— Истинный указал на Рустама.
Растерянный татарин медленно приблизился. В глазах горел единственный вопрос: «Что нужно делать?», но слова от страха слиплись, не торопились вырваться наружу. Вопрос так и остался во взоре.
— Слова Свидетельств двух исламских помнишь? — торопил Палач, —
Какой язык предпочитаешь ты?
По-русски скажешь или по-арабски?
— Лучше по-русски…
— А что? — съязвил подошедший Антип, — Не знаешь языка родной веры?
Легкий взмах руки Палача и он отлетел к противоположной стене, разбивая на ходу глиняные горшки. Лицо исказила гримаса боли, но привычного желания сопротивляться не возникло — бандит так и остался сидеть на груде треснутой посуды.
— Побудешь там, пока не позову я! — громыхнул Серебристый, —
Рустам, не трать же время, начинай!
— Я знаю… верю всем сердцем… — тихо начал бубнить татарин.
— Остановись! Что ты бормочешь, право?
Ведь это не пустая болтовня! — вскрикнул Истиннхый, —
Слова друг с другом склеить может каждый,
Но веришь ли ты в то, что говоришь?
— Я… я же верю…
— А я тебе ни капельки не верю! — завопил в полный голос палач, —
Считаешь просто пробухтел и все?
— А что же… А как же?…
— Ты, веришь ли, в слова, что произносишь? — не унимался Серебристый.
— Да, — тихо выдавил татарин.
— ВО ЧТО ТЫ ВЕРИШЬ?!! И ЧЕМУ ТЫ ВЕРИШЬ?!! — громыхнул Палач.
— Во Всевышнего…
— Скажи яснее, громче и понятней!
— Верую! — смелее ответил Рустам.
— Считаешь, что Добро отныне,
Единственный есть способ дальше жить?
— Да! — голос раздался еще громче, тверже.
— Считаешь ли ты высшей Справедливость,
Отмеренную Им для всех Миров?
Готов стать протозанщиком бесстрашным,
Каких бы жертв не стоило оно?
— Да! — выкрикнул клятву посвящаемый.
— Теперь готов ты, что ж, берись за дело!
Рустам громко и уверенно произнес слова Двух Исламских Свидетельств. Палач быстро приблизился к нему, и лысая голова склонилась к уху. Едва различимый шепот произнес новое имя.
— Я теперь…
— Молчи несчастный! Или позабыл ты,
Что имя надо в тайне сохранить?
— Да, понял, — Рустам кивнул, находясь в состоянии непривычного блаженства.
Сквозь треснутое окно виднелась стража. Тени суетились, начиная подозревать неладное. Один что-то говорил, указывая на дом, и весь отряд поворачивал головы к избушке. Он пытался в чем-то убедить коллег, но ему возражали, испуганно отмахиваясь полупрозрачными руками. Видно, что сомнения стражника разделяли, но страх перед палачом оказался сильнее.
— Пришел и твой черед, давай же, подойди! — серебристая длань указала на Антипа.
Потирая ушибленную спину, Анти-поэт неторопливо приблизился. На застеленном газетами столе громоздилась деревянная лохань со святой водой. Протертые наспех образа освещались ароматной лампадкой. Несколько свечей стояли вокруг сосуда, и танцующие огоньки отражались на блестящей баночке с елеем.
Находясь под впечатлением от ритуала Рустама, Антип растерялся. Готов ли он?.. Палач понимающе оглядел бандита.
— Я вижу и в твоих глазах сомненье? — тихо, с лаской, спросил он.
— Не знаю…
— В тебе сомненье, что Добро реально?
— Добро существует! — прямо заявил Антип, — Даже я встречался с ним… иногда.
— Ты не уверен, есть ли Справедливость?
— Да… не уверен! Вся моя жизнь, доказывает обратное…
— Возможно, ты не видел Справедливость,
И часто сам лишал ее других,
Но хочешь, чтоб она была реальной,
И вехи жизни складывались в Смысл?
И близкие, родные тебе люди,
Имели Справедливости закон?
Чтоб каждый в Оловянном этом Мире,
Заслуженное смог бы получить?
И в Мире следующем счастье ожидало…
— Ага, ждет меня счастье, как же, — пробурчал бандит, — Меня скорее этот ждет… как его там… Израдец!
— Решать, позволь, сие другим персонам.
Но как бы ни сложилось, ни срослось,
Ты не один — ведь есть друзья, родные.
Для них Мир Меди хочешь возродить?
— Конечно, но…
— Так все в твоих руках — и это здо́рово!
Ты веришь мне — и это хорошо.
Хочешь узреть преображенье мира —
Начни меняться сам, и ты узришь!
— Красиво сказал…
— Моей тут славы нет — слова чужие.
За них ты Ганди должен поблагодарить.
Но, если видишь ты возможной Справедливость,
То должен за нее вести борьбу!
— Верю, что возможна… — тихо произнес Антип, — Но как бороться?
— Все, что потребуется, то тебе по силам.
Никто не просит чуда, волшебства.
Но выполнить придется очень много,
так сделай для Победы первый шаг!
— Верю! — утвердительно кивнул поэт, — Тебе верю.
— Тогда неясно в чем твои сомненья?
— В деталях! Многое непонятно…
— Никто всего не знает, кроме Бога!
Мы знаем столько, сколько надо знать.
Зачем сейчас детали? Будет время…
И ты узнаешь больше, чем желал.
Об этом Мире, о других тем паче,
Но пусть оно наступит не сейчас!
— Их много? Миров?
— Их ровно столько, сколько было надо!
К несчастью времени у нас в обрез…
Так ты готов пройти обряд крещенья?
— Да!
— Итак, ты принимаешь веру в Бога?
В Добро и Справедливость навсегда?
— Да!!!
Истинный выглянул на улицу. Несколько стражников исчезли — осмелились отправиться в Серебро за советом к другим палачам. Времени почти не осталось. Необходимо торопиться.
У стены старик начал шептать молитву — нарастающим голосом, монотонно выводил «Апостольский Символ Веры». Серебристые руки Истинного подняли над головой свечу. Тихо, но четко и быстро потекли слова:
— Верую в Бога Отца, всемогущего Творца неба и земли! Верую в Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, Господа нашего!..
Свеча опустилась в купель, оставляя огонек непотушенным. Истинный продолжал, в несвойственной ему манере, произносить Святые Слова.
Свеча второй раз опустилась в воду. Слова текли…
Свеча в третий, последний раз склонилась к воде.
