству, но на 'ты'. Каково?

  - Согласен.

  - Добро, и вот еще одно условие: мне много пить нельзя. Не по здоровью, так что даже не уговаривай.

  - Будь по-твоему, Сергей Василич.

  - Ефрейтор Сидоров!

  - Я!

  - Мы с товарищем Чкаловым едем в ресторан 'Арагви'. Сообщите... куда надо.

  - Будет сделано, товарищ инженер!

  На следующий день Рославлев, накануне употребивший крайне мало, принялся на вполне свежую голову вспоминать и анализировать.

  Конечно же, центральной фигурой в зале ресторана тут же оказался Валерий Павлович. Все посетители, официанты и, конечно же, метрдотель знали прославленного летчика в лицо. И не просто знали. Чкалова любили. И он этим откровенно наслаждался. Создавалось впечатление, что еще до первого бокала летчик уже был порядочно пьян. Рославлев мысленно отметил это минусом.

  Но был и плюс: на вопрос о причине застолья Чкалов ответил сверкающей улыбкой:

  - Сам товарищ Сталин отметил мою хорошую работу!

  Разумеется, последовал неудобный вопрос:

  - А что за работа?

  - Самолет сумел довести до полосы и посадить. Вот мой товарищ, инженер Александров...

  Пришлось немедленно прерывать:

  - Валерий Павлович преувеличивает: я всего лишь малым делом помог.

  И внимание окружающих мгновенно переключилось обратно на Чкалова.

  Последним напутствием великому летчику перед тем, как он ввалился в свою квартиру, было:

  - Валерий Палыч, завтра на работу не приходи. Полетов все равно не будет.

  Но, уже уходя в направлении метро, Рославлев подумал: а не слишком ли Чкалов любит обожающее внимание к себе?

  Полознев развернулся вовсю. Аффинажный завод оказался наиболее трудным объектом: директор отпирался изо всех сил от необычного заказа. У него были доводы: слиток без опознавательных знаков нарушал все инструкции разом, а бумаги у представителя НКВД были не самые мощные. Но капитан госбезопасности проявил находчивость:

  - Афанасий Михайлович, так ведь мы не получим слиток без всякой информации. Заверните его в бумагу, на всех стыках понаставьте сургучные печати, ну как на ценной посылке. А на самую бумагу - все выходные данные, подпись, круглая печать, чин-чином. И не забудьте в накладной указать, что на слитке, дескать, отметки отсутствуют по настоянию представителя такого-то. На вас ответственности не будет, она на мне.

  Далее капитан проявил незаурядную психологическую опытность:

  - Вы спрашиваете самого себя: кому бы такое могло понадобиться? Могу ответить: сам этого не знаю, но поручение, как видите, получил от наркома. Предполагаю, что шло через Политбюро.

  Директор понял, что слиток понадобился для какого-то платежа, о которых в газете 'Правда' не сообщают.