— Вы… ты все это время знал, кто оно такое?

Прошли две секунды.

— Трудно поверить, что ты сразу не поняла, кто оно такое. «Золотая орхидея» не совершает подобных ошибок. Палад, конечно, невероятно убедительно лжет, тут я соглашусь, но этого следовало ожидать, учитывая воспитание. У тебя и самой неплохо получается, вряд ли это врожденное качество. Но «Золотая орхидея» не доставила бы его, если не была бы абсолютно уверена, что это Будраким. Очевидно, что Палад не знало, что ты собираешься делать, и не хотело ни в чем участвовать. Как только оно разобралось в ситуации, сразу передумало. И, прежде чем ты спросишь, скажу, что Палад право насчет того, как люди, живущие за пределами Хвай, относятся к вашим раритетам. И насчет гарседдианских раритетов Будракимов Палад тоже право, исходя из того, что мне удалось узнать, — они были фальшивками с самого начала. Неужели ты станешь спорить и доказывать, что весь этот хлам, выставленный на станции, настоящий и очень важный?

— Раритеты важны для нас! — воскликнула уязвленная Ингрей.

— Да какая теперь разница, — ответил мех. — Не будем отвлекаться. Что у нас за план?

— Ну… — протянула она. Внезапно идея, выглядевшая такой блестящей и очевидной в кабинете у Токрис, стала вдруг казаться непродуманной и даже смешной. — Вот этот мех, которым ты управляешь, он практически такой же, как у посла?

Она замолчала, боясь продолжить, потому что идея казалась теперь совершенно глупой.

— Ингрей, — прошептал мех. — А чем ты занимаешься в команде неди Лак? Пожалуйста, скажи мне, что оно каждый раз консультируется с тобой, когда ему нужна невероятная блестящая стратегия. То есть ты предлагаешь, чтобы я изобразил посла и потребовал, чтобы Палад выдали Гек? То есть мне? Нам?

— А ты сможешь?

— Конечно, смогу. Я знаю ее с рождения. Вообще–то какое–то время посол была не она, а он, к тому же использовалось еще несколько других местоимений. В этом языке не хватает нужных слов. Но суть в том, что я знал это существо всю свою жизнь и смогу выдать себя за нее. Делегацию Гек обмануть, конечно, не удастся, но посла радчааи вполне, только какой от нее прок.

— В этом–то и проблема. Посол радчааи поддерживает контакт с хвайскими властями. Она тоже поймет, что ты не посол Гек.

— Нет, не поймет, — прошептал Тик, каким–то образом сумев выразить презрение посредством свистящего голоса меха. — Посол Гек не разговаривает с ней. И никогда не говорила. Хоть радчааи занимала этот пост большую часть своей жизни, она, как я подозреваю, проводила время, просматривая радчаайские развлекательные программы, играя в кости и еще жалуясь, что не может найти хороший чай. В общем, для нас она не проблема.

— В отличие от посла Гек, — заметила Ингрей.

— Может быть, — не стал спорить Тик. — Но, если ты помнишь, она искала Палад не потому, что хотела навредить ему, а из–за того, что он прилетел на моем корабле. На самом деле лучше, чтобы его действительно выдали делегации Гек, а не Федерации Омкем. Может, так и случится, если нам удастся доставить его на станцию, но мы не успеем поднять его на борт, прежде чем нас поймают.

— Ты же где–то в пределах станции, — сказала Ингрей. — Задержка слишком короткая.

— Подловила. Само собой, я не отправился по указанному маршруту. Лишь немного изменил внешний вид корабля и послал фальшивый идентификационный номер. Я не пришвартован в доках, но, если начнется проверка, вряд ли мне позволят взять пассажиров, если, конечно, я не склоню на свою сторону власти станции. Или посла.

— Так почему ты во все это ввязался?

Этот вопрос до сих пор беспокоил ее. Они знали друг друга уже несколько недель и общались вроде нормально. Она вспомнила, как пьяный Тик, слегка пьяный, сказал, что Палад ему нравится. Как паук–мех ласково гладил когтем его коротко стриженые волосы. И как Палад, узнав, что в систему прилетели Гек, сразу же сообщило капитану, еще до того, как она успела подумать об этом.

— Вы с Палад…

— Нет, — решительно просвистел мех. — Оно пока не готово. Если вообще когда–нибудь заинтересуется.

— Ха! — воскликнула она. — А ты к нему неровно дышишь!

— Давай лучше поговорим о молодой женщине, офицере безопасности, которая неровно дышит к тебе. А что? Она довольно соблазнительно выглядит в форме, уверен, что ты это уже заметила.

Ингрей ничуть не смутилась.

— Даже если и заметила, что с того? Не твое дело.

— Вот именно! — огрызнулся мех. — Так куда мы теперь направляемся?

— Домой, — сказала Ингрей. — Я проверяла, посол уже ушла. Я должна поговорить с Хевомом. Что–то не так, в смысле что–то происходит. И недя Лак, и Токрис это заметили, и они правы. Я хочу понять, что именно. Возможно, Хевом мне ничего не скажет, но вдруг я смогу разузнать. А еще я хочу пообедать.

— А после обеда мы вернемся в Службу планетарной безопасности и попробуем вытащить Палад.

Ингрей оставила сумку–меха в своей комнате и пошла искать Хевома. Он сидел на скамейке в саду под тенью ивы и смотрел в пространство. Совершенно опустошенный.

Она открыла стеклянную дверь, но не стала спускаться на замшелые камни дорожки, закрыла створку и просто стояла, глядя на него и думая, что лучше его не тревожить. Она могла бы пойти на кухню, где всегда находились слуги, которые знали ее с самого детства. Она могла бы сказать им, что просто не хочет оставаться одна. Именно это она поняла сейчас, выглянув в сад. Могла бы сесть где–нибудь в уголочке с чашкой шербета и смотреть, как слуги готовят.

С момента пробуждения она находилась в постоянном движении, все время что–то прикидывала, что–то просчитывала. Такое ощущение, будто она по поручению неди Лак занимается организацией встречи или кампании. Нужно было продумать кучу деталей и предотвратить возможные нежелательные результаты. Все происходило здесь и сейчас, так что у нее не было даже времени, чтобы начать беспокоиться или бояться, пока это все не завершится. А завершаться оно и не собиралось. Но, посмотрев на Хевома, сидящего под деревом, она вспомнила утренний разговор о ножах и колах, о том, кто убийца, и в памяти очень живо всплыла неподвижная Зат, прислонившаяся к пучковому дереву, с запекшейся кровью в уголке рта. Упавший стручок, скользнувший по ее застывшему лицу.

Ингрей прижала ладонь к губам. Ей не хотелось вспоминать. Она не могла. Не могла даже думать о Хевоме, сидящем в ее доме, в ее саду. Вообще–то дом, конечно, принадлежал Нетано, и если это могло принести ей политическую выгоду, то Нетано держала бы Хевома здесь независимо от того, сколько убийств он совершил. Ингрей принимала это просто как факт, потому что слишком долго жила тут. И никогда не сомневалась. Ей необязательно было выходить в сад. Она не хотела говорить с Хевомом, но Ингрей желала узнать, ей нужно было понять, почему он совершил то, что совершил. Знать наверняка, а не просто предполагать и строить теории. Больше она не могла отгонять от себя воспоминания о светлости Зат, прислонившейся к дереву. Мертвой Зат.

А что, если это совершил не Хевом? Наверняка он, кто ж еще?

Она опустила руку и вдохнула поглубже. Снова открыла дверь и, пройдя по замшелой каменной дорожке, села рядом с Хевомом на скамейку. Он мельком посмотрел на нее и отвернулся.

— Как ваши дела, светлость? — спросила она, сама удивившись, что голос не дрогнул и вышло вполне дружелюбно.

Он долго молчал, не меняясь в лице.

— Все хорошо как будто бы, — наконец сказал он. — Я больше не мог оставаться в комнате ни на секунду, но идти я тоже никуда не желаю. Только вернуться домой. — Он посмотрел в глаза Ингрей. — Не хочу показаться неблагодарным. Все были так внимательны ко мне.

Еще бы! Что бы он там ни совершил, с политической точки зрения выгодно верить, что не он это сделал. Сидя здесь, рядом с убийцей, и зная, что он убийца, Ингрей вспомнила, как предполагала, что Гарал (тогда для нее еще не-Палад) могло убить кого–то, раз уж его сослали в «Милосердное устранение». Тогда это все казалось таким абстрактным. А потом выяснилось, что его сослали за то, чего оно не делало. Просто потому, что его отец хотел скрыть обнаруженные факты.