Купцов отключил связь и извинился за дочь. Я пожала плечами. Неужели Полина, готовя «операцию», даже ни разу не посмотрела на меня? Не выяснила, что я собой представляю? Или была так уверена в успехе? Хотя я сейчас выгляжу по-другому. Я отрастила волосы, перестала краситься в блондинку, похудела, одеваюсь совсем не так, как одевалась, работая главным бухгалтером. Меня даже бывшие коллеги, с которыми я продолжала встречаться во время пребывания в Петербурге, не сразу узнавали после смены имиджа.

— Как ваша дочь объяснила вам решение участвовать в реалити-шоу?

— Реклама. Про потенциального мужа даже не упоминала. Это старший сын Алейника?

— А что представляют собой его другие сыновья?

— Второго он считает «черной овцой». Игорь давно изгнан из дома. Не знаю, включен в завещание или нет.

— Что он натворил?

— Он художник.

— Но это же не преступление и не повод изгонять сына из дома.

— Алейник считал, что сыновья должны идти в бизнес и делать то, что им сказано. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. То есть лишение довольствия. Святослав сделал то, что хотел Игнат Петрович, да вроде бы он и сам метил в бизнес. И явно он в этом проекте участвует для поддержания бизнеса — он же пойдет по их каналу, там реклама дорого стоит. Святослав наверняка не собирается жениться ни на одной из этих девок. И на моей Полине тоже не собирается. И она за него не собирается. А Игорь плюнул отцу в душу.

— На что он живет? Он талантливый художник? Продает свои картины за хорошие деньги?

— Живет он с хозяйкой картинной галереи, которая годится ему в матери. Она не только выставляет его картины, но и содержит его. Он может себе позволить заниматься творчеством. Эта баба — еще и агент. Представляет интересы многих художников. В общем, может содержать молодое дарование, только явно из-за других талантов. Хотя нельзя исключать, что через некоторое время заменит Игоря на еще более молодое дарование.

— Сколько ему лет? — спросила я. Я знала, что Святославу, за которого пойдет «борьба» на реалити-шоу, тридцать три.

Петр Иванович ответил, что точно не знает, Игорь года на три-четыре младше Святослава.

— Хотя бизнес держится на Игнате, — печально сказал Петр Иванович. — Святослав старается, но все равно не то. Надо было больше детей рожать.

— Можно нанять суррогатную мать, — заметила я. — Сейчас мужчине совсем необязательно жениться. Финансовые возможности Игната Петровича позволяют. Как и ваши.

Купцов вздохнул и сообщил, что у Игоря Алейника есть двое детей от двух разных женщин, с которыми он не встречается и которыми не занимается. Алименты не платит, потому что не с чего. Женат он на этих женщинах не был, да они вроде и не стремились замуж — обе богемные, одна — художница, вторая — поэтесса. Правда, Алейник-старший взял поэтессу в одно из своих печатных изданий, где она трудится младшим редактором и имеет какой-то постоянный доход. С ребенком сидит бабушка, и поэтесса тоже ребенком занимается. Художница просто отдала ребенка своим родителям и продолжает вести богемный образ жизни.

— А Игнат Петрович?

— Что Игнат Петрович? Он не должен содержать детей своего великовозрастного сына, тем более изгнанного им из дома. Наверное, как-то отслеживает их судьбу. Видите, даже я про них знаю.

Купцов улыбнулся. Я спросила, откуда такая осведомленность.

— Я считаю, что нужно иметь всю возможную информацию о людях, с которыми тебя сталкивает или может столкнуть жизнь. Нужно знать их сильные и слабые места. Слабым местом часто являются дети и внуки.

— Внуки Игната Петровича — его слабое место?

— Нет. И это знают все его партнеры. Вы же в курсе, что иногда, если на человека хотят надавить, выкрадывают ребенка. Выкрадывать внуков Алейника, детей Игоря, бессмысленно. Конечно, если кто-то из них заболеет, он наверняка поможет. Но отдавать за них бизнес точно не будет.

Купцов печально улыбнулся. А вот его внук для него, пожалуй, был самым дорогим человеком, возможно, дороже Полины. И на него можно надавить и через внука, и через Полину. Но я не сомневалась, что Купец обеспечил все необходимые меры безопасности.

— Вы знаете, Люда, что моя Полина теперь управляет вашим предприятием?

— Знаю. И знаю, что успешно.

Я понимала, что мои бывшие коллеги не сказали мне об этом, чтобы не расстраивать. Но им вовремя платили зарплату, количество заказов увеличилось. Я могла только порадоваться за них. Хотя не уверена, что мужчинам нравится подчиняться молодой девчонке. С другой стороны — кризис, нужно кормить семью. Смогла бы я подчиняться молодой девчонке? Если она не самодурка, то да.

Купцов молчал и о чем-то напряженно думал.

— Вы готовы оставить свое детище Полине? — мягко спросила я.

— Надеюсь, что еще сам попыхчу лет двадцать, — улыбнулся Купец. — А то и тридцать. Что за эти годы выкинет Полинка? Что из внука вырастет? Гены-то в нем не только наши.

— Вообще-то Виктор не дурак, — открыла рот я.

— Я сомневаюсь, что отец моего внука — Виктор, — посмотрел на меня Купцов.

— То есть как? — опешила я.

— Экспертизу не делали, но… Может, и от Виктора. Но Полинка так к нему относилась… Я, конечно, был не в восторге от такого зятя. Но как она бизнес у него отняла…

— Она — ваша дочь. Вы можете ею гордиться.

— Наверное, — вздохнул Купцов и еще раз попросил «присмотреть» за Полиной.

А я подумала, что буду ждать следующей встречи с Купцовым. Может, пригласит меня «отчитаться». Мне было так комфортно с ним разговаривать! Мне нравилось с ним общаться. Я хотела снова его увидеть!

Мы с моим другом — бывшим Женькиным парнем — долго думали, что нам делать. Мы стали называть друг друга братом и сестрой. У нас никогда не будет отношений как между парнем и девушкой, мужчиной и женщиной, но между нами существовала очень сильная связь.

Нас связала Женькина смерть. И общее желание мести.

Да, мы сожгли тот дом, в котором изнасиловали Женьку и еще нескольких девчонок. Но что дом? Должны были ответить те, кто с ней это сделал.

Мы хотели, чтобы они помучились. Но мы сразу решили, что не будем никого убивать. Мы не вправе лишать кого-то жизни. Мы не убийцы. И ведь Женька явно не хотела бы, чтобы мы стали убийцами, как, впрочем, и насильниками. Мы хотели, чтобы все, что делали «золотые» мальчики, стало достоянием общественности. Чтобы они это признали. Может, кому-то из жертв или родственников стало бы легче, узнай они, что негодяи наконец найдены и понесли наказание.

Вначале требовалось точно узнать их имена. Потом начать их мучить.

На все требовались деньги, которых у нас не было. И хватит ли у нас двоих сил?

Один раз нас за разговором застал наш учитель физкультуры и тренер. Он сразу понял или догадался, что мы обсуждаем.

— Не порите горячку, — сказал тренер. — Дом вы сожгли?

Мы многозначительно промолчали.

— Правильно сделали.

И рассказал про еще два известных ему случая — про двух девочек-балерин и молодую попадью. Тренер жил в поселке, знал новости из окрестных мест, их же активно обсуждали люди.

— С поварихой поговорите. Она про попадью все в деталях знает. Это какие-то ее дальние родственники. Если вам, конечно, нужны детали. А вообще месть подают холодной. Вначале выучитесь. Начните зарабатывать. Это стимул хорошо зарабатывать. Денег может потребоваться много. Это же «золотая» молодежь. Но знайте: я с вами.

Мы пошли к поварихе. И стали у нее любимчиками после того, как она узнала, что это мы с Женькиным парнем спалили тот проклятый дом. Наша повариха и так готовила великолепно, но теперь нам с моим названым братом доставались самые лакомые кусочки.

Подготовка к реалити-шоу заняла четыре дня. Мы с Ольгой Петровной все эти дни кормили техников, которым база очень понравилась. Узнав стоимость проживания (а им захотелось тут побывать летом), все закатывали глаза. Но база не предназначалась для простых техников. Она предназначалась для высокопоставленных чиновников и депутатов, сенаторов и бизнесменов.