— Кто тебе сказал, что в аду должны быть довольные? — огрызнулся демон.
— Считаешь, люди глупцы, смиренно терпящие происходящее? Не они ли подняли бунт в Меди, обернувшийся крахом всего Мира?
— Нет, не они, а вы!
— Ерунда! Думаешь, люди сражались за радость валяться в вони Больнички? Многие смирятся, струсят, но найдутся и такие, что поднимут восстание! И вот, ты раздираемый Савриилом, Харалугами и бунтовщиками. Веселенькое существование. Может сразу сдаться Савриилу и не мучиться?
— Хватит орать, — зашипел Израдец, — Таких историй я и сам придумаю вагон. Меня на это не поймать. У нас договор — соблюдайте. А на мою помощь больше не рассчитывайте!
Израдец, нервно выхаживающий по комнате, остановился. Ненавидящий взгляд прошелся по присутствующим, рот приоткрылся, чтобы заговорить, но слова не родились. Демон исчез, злобно плюнув под ноги Андрею.
— Может зря мы… — тихо произнес Волна, — Все-таки помощь Больнички необходима.
— Одумается, — неуверенно сказал Михаил.
— А почему раньше мы никогда не слышали, что Медь можно вернуть? — обернулся к Андрею Ждан.
— Не знал и сам, что воссозданье можно.
Догадывался, но не ведал как.
Но мой коллега, что в Ничто остался,
Поведал способ, как восстановить.
И снова будет Мир искриться медью!
И снова люди счастье обретут.
Говоря, Андрей поднялся на ноги, взор вспыхнул — в глазах сверкнула уверенность и злоба. Желание и возможность Победы. Бывший Наместник вырос до потолка, бесформенная мантия начала развиваться, дымясь клубами с алыми отблесками; он говорил громко, почти орал, меряя комнату огромными шагами:
— Я сформирую полчища адептов!
Открою дверь для армии своей!
И ринемся рекою на Сикарий,
Чтоб сокрушить подонка навсегда!
Зальется кровью Олово лихое,
Под нашей властью засверкает Мир!
— И, что надо сделать? — тихо, но отчетливо произнес Михаил.
— Все просто, люди, надо лишь восстанье
Поднять в зловонии кошмарного Ничто!
Есть сотня тысяч верных подчиненных,
Готовых по команде бастовать.
Они желают воссозданья Меди!
Хотят вернуть похищенный покой.
— Ого! — проговорил Белый, — То есть, обмануть Израдца? Восстать-то надо против него, насколько понимаю?
— Ты правильно все понял, это точно.
Вспылил я, возгордился, занемог, — начал успокаиваться Андрей, уменьшаясь до привычных размеров, —
Чтоб воплотить красивую картину,
ПРЕДАТЬ я должен злого Израдца!
Вы понимаете значение лихое,
Понятье страшное, что посул сей несет?
Предать… ПРЕДАТЬ! Нарушить мое слово,
Себя на веки ложью осквернив.
— Ой, смотрите какой чувствительный! — вступил в разговор Ждан, не выпуская плечо Михаила, — Мы на войне! А тут любые средства хороши. Израдец бы предал при первой возможности.
— Мы же можем, — поддержал приятеля Белый, — совершить небольшое зло, во имя большего Добра. Разве одно другого не пересилит?
— «У нас не биржа, у греха нет курса!» — процитировал Волна, когда-то услышанное от Андрея.
— Ты прав, мой друг, нельзя нам искушаться.
Не можем предавать свои мечты.
Зачем нам Мир, построенный на грязи?
Тогда чем лучше мы страдающих рабов?
— Тем, что нами не будет править Израдец! — настаивал Михаил, — Тем, что восстановится Система Справедливости. Медь займет положенное место. Тем, что люди не попадут напрямую в Больничку, а получат шанс. Разве недостаточно? Разве не это главная цель?
— Я знаю свои цели, но есть средства,
Что неприемлемы для воплощений их.
Нельзя предательством Добро поганить,
Иначе это станет не Добро!
— А убивать сикарийцев ради цели допускаешь? — с любопытством спросил Волна, — Ведь есть обманутые. А менеджеры и прочие, действующие под гаждением? Разве их вина, что не могут сопротивляться воздействию?
— Мне нравится такое любопытство.
Твои вопросы, как всегда, остры, — тихо ответил Андрей, —
Но как ты можешь сравнивать словами,
Честнейший бой и мерзкий, подлый план?
Лицом к лицу стоят наши отряды,
С полками ненавистного врага.
Плечами Русь единую сковали,
Что рвут на части юззи много лет.
Ты говоришь, что действует гажденье
На менеджеров из числа врагов?
И юззи, мол, не поголовно злые,
Лихим обманом брошенные в бой?
Наверное, ты прав, но Справедливость,
Должна в конце восстановить баланс!
И юззи, неиспачканные кровью,
Амнистию заслужат… может быть.
— Как?!! — не унимался Михаил-Белый, — Это должно происходить в Меди! А где Медь? Израдец что ли баланс справедливости будет восстанавливать?
— В наших сердцах, в умах, в наших поступках,
В деяньях наших оживает Медь!
И мы не можем осквернить ничтожным
Коварством даже памяти о ней.
— То есть, — продолжил спор Михаил, — Мы должны проиграть Савриилу, должны ввергнуть Миры в хаос, но сохранить совесть? А это ли не предательство убеждений? Разве Добру и Справедливости лучше, когда Савриил всесильный, а они — пустые слова?
— Еще не проиграли мы, не каркай!
Пока сражается Великий Град.
— Вернись в реальность! Велий падет, если ничего не предпринять. Крепость сгинет, как сгинут и проты. Нужно небольшое усилие сикарийцев для победы. В твоих руках инструмент для нашей Виктории. В твоих силах побороть врага.
— Не искушай меня, ведь ты не злобный демон.
Пойми, предательство не инструмент,
Чтобы его использовать во благо.
Ведь зло лишь порождает зло!
Война есть грех, но честное сраженье,
Во имя идеалов чистоты,
Сей грех нейтрализует Правдой —
Не первыми напали мы на них!
Предательство же грязная возможность,
Коварный способ победить в бою.
И проиграть себя греху лихому,
Навеки изменив души уклад.
Не той яви́тся Медь, что все мы помним.
Не будет Справедливости, Добра.
Родится, что-то страшное, другое,
Подобное ужасному Ничто.
