Тогда после этого мы много раз занимались сексом.

Сейчас все ощущалось иначе.

Скорость, с которой все это принимало иной оборот, дезориентировала меня, почти пугала, но это также казалось частью происходящего.

Может, просто мы оба знали, что останемся здесь, пока этому не придёт конец — тому, что разделяло нас, той стене, что все ещё находилась там, сбивая нас с толку, заставляя нас вести себя друг с другом как безумные засранцы, заставляя нас не доверять и врать друг другу, утаивать вещи и притворяться теми, кем мы не были, ходить друг вокруг друга на цыпочках и выдвигать идиотские предположения.

Мы будем здесь, пока это не уйдёт, не рассеется в воздухе.

Услышав меня, Блэк фыркнул, подняв взгляд.

В его золотых глазах проступила резкость, когда он встретился со мной взглядом, стиснув зубы.

Я почувствовала его осознание, что я все-таки понимала.

Я ощущала в нем твёрдую решимость, которая крепла с каждой секундой, что Блэк смотрел на меня.

Я чувствовала, что в Блэке это чувство жило даже сильнее, чем во мне — может, потому что когда мы оба это чувствовали, оно каким-то странным образом умножалось. Блэк посмотрел на меня, и в его взгляде читалось нечто среднее между обещанием и угрозой.

Блэк на моих глазах съел ещё кусок омлета, не отводя от меня взгляда.

Я наблюдала, как он ест, попеременно возбуждаясь и желая прикоснуться к мышцам его лица и горла, пока он глотал и жевал.

Когда Блэк налил себе кофе, я осознала, что подвигаюсь ближе, пока снова не очутилась перед ним на коленях, гладя его ноги и ступни, а затем положила свои руки на его бедра, наполовину улёгшись к нему на колени.

Через несколько минут я начала делать ему минет, и в этот раз Блэк продолжил есть, пока я это делала, хотя время от времени останавливался, чтобы схватить мои волосы рукой, ласково убрать их с лица. Он говорил мне что-то на грубом прекси. Даже тогда он возвращался к еде, кушая между тяжёлыми вздохами, подавался навстречу моему рту. Когда я не остановилась, его мышцы расслабились.

Блэк не переставал есть, пока не кончил.

Стиснув мои волосы в руке, он застонал, вжимаясь в меня, стараясь не толкаться сильнее, беспокоясь, что он может причинить мне боль жёсткой частью своего члена или hirik-ом, как его называли видящие; беспокоясь, что он зайдёт слишком далеко. Когда он отпустил контроль, его боль ударила по мне жаркими волнами, и когда Блэк в этот раз заговорил со мной на прекси, он стал мешать его с английским, чтобы я понимала большую часть сказанного.

Когда его конвульсии стихли, но эрекция не спала, я принялась вновь притягивать его, кружа языком вокруг головки члена.

Блэк издал тяжёлый стон, когда я не остановилась.

Затем он принялся есть ещё быстрее, сожрав сосиску за пару укусов, залпом вылакав апельсиновый сок, и стараясь глотать, пока он двигался у меня во рту.

— Бл*дь… Мириам… — Блэк пытался выдавить слова, затем переключился на мой разум. Его мысли ударили по мне разрядом такой силы, от которого моя боль вернулась плотной волной. «Я хочу отнести тебя в другую комнату. Я хочу оттрахать тебя на нашей кровати. Мы даже не трахались в нашей проклятой кровати».

Я крепче потянула его своим светом, и Блэк поёрзал, но не отодвинулся, поскольку все ещё оставался у меня во рту. Я чувствовала, как усиливается его боль, нарастая, пока он не захрипел.

«Доешь, — сказала я ему. — Съешь всё, Блэк. Потом можешь делать всё, что тебе вздумается».

Я почувствовала, как он принимает мои слова.

Я чувствовала, что он отнёсся к ним так серьёзно, что та боль вернулась в мою грудь, отчего стало сложно дышать.

Блэк съел последний кусок сосиски, затем руками разорвал первый кусок хлеба. Я своим светом чувствовала, как он делает это, видела какой-то частью своего сознания, как Блэк ножом намазывает густой слой масла и джема и вздрагивает от боли, усилившейся из-за того, как я ласкала его член. Затем он откусил огромный кусок и принялся энергично жевать.

Он съел так обе булочки — словно они были боевой операцией не на жизнь, а на смерть. Закончив со второй и проглотив последний кусок, Блэк аккуратно оттолкнул меня и отодвинул стул от стола.

— Я все съел, — прорычал он. — Смотри, Мири. Смотри.

Я должна была рассмеяться.

Наше поведение должно было заставить меня рассмеяться; вся эта ситуация должна была меня рассмешить. Но почему-то этого не случилось. Вместо этого я восприняла его заявление серьёзно.

Встав, я посмотрела на его тарелку, тщательно её осмотрев.

Еда исчезла. Хлеб, сосиски, омлет, сок… все исчезло. Масло исчезло. И джем тоже.

Его чашка кофе осталась наполовину полной.

Несколько секунд я смотрела на эту наполовину полную чашку кофе, думая.

Я решила, что все хорошо.

Все ещё глядя на неё, я один раз кивнула.

— Да. Ладно.

Блэк поднялся на ноги и обхватил меня руками прежде, чем я успела перевести дух. Ничего не дожидаясь, он поднял меня, придавив к своей груди, и отнёс в другую комнату.

Что-то в том, как он держал меня, заставило каждую мышцу в моем теле расслабиться. Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь держал меня вот так. Блэк окутывал меня своим телом и светом, так что я чувствовала его каждым дюймом своей кожи, даже там, где он меня не касался.

Он принёс меня в спальню и вместо того чтобы бросить меня на кровать или хотя бы положить, он опустился на матрас вместе со мной, все ещё удерживая меня в сокрушительном объятии, обхватывая руками мои плечи и ноги.

Не отпуская меня, Блэк изогнул своё тело, побуждая меня рукой направить его внутрь. Затем он улёгся на меня, трахая меня так глубоко, что мой разум опустел. Я обвила руками его шею, и Блэк чуть изменил угол проникновения, входя в меня ещё жёстче, вминая меня в матрас и всматриваясь в мои глаза.

Его взгляд затуманился у меня на глазах. И чем дольше мы этим занимались, тем мягче становилось выражение его лица.

— Ты не уйдёшь, пока я не скажу, — пробормотал Блэк.

Прижавшись своим лбом к моему, Блэк издал хрип, когда я кивнула и выгнулась ему навстречу, пытаясь принять его ещё глубже. Я чувствовала, как его боль становится невыносимой, а затем он прикрыл глаза. Секунды спустя его веки вновь поднялись, и Блэк уставился мне в глаза. Его зрачки теперь поглотили все, за исключением узкого золотого ободка.

— Мы потом поговорим, — сказал он грубовато. — Сейчас я не хочу говорить, Мири. Только не сейчас.

Я кивнула, удерживая его взгляд.

— Потом нам нужно поговорить, — сказал он, прижимаясь своим лицом к моему.

Я чувствовала, как мы оба входим в то смутное состояние, которое я помнила по Сан-Франциско, когда Блэк впервые заставил меня открыть свой свет. Я вспомнила, каким он был тогда, какими другими мы оба стали, и резкая боль поднялась в моей груди.

Я крепче обхватила его руками и ногами, и Блэк издал надрывный стон.

Затем другое присутствие поднялось в моем сознании — не Блэка.

«Вам нужно это, — пробормотало присутствие в моем сознании. — Вам обоим это нужно».

Я подпрыгнула, затем крепче вцепилась в Блэка, плотнее обвивая его шею руками.

Сделав это, я постаралась вытеснить другое присутствие из своего света.

Я знала, кто это был.

Я знала этот голос, присутствие, которое с ним приходило.

Обычно я не возражала, правда. Мне даже нравилось присутствие, которое я там ощущала. Мне нравилось, что оно любило Блэка, что оно защищало Блэка, что оно хотело, чтобы мы с Блэком были вместе. Мне нравилось, что оно как будто присматривало за Блэком и мной, даже когда мы оба были слишком взвинчены, чтобы присматривать друг за другом.

Но прямо сейчас я не желала его слышать.

Я не хотела слышать или чувствовать ничего, кроме самого Блэка.

«Но я и есть Блэк, — сказал голос. — Теперь я — Блэк. Он — это я. Я думал, ты знала это, Мири. Я думал, ты понимаешь это…»