Все присутствующие уже крепко приложились к бутылке. Першин в то время был самый трезвый. На кухне зашел спор про золотые монеты. Костыль там что-то насчет веса напутал. Да, все происходило именно так. Он ответил ему. А Николай…

Доронькин сморщился. Как же он забыл об этом, а?! Надо хорошо знать Першина, чтобы понять, тот никогда ни о чем просто так спрашивать не станет.

— Дурак зашоренный! — выругал себя Славик.

Сейчас отчетливо вспомнил эту сцену.

Николай даже в лице изменился, когда задавал свой вопрос. Правда, это было одно мгновение, он быстро взял себя в руки. Смущенное лицо приятеля, отведенные в сторону глаза… Все это было, было!

Доронькин даже задохнулся от окрепшего предположения. Черт побери!

Шигин тогда подколол Першина: а не завелись ли у того золотые монеты.

Славику сейчас точно струю холодной воды за шиворот пустили. Он вскочил.

Теперь понятна и нервозность Николая, и непонятный интерес к золотым монетам. Так, так… Выходит, нелепое предположение Костыля, что у Першина завелись царские червонцы, не дурацкая шутка, а самая настоящая правда?!

Славик, как жареный, забегал по комнате. Все это очень походило на правду.

Он вспомнил историю, случившуюся в далеком детстве, когда они отправились искать клад, якобы зарытый на усадьбе Пимена. Но ведь не было там никакого клада, не нашел ничего Колька!

У Доронькина даже челюсть отвисла от следующего предположения. А откуда он это знает? Это он не нашел, а Колька, выходит, поумнее его оказался.

В горле мгновенно пересохло. Темная история с поисками клада была не до конца ясна.

Хрен с ней, с историей! Славик дрожащими руками схватил чайник и стал жадно глотать прямо из горлышка. Главное, что монеты есть! И все-таки, на секунду мелькнуло сомнение, он готов поклясться чем угодно, что совсем недавно денег у Першина не было.

— Паршиво, ох, паршиво! — Доронькин схватился за голову.

Значит, эта наркоманка, взяв икону, решила порыться в Колькиных вещах, и обнаружила…

Славик застонал от невыносимой мысли.

Мартынова нашла золотые монеты и от радости чуть с ума не сошла. Червонцы стали её добычей, которой не надо было делиться ни с кем.

Что же он наделал-то а?! Ну, муда-ак! Ну, влип, как последний придурок!

Он без устали обзывал себя последними словами. Так ему и надо, идиоту! Зачем связался с Ленкой? Хотел ведь сначала сам все провернуть. Сколько раз сидели за картами до этого злосчастного вечера! Ведь знал, знал, что вытащить ключ у пьяного Першина — раз плюнуть, только предварительно надо накачать его, как следует. А за то время, что тот спит, можно было два раза побывать у него на квартире. Не сумел переломить себя. Струсил.

Доронькин учащенно дышал. Да не струсил, а… Он усиленно массировал грудь в области сердца. Ишь, как заныло, а все считают, что у него и сердца-то вовсе нет.

Он подключил к делу Мартынову, потому что привык все делать чужими руками. Так спокойнее, безопаснее. Был уверен, эта наркоманка в милицию на него стучать не побежит.

В милицию, может, и не побежит, зло подумал Славик, только ему от этого пользы никакой.

Кабы знать!.. Ленка Мартынова после того, как вынесла икону, должна была позвонить ему. Он ждал звонка, но она не звонила. Нервничал, как же он нервничал тогда, теряя над собой контроль! Он уже не знал, что и думать. Понял: произошло непредвиденное и решил действовать на свой страх и риск. Сделал все, чтобы напоить Кольку. Потом, когда тот уснул, вытащил из кармана ключи и поехал к Першину домой.

— Зачем, зачем?! — Доронькин до боли стиснул зубы.

Он был взбешен тогда и не отдавал отчета в своих действиях. А ещё был просто пьян. Трезвый, разве отважился бы на такое? Частную машину — это была видавшая виды серая «девятка» — поймал недалеко от дома, за руль собственного автомобиля сесть не решился. Пока был в квартире, шофер, угрюмый мужик лет тридцати, ждал его. Водитель не задавал лишних вопросов, но держал себя настороженно.

Славик выскочил из подъезда как ошпаренный. Ни Ленки, ни иконы! Он молча плюхнулся в салон и всю обратную дорогу молчал, как пришибленный. Когда расплачивался, заметил внимательный взгляд шофера, но ему уже было на все наплевать.

Пока отсутствовал, Першин продолжал спать на кухне как убитый. Чужой сон и покой вызвал новый приступ гнева.

Зачем, зачем он связался с этой ненормальной?! Сейчас, когда вспоминал все это, зубами скрипел.

— Такой прокол, ну такой прокол…

Начни сейчас раскручивать историю с исчезновением иконы, ему не отвертеться от уголовщины. Был в квартире Першина? Был. Найти ночного водителя, занимавшегося частным извозом на серой «девятке» — проще простого. Ну и, аля-улю, гони гусей! Мало того, ещё и кражу монет на него навалят.

А как бы пригодились сейчас Колькины червонцы! Доронькину казалось, что он их уже держит в руках. Тяжелые, теплые, притягивающие к себе, как магнит. Они бы решили многие проблемы.

Перезаложился он, пошел на авантюру, как при игре в преферанс, и не угадал снос.

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи!

Его любимая поговорка, произнесенная вслух, только добавила горечи и уныния.

Николай вышел в тамбур, когда поезд стал замедлять ход. Там уже пудрила носик упитанная дамочка в цветастом платье, которое с излишней откровенностью обтягивало сдобные формы. Рядом стояли две увестые сумки.

— Надеюсь, вы поможете? — кокетливо улыбнулась она, оценивающе взглянув на Першина. — Меня, увы, никто не встречает.

— Помогу.

Ничего не оставалось, как, сойдя с поезда, взять в руки чужой багаж и тащить его через весь перрон.

Николай злился на себя. Ну почему любая женщина, стоит лишь взглянуть на него, мгновенно вычисляет, что им можно командовать, как угодно?

Такие номера не проходили ни с кем из его знакомых, только с ним. Он вяло сопротивлялся, но выполнял все, что требовали. Правда, иногда неожиданно давал резкий отпор, как было недавно с бывшей женой. Неустойчивый у него характер, за себя может постоять лишь когда совсем допекут.

«Не надо интеллигентность человека принимать за слабость», — возмутился он однажды. Но именно так все окружающие и поступали, считая его слабым.

«Кирпичи, что ли, туда наложила? — думал он, едва поспевая за цветастым платьем. — Интересно, если бы не попался олух вроде меня, как бы она тащила свои неподъемные сумищи?»

Встречающих на перроне оказалось совсем немного. Поезд был ночной, проходной, Николаю лишь в последний момент удалось купить билет.

На Белорусском вокзале, когда сегодня стоял у кассы, появилось неприятное ощущение, что за ним кто-то следит. Он оглянулся тогда и внимательно осмотрел зал ожидания, но никого из знакомых не заметил. Показалось, подумал он и забыл об этом.

Три с небольшим часа езды отделяли столицу от провинциального города Гагарин. Раньше городок назывался Гжатск, его переименовали после полета первого космонавта в космос, потому что Юрий Гагарин был родом из этих мест.

Каких только планов не строили тогда местные жители после звездного часа своего земляка! Все заговорили, что городок на Смоленщине ждет необыкновенное будущее: со всего Союза сюда люди потянутся, да что там, из других стран приезжать начнут!

Лекторы в сельских клубах, ошалев от смелых предположений, с горящими глазами рисовали это самое светлое будущее. Ох, и зашевелилось тогда местное начальство! Иные прыткие руководители уже в мыслях своих возводили самые смелые проекты. Раньше денег на постройку больницы наскрести не могли, а теперь… Теперь на все дадут, только проси больше, да карман держи шире. Уездных городков на Руси тысячи, а первому космонавту суждено было здесь родиться.

Гагарин был объявлен всесоюзной студенческой стройкой, и сюда летом стали приезжать стройотряды со всей страны. Аборигены с удивлением смотрели на разгуливающих по улицам негров в цветных шортах.

— Батюшки мои, — крестились старухи, — идет в сандалиях, ноги волосатые, тьфу, срамота!