Наивен будет тот, кто поверит советскому «habeas corpus act». В этой области нет даже исключений. Пожалуй, и не может быть.
Что касается статистики арестов, то даже официальные данные самих большевиков, как они ни преуменьшены368, показывают, что произвол в области арестов нисколько не уменьшается. Из данных докладов Комиссариата Внутренних Дел и Комиссариата Юстиции, представленных к Х съезду Советов, вытекает, что на 1 декабря 1922 г. числилось в административной ссылке 10 638 политических; политических заключенных считалось 48 819 человек369. Эти сведения касаются лишь центральной России. На 1 июля 1923 года по спискам Главного Управления мест заключения арестованных считалось 72 685 – из них две трети приходилось на политических370. Не изменился в сущности и состав заключенных по сравнению с нашей статистикой смерти в 1918 г. Из осужденных 40 % приходилось на рабочих и крестьян371. Террор и до наших дней не носит классового характера. Это лишь система властвования, отмечающая деспотию.
Ссылка в 1922 г. стала принимать небывалые размеры372. Восстановлено все старое. И Туруханский и Нарымский край, и Соловецкие острова. «На дальнем севере и в голодном Туркестане, в глухих городишках и деревнях, оторванные от близких, лишенные элементарных признаков культуры, многие ссыльные буквально обречены на гибель», – говорит последнее воззвание берлинского Общества помощи политическим заключенным и ссыльным в России.
Еще недавно всеобщее внимание было привлечено Портаминским концентрационным лагерем, расположенным на берегу Северного моря. Туда с конца прошлого (1922 г.) года начали свозить большие партии заключенных из Москвы и других городов.
Вот как описывают ссыльные общие условия жизни в Портаминске:
«Лагерь устроен в старом полуразвалившемся здании бывшего монастыря, без печей, без нар, без пресной воды, которую выдают в очень ограниченном количестве, без достаточного питания, без всякой медицинской помощи. Два раза в год Портаминск во время распутицы долгими неделями отрезан от всякого сообщения и ссыльные обречены на полную оторваннность от близких»…373
Но Портаминск оказался недостаточным. Центральным местом ссылки за последний год стали Соловецкие острова. Вот описание нового места ссылки, где сейчас томится свыше 200 заключенных.
«Заключенным отведена на острове одна десятина земли; выход за ее пределы строго запрещен и страже отдан приказ стрелять без предупреждения в нарушителей этого правила…
С прекращением навигации остров будет отрезан от всего прочего мира.
Обрекая людей на физическую и духовную смерть, власть «коммунистическая» с особой жестокостью создает условия существования, неслыханные даже в трагической истории русской каторги и ссылки».
Характеристику этой «красной каторги» на Соловецких островах мы найдем в письме из России, напечатанном в № 31 «Революционной России»374.
«Главное ее отличие от до революционной каторги состоит в том, что вся администрация, надзор, конвойная команда и т. д. – все начальство от высшего до низшего (кроме начальника Управления) состоит из уголовных, отбывающих наказание в этом лагере. Все это, конечно, самые отборные элементы: главным образом чекисты, приговоренные за воровство, вымогательство, истязания и прочие проступки. Там, вдали от всякого общественного и юридического контроля, в полную власть этих испытанных работников отдано бесправное и безгласное население «красной» каторги… Эти ходят босые, раздетые и голодные, работают минимум 14 ч. в сутки и за всякие провинности наказываются по усмотрению изобретательного начальства: палками, хлыстами, простыми карцерами и «каменными мешками», голодом, выставлением в голом виде на комаров…»
Савватьевский скит, где заключены социалисты, находится в глубине острова, он занимает десятину земли и кусочек озера и окружен колючей изгородью. «Там, в доме, рассчитанном на 70, живет в настоящее время 2000 человек социалистов разных оттенков и анархистов. В пределах этого загона им предоставлена полная свобода: они могут голодать, болеть, сходить с ума и умирать совершенно беспрепятственно, без малейшей попытки администрации вмешаться в их внутренние дела. Разговоры с начальником управления Ногтевым до последней степени просты, откровенны и циничны. На попытку предъявить ему требования он ответил приблизительно так: «Вам давно пора понять, что мы победили, а вы – побежденные. Мы совсем и не собираемся устраивать так, чтобы вам было хорошо, и нам нет дела до вашего недовольства». На угрозу массовой голодовки он ответил: «По-моему, вам гораздо проще стразу повеситься, до такой степени это безнадежно». Трудность и продолжительность пути на Соловецкие острова лишает родственников возможности оказывать им сколько-нибудь существенную материальную поддержку, а казенного пайка хватает только, чтобы не умереть с голоду. Тяжело больные и помешанные совершенно лишены возможности пользоваться медицинской помощью и находятся в общих камерах, среди шума и тесноты. Добиться же их перевода на материк совершенно безнадежно. На острове имеется больница, но врачи в ней опять-таки штрафные чекисты…
Но страшнее всего для заключенных не условия содержания, а ожидание прекращения сношений с миром на 8 месяцев. Что произойдет за это время, неизвестно. И теперь письма из Соловков почти не доходят по назначению. И теперь с.-р. сибиряков связанными увезли насильно на другой остров, в пустынный скит, где они совершенно отрезаны от товарищей из Савватиева…»
Прошло лишь полтора месяца после выхода моей книги. И ожидавшееся «страшное» совершилось. Мы узнаем о самоубийстве на Соловках; мы узнаем даже из официального извещения о массовых избиениях со смертными исходами. В № 34 «Известий» за нынешний год (10 февраля) мелким шрифтом напечатано сообщение «по поводу событий на Соловках»: «19 декабря 1923 г. в 18 ч. во дворе Савватьевского скита соловецкого лагеря имел место печальный инцидент, выразившийся в столкновении заключенных с отрядом красноармейцев, карауливших названный скит, в котором помещаются заключенные». В результате столкновения, – как сообщает председатель комиссии по расследованию происшествия, член Президиума Ц.И.К. СССР Смирнов, – шесть человек убито и умерло от ран; двое ранено «не опасно».
Из факта создания специальной комиссии по расследованию и ее краткого официального сообщения мы можем судить о действительных размерах трагедии, разыгравшейся там, на далеком, оторванном от всего мира Севере. Такова судьба социалистов. А судьба других политических заключенных на Соловках?.. Нам все скажет описание, даваемое корреспондентом «Социалистического Вестника»375.
«Кроме концентрационных лагерей для социалистов на Соловках существует еще особая тюрьма, так наз. «Кремль»… «Кремль», совершенно отделенный от мест заключения социалистов, это – совсем особый мир. Здесь сосредоточена старая уголовщина с ее старым бытом, старыми нравами и старою моралью. Сюда направляют и так называемых «экономистов», т. е. людей, осужденных по «хозяйственным делам» – за взяточничество, хищения и т. д. Но здесь же помещаются и политические: священники, «контрреволюционеры» и т. д.
Ужасы режима в «Кремле», несмотря на открытые камеры, превосходят всякое описание. Бьют нещадно. Бьют работающих за малейшее упущение. Палками снабжены не только надзиратели, но и старосты работающих партий. Наказания – инквизиторские: ставят «под комаров» голыми (летом) или сажают на неделю-две в темное помещение, где нельзя лечь (так оно узко) или, зимою – в башню, где держится лед от холода. Кормят ужасно, ибо паек раскрадывается.
Положение женщин – поистине отчаянное. Они еще более бесправны, чем мужчины, и почти все, независимо от своего происхождения, воспитания, привычек, вынуждены быстро опускаться. Они – целиком во власти администрации, которая взымает дань «натурой»… Женщины отдаются за пайки хлеба. В связи с этим страшное распространение венерических болезней, наряду с цингой и туберкулезом.
